Таинственный гость - Проуз Нита

Она абсолютно, на сто процентов права. И это деталь, которую мог знать лишь тот, кто побывал в нашей квартире.

Тем не менее я решаю потребовать еще одно доказательство истины.

– Откуда ты знаешь мою бабушку? – спрашиваю я.

– О, – говорит она, пытаясь заглянуть в глазок. – Ну, мы раньше работали вместе.

– Где?

– В… хм… том поместье. Поместье Гримторпов.

– И что вы там делали?

– А как ты думаешь? Я служила там… горничной.

Это решает дело. Я спрыгиваю со стула, поворачиваю замок – «Сезам, откройся!».

Передо мной стоит молодая женщина и смотрит на меня широко раскрытыми глазами. Ее лицо выглядит осунувшимся и бледным. Ей не помешало бы больше времени проводить на солнце, а еще она дрожит, будто мерзнет, хотя сегодня совсем не холодная погода. Я замечаю красные отметины на ее руках. Понятно, как она их получила. У нас тоже однажды завелись клопы. Так искусали мои ноги, что зудящие точки походили на россыпь созвездий.

Молодая женщина молча смотрит на меня.

– Говорите, вы подруга бабушки?

– Ага. – Она энергично кивает.

Она не похожа ни на одну из виденных мной подруг бабушки. У них, как и у самой бабушки, обычно есть седина, и они носят очки. Эти дамы приходят с мотками шерсти, купленными на гаражных распродажах, или со свежеиспеченным домашним печеньем. Однако стоит мне открыть шкаф и достать тряпку, чтобы почистить обувь гостьи, та берет у меня тряпку и прекрасно справляется сама. Это еще одно доказательство того, что незнакомка говорит правду: она наверняка бывала здесь раньше.

Женщина вытирает подошвы своих грязных старых кроссовок, снимает их и аккуратно ставит на коврик внутри. Ее глаза осматривают квартиру.

– Ух ты! Капсула времени. Ничего-то не поменялось. – Она замечает стул у входа: на нем гордо покоится бабушкина подушка с недавно завершенной вышивкой. – Она до сих пор занимается рукоделием, – вздыхает гостья и читает вслух: – «Господи, даруй мне безмятежность, чтобы принять то, что я не могу изменить, мужество изменить то, что могу, и мудрость, чтобы отличить одно от другого». Ого! Так сказал бы и мой прежний спонсор.

– Спонсор, – произношу я, – что значит: благотворитель, меценат.

– Да, что-то в этом роде.

Тогда я понимаю, что веду себя невежливо. Ко мне нечасто приходят гости. На самом деле эта женщина – мой первый гость.

– Проходите, пожалуйста, – говорю я и думаю, как бы гордилась бабушка моими манерами.

– А она где? – спрашивает женщина. – Где твоя бабушка?

– Складывает белье внизу, – объясняю я. – Сегодня три тюка. Мы уже накопили уйму четвертаков в специальной банке. Сюда, пожалуйста. – И я веду ее на кухню.

Гостья останавливается у стола, протягивает ласковую руку и гладит его, словно дружелюбного кота, а не потертый предмет мебели.

– Не желаете ли чашечку чая? – спрашиваю я.

– Нет, – отвечает она. – Мне и так нормально.

– Прошу, присаживайтесь. – Я указываю на обычное место бабушки за столом.

– Спасибо, – говорит она, выдвигая стул и осторожно садясь. – Ты правда… вежливая. Совершенно не такая, как я себе представляла. Подойди сюда, позволь мне хорошенько тебя рассмотреть.

Я становлюсь перед ней, и она берет меня за руки, наклоняется вперед. Ее лицо приближается к моему. И тут она начинает рыдать.

– Мне очень жаль! – говорю я. – Недавно я узнала, что плохо социализирована и не соответствую уровню моих сверстников, поэтому, если я вас чем-то расстроила, уверяю, я это не нарочно.

Она отпускает мои руки и вытирает глаза:

– Ты не сделала ничего плохого.

– Может быть, я вам не нравлюсь, – продолжаю я. – Я мало кому нравлюсь.

– Нет, нравишься. Ты и не представляешь, как сильно. Это просто… все равно что в зеркало смотреть.

И тогда меня осеняет. Я знаю, что делать. Я беру салфетку из коробки на кухонном столе и говорю:

– Если слезы льются из прекрасных глаз, это мы исправим быстренько сейчас!

– Спасибо. – Она берет у меня салфетку. – Молли, когда я видела тебя в последний раз, ты вообще не разговаривала. Твоя бабушка очень волновалась. Волновалась, что, возможно, ты окажешься… – Она делает паузу, как будто не может подобрать слово.

– Другой? – предлагаю я.

– Ага. Другой.

– Я и есть другая, – говорю я. – Но я прекрасно обучена говорить. На самом деле мне сложно соблюдать правило «дети должны быть на виду, но при этом помалкивать». Или «потрудись, чтобы тебя было не видно и не слышно». Или любое похожее. Мне нравится говорить. А вам? Мое любимое слово – «словоохотливый», а какое ваше?

Гостья сморкается в салфетку.

– Мне нравятся более простые слова. Сейчас, например, это слово «дом».

Она снова начинает плакать. Но затем ее глаза замечают конверт на столе. Ее слезы моментально высыхают, как это происходит с краном в ванной, когда я поворачиваю ручку после мытья рук.

– Боже мой! Первое число месяца, – качает она головой. – Эти трущобы так до сих пор и принадлежит тому… Как его там звали…

– Господин Россо, – подсказываю я. – Он все еще домовладелец. Я думала, за дверью он, а не вы.

Ее дыхание заметно ускоряется. Она сильно чешет голову, так сильно, что я начинаю переживать.

– Молли, – говорит она, – у тебя пластырей не найдется?

– Ой, – говорю я. – Вам не нужно стыдиться своих рук. Клопы – это совершенно не ваша вина. Бабушка говорит, что они гуляют из квартиры в квартиру, так как некоторые домовладельцы экономят на канализации. Даже с клопами можно быть очень чистой.

– Сейчас я не чиста, Молли, – произносит она. – В этом-то и проблема.

Я иду по коридору в ванную и открываю шкаф под раковиной. В глубине шкафа – наша аптечка. Я вынимаю ее и достаю три самых больших пластыря для бабушкиной подруги. Когда я выхожу из ванной, гостья уже у входной двери и надевает свои старые грязные кроссовки. Она еще раз вытирает глаза скомканной салфеткой.

– Вы уже уходите?

– Мне нужно бежать.

– Вы не хотите подождать бабушку? Я уверена, она будет рада вас видеть.

– Нет. Это была ошибка. Я не хочу, чтобы она видела меня такой.

– Вот ваши пластыри.

– Оставь их, – говорит она. – Кого я обманываю? Я не могу скрыть, кто я.

Она поворачивает ручку и открывает дверь.

– Подождите! – говорю я. – Что мне сказать бабушке?

Женщина останавливается на мгновение.

– Скажи ей… скажи ей, что она очень хорошо о тебе заботится. И что я скучаю по ней. – Она снова начинает плакать, и я чувствую боль в животе и в сердце, тяжелую боль, которая мне незнакома.

– Постойте! Я даже не знаю вашего имени.

– Имени? – говорит она и останавливается взглянуть на меня. – Меня зовут Мэгги.

– Было приятно познакомиться, Мэгги, – говорю я и протягиваю ей руку, но гостья вместо простого рукопожатия сжимает мою ладонь и целует, прежде чем отпустить. – Приходите в гости в любое время.

На мгновение она касается моих волос, говорит «До свидания, Молли», отворачивается и закрывает за собой дверь.

Я немедленно запираюсь изнутри. Бабушка учила: дверь открытой не держи, днем и ночью сторожи. На мгновение я прислоняюсь к двери, чувствуя себя как-то странно, у меня кружится голова. И в то же время я взволнована. Я, как настоящая взрослая, приняла дома гостя, своего собственного, полностью сама! Если все взрослые склонны так общаться, возможно, и мне это удастся. С детьми все иначе: они ужасны и зловредны, грубы и любят обзываться. И хотя подруга бабушки явно грустила, я сразу догадалась и нашла, как помочь ей почувствовать себя лучше.

Я возвращаюсь в ванную, чтобы положить пластыри на их место. Убирая их в аптечку, я слышу поворот ключа в замке, выхожу из ванной, как раз чтобы встретить бабушку с огромной корзиной, полной аккуратно сложенного белья. Корзину она с раздражением ставит на пол.

– Боже, Молли, в прачечной жарко, как в царстве Аида! – И она запирает дверь, снимает туфли, протирает их и сразу же идет на кухню за стаканом воды.