Кирилл Казанцев - Наследство убитого мужа
Бравые «копы» явно переработали. Капитан Трофимов торжественно пообещал, что правоохранительные органы сделают все возможное (а как иначе, это их прямая обязанность – защищать покой мирных граждан), и вся братия удалилась, брякая амуницией и излучая сияние профессионального мастерства. Закрыв дверь, я опять почувствовала страх. Что-то пощипывало нервы, как бы намекая, что неприятности могут возобновиться. Пусть даже не сегодня, не завтра… Я позвонила своей единственной подруге Шуре Казначеевой, поплакалась в жилетку, выслушала уверения, что она обязательно ко мне подскочит, и наконец-то скинула с себя опостылевшую одежду. Закутавшись в халат, побрела в ванную, постояла у зеркала, отражающего худощавую скуластую особу. Она была уныла и излучала покорность фатуму. В когда-то красивых (по уверению многих) глазах совсем не осталось жизни. Стриженые волосы болтались клочками. Происшествие в подъезде лишь добавило импульса надвигающейся безысходности. Я скинула халат, забралась под душ, пока не охватило окончательное безразличие…
Через час в моем «холостяцком» жилище нарисовалась Шура Казначеева. Я убедилась, что это именно она, спросила пароль и только после этого впустила. Ехидно напевая «Светофоры, дайте визу, едет «Скорая» на вызов», Шура ввалилась в прихожую – вся такая эффектная, пышнотелая, одетая с иголочки – и пристально воззрилась на меня. На этой неделе она была каштановой. Мы дружили пятнадцать лет, вместе окончили бизнес-факультет технического университета (Шура после этого ни дня не работала, а на что жила, не признавалась даже мне, хотя я догадывалась). Красавицей моя подруга не была, но эффект на кобелей производила неотразимый – мужики у нее менялись с частотой подачи патрона в автомат Калашникова.
– Ну ты и опущенная, блин… – протянула Шура своим фирменным грудным голосом. – Что случилось?
– У кого? – сглотнула я.
– У нее, – кивнула она на мое щуплое отражение в настенном зеркале. – Ты позвонила, сказала, что на тебя напали, убили, ограбили, изнасиловали. Излагай. С кем ты вступила в противоестественную связь?
– Может, пройдешь? – слабым голосом предложила я.
– Пройду, – тряхнула рыжими кудрями Шура. – И не только пройду. Но сначала излагай. Умираю от нетерпения.
Я изложила – краткими тезисами.
– Вот такой мужик, – показала большой палец Шура, имея в виду, очевидно, несостоявшегося грабителя, насильника и убийцу. – Упустила ты момент, подруга. Ну ничего, не расстраивайся, – засмеялась она язвительным бархатным смехом, сочувственно похлопав меня по плечу, – в нашей жизни будет еще много упущенных моментов.
– Ты добрая, – пробормотала я.
– Конечно, – удивилась Шура. – Ты всегда можешь на меня положиться. Итак, зови к столу, посидим, постонем, ты побудешь тряпкой, я – жилеткой. – Она скинула игривую леопардовую курточку и покрутилась перед зеркалом, любуясь своими неувядающими формами. В пакете, пристроенном под ноги, что-то призывно позвякивало.
– Не пью, – вздохнула я.
– Ты наказана? – изумилась подруга. – А ну, отставить эти депрессивные штучки! Это просто мартини. Один маленький литр.
– Опять мартини… – обреченно застонала я.
– А что не так с мартини? – Шура извлекла из пакета бутылку, недоуменно оглядела ее, зачем-то перевернула, осмотрела донышко. – И прекрати капризничать, – рассерженно проговорила она и уверенным шагом направилась в гостиную, где по-хозяйски стала двигать мебель и извлекать из бара безалкогольные газированные напитки. Впрочем, все остальное Шура принесла с собой – высыпала из пакета пахучий козий сыр, гигантские оливки, полосатые креветки, подозрительно закрученную колбасу с запахом хвои. Не успела я моргнуть, а она уже взяла процесс в свои железные руки и стала разливать мартини, тоник.
– И чего стоим? Лед тащи!
– Ты на машине? – спросила я, возвращаясь с кусочками льда, взятыми в холодильнике.
– Это не машина – отмахнулась Шура, цепляя щипцами кубик льда и погружая в бокал. – Давно пора собраться с духом и деньгами и купить себе нормальную тачку.
Я чуть не поперхнулась. Серебристый «Лексус LX» позапрошлого года, способный нагнать ужас на всех участников дорожного движения, – уже не нормальная тачка?
– И тебе, Женька, давно пора расстаться с деньгами и взять себе что-нибудь приличное, – назидательно сказала подруга. – Ездишь на своей задрипанной «Мазде», как какая-то бомжиха. Не стыдно перед людьми?
– Ну, извини, – снова вздохнула я. – Чтобы расстаться с деньгами, надо с ними сначала встретиться.
– Тоже верно, – ухмыльнулась Шура. – Ну, давай за встречу. С деньгами. Ну, и с хорошим мужиком, конечно.
Последний посыл адресовался исключительно мне. У Шуры с сильным полом проблем не возникало. Мужики вились вокруг нее, как мухи вокруг бочки с медом. В ее жизни мелькали какие-то бизнесмены, депутаты, смазливые студенты (видно, для души, а не для денег), был даже один мужчина – зубной техник, попутно поменявший ей все содержимое рта, хотя и предыдущее содержимое было вполне еще сносным. Про мой роман с прокурором Вадиком Суховеевым она была в курсе и не уставала его критиковать, в чем была, безусловно, права.
– А прикольно, – засмеялась Шура, отставляя початый бокал. – Я так удачно припарковалась у твоего дома, что чуть не свернула задницу какому-то «Инфинити». Не волнуйся, его обладатель меня уже полюбил, умолял не обижаться и сунул визитку, согласно которой он трудится руководителем отдела финансовых операций «Топлесс-банка»… «Танекс-банка», – поправилась она, заметив, как у меня от удивления вытянулось лицо. – Между прочим, очень приятный и положительный с виду мужчина. Мне неловко. За десять минут я разбила сердце женатому человеку.
– Напомни, – откашлявшись, сказала я, – у тебя, кажется, сейчас ответственный менеджер с завода кока-колы. Наивный, доверчивый, но русским языком немного владеет. Пару дней назад ты еще не отправила его в отставку…
– И сейчас не отправила, – кивнула Шура, – он очень милый. А при чем здесь это?
Действительно, при чем?
– Последние выходные с этим парнем у нас прошли с превышением скорости, – похвасталась любвеобильная подруга. – Мы не заметили, как промчалось время. Только и успели лечь в постель… Ну требует душа тела, как ей откажешь?
– У тебя бывают выходные? Прости, хотела сказать, будни?
– Конечно. – Шура уставилась на меня как на болванку, не понимающую элементарных вещей. – Лично у меня, возможно, нет, но у этого подневольного парня – как у всех замордованных людей… Да что мы все о работе? Давай о тебе. Не нравишься ты мне, Евгения. Если так пойдет, то все мои усилия по приведению тебя в божий вид коту под хвост. Ну хорошо, в доме у тебя пока порядок, тут полный нормалек… – Она критически обозрела интерьер гостиной, которую я драила прошлой ночью, отчаявшись уснуть.
Я не стала ей напоминать, что порядок – частный случай беспорядка. В моей натуре постыдный пунктик. Пусть я даже сопьюсь, потеряю человеческий облик, но всегда в перерывах между запоями буду что-то чистить, драить, пылесосить, избавляться от вредоносных микробов и пылевых клещей. Такова натура, я хронически не выношу грязи. Я ее боюсь и трепещу перед ней. «Ангел чистоты ты мой, – ласково журил в первые годы нашей семейной жизни покойный Олежка, выплясывая на свежевымытом полу. – Жрица порядка ты моя, богиня уюта, мастерица клининга, чтоб тебя…» Шура Казначеева выражалась более конкретно. «Ты больная, подруга, – убеждала она, крутя пальцем у виска, – тебе лечиться надо. У тебя мизофобия – навязчивый страх перед грязью. Он же гермофобия – боязнь микробов. Он же бациллофобия, рулофобия и бактериофобия. Выбирай любое, что на тебя смотрит, – и пулей к психотерапевту, пусть он тебя вылечит. И не спорь. Ты переоцениваешь риск пагубного воздействия микробов». И бесполезно ей доказывать, что микробов я не боюсь, просто меня мутит от вида грязи…
Время летело незаметно, мы даже не почувствовали, как «уговорили» бутылку. Я жаловалась на жизнь, на то, что бизнес не идет, на недоброжелателей, на засаду в личной жизни (а встречи с пугливым прокурором – еще какая засада), а тут еще и сегодняшний случай, когда меня смертельно напугали…
– Забей, – твердила, как попка, Шура, – это было типичное недоразумение. Обычный грабитель – собирался тебя почистить. Его спугнули, и больше в этот подъезд он не придет. А если видел, что работала полиция, то подавно не придет… – Ее развезло, она была в своем репертуаре и вещала с надрывом: – Черт тебя подери, подруга, когда же ты выберешься из своего болота? Что в нем может нравиться? Продавай, к чертям, свои отстойные магазины – приличные люди по таким заведениям не ходят. Предлагают задешево – отдай задешево, пусть подавятся. Уезжай из этой квартиры – на хрена тебе такие хоромы? Приобрети нормальную «трешку», возьми приличную тачку… В общем, так, подруга. Первым делом, чтобы выбраться из жизненной ямы, тебе нужно поменять работу, молодого человека, место жительства, моральные принципы, сексуальную ори… – Она запнулась, но тут же снова заговорила: – Впрочем, последнее – на любителя. Встряхнись, начни хоть что-то делать. Ситуация, в которой ты застряла, тебя погубит. Мне жалко смотреть, как ты впустую расходуешь свои последние относительно молодые годы… Ты что, с соседкой познакомилась? – Вспомнив об этом, Шура попыталась сфокусировать на мне свой взгляд.
