Длинная тень ожиданий - Лариса Павловна Соболева
– Не въеду, Мила, чего ты испугалась? – недоуменно произнес Леха. – Ты ведь тоже наняла сыщика, ну и Вик нанял.
– Ты не расслышал? – усевшись на ступеньки, рассерженно бросила она Лехе. – Кент считает, будто Нию убила я. Убила! Меня это слово бесит и пугает, а также сам Викентий бесит и пугает. Как всякое примитивное и трусливое существо, он изворотлив, но выяснилось, он еще хитер и подл. У него развито чувство самосохранения до идиотизма, на все пойдет, чтобы доказать то, что само по себе абсурдно. А уж скинуть на меня свои фантазии, чтобы выгородить на всякий случай себя, так это запросто. Теперь понятно, что меня беспокоит?
– Ага, – кивнул Леха.
Тем временем Рудаков выпрямился и сообщил:
– Дверь действительно новая, вставили без грязи.
– Вижу, – буркнула Милана. – По цвету она чуть темнее. А разве Кент не мог ее вставить? Именно с целью раздуть факт, – махнула она кистью руки за свою спину, указывая на дверь, – лишь бы на него не пала тень.
– Мог, мог… – согласился Рудаков, но как-то нетвердо. – Только зачем столько усилий? Для чего? Тень, говорите? Но улик ни косвенных, ни прямых пока нет, чтобы тень пала на кого-то из вас, хотя мотив… Имущество жены должно достаться Викентию в первую очередь, так?
– Разумеется, – ответила Милана. – Я могу рассчитывать только на акции в ее компании, которые оставил мне наш отец, но они и так мои были, есть и будут моими, пока существует компания. Но если за нее возьмется Кент, компании наступит хана, он ничего не понимает в бизнесе, даже клуб Ния опекала.
Рудаков скрестил на груди руки и смотрел на дверь, что уж хотел увидеть на ней, неясно, впрочем, и неважно. Он неторопливо произносил вслух мысли, можно сказать, жизненно необходимые для Миланы:
– Итак, Вик полагает, будто вы убийца его жены, хотя улик, доказывающих это, у него нет. Милана, а он способен убить жену? Мотив у него есть, старый, но неизменный со дня создания мира – наследство. Скажу больше, наверняка следователь Протасов этот мотив прокручивает, не может он его пропустить. Так как, миледи, способен? Только постарайтесь отбросить личную неприязнь к нему, попробуйте как бы со стороны на него взглянуть.
Ничего себе задача, в ее-то состоянии! Ведь ответ – это ответственность за свои слова, которые не воробей, назад не загонишь. Одно дело кидать друг другу обвинения в порыве гнева, другое – обвинить сознательно. Серьезно задумалась на эту тему Милана только в данную минуту, мысли не принесли облегчения, хотя перекинуть на Викентия вину очень соблазнительно, да и заслуживает эта гнида кары. Но она должна убедиться сама, поэтому анализировала вслух, одновременно перебрасываясь фразами с Рудаковым:
– Не думаю. Вряд ли Кент пойдет на преступление.
– Почему так решили?
– Ой, – сморщила она нос, – давай уже на «ты».
– Хорошо, – согласился Рудаков. – Ты уверена?
– Он сибарит, личные удобства, пожалуй, главное его счастье, может, и женой дорожил лишь потому, что она предоставила ему абсолютный комфорт. Платил ей вниманием и обожанием, во всяком случае внешне. И вдруг убить… а зачем? Ния ни в чем не отказывала ему, кстати, этим злила меня, как будто он ее игрушка, куколка… ой, нет, ребенок! Которого надо одеть, обуть, купить подарки, закормить.
– Довод так себе, скажу честно. Что-то более существенное в его защиту есть у тебя?
– Я не защищаю, плевать на него, создающего мне проблемы своей тупостью, но…
И впала в задумчивость, уставившись в одну точку на земле, словно увидела там подсказку, впрочем, мысль всегда важна, даже мелкая и меркантильная. Рудаков медленно ходил вдоль крылечка, на котором она сидела и упорно молчала, он дал ей время с минуту, потом напомнил:
– Милана, очнись. Что означает твое но?
Она подняла на него глаза и снова их опустила, объяснив:
– Не хочется говорить хоть что-то хорошее в пользу Викентия, но если сейчас поддаться эмоциям, можно уйти далеко от истины. Как ни противно, однако я должна признать, что Кент страдал из-за Нии. Когда следователь сказал нам, что никакой надежды нет, что Ния мертва, он заплакал. Нет, не так… Викентий рыдал, содрогаясь всем телом, словно потерял ее только что, не смог скрыть горя и сдержать слезы. Ему принадлежит идея начать поиски тела, он так и сказал, привожу дословно: «Я не видел тела Нии, поэтому пока не увижу ее труп, буду считать живой. И приложу все силы, чтобы найти ее». Решили поодиночке заняться поисками, это уже моя идея, терпеть не могу дураков рядом. У него ничего не получилось, что меня не удивляет, но и я не смогла. Он ничего не умеет, куда ему потянуть компанию, сразу обанкротится и обанкротит акционеров. Разве ему это выгодно? Думаю, это он понимает. С Нией Кент вел практически паразитарный образ жизни, когда у тебя все есть, лежи себе и плюй в потолок, что он и делал.
– Да, наверное, ты права, Мила, – согласился Леха, – если не учитывать помимо минусов и плюсы, время уйдет зря.
– Я лично плюсов у Викентия не вижу, – парировала она, – просто хочу найти единственно верный путь, поэтому со всех сторон пытаюсь рассмотреть эту пиявку. И еще аргумент в его пользу… Как минимум он должен был оставить хотя бы один процент на неудачу и представить себя любимого на грязных нарах в тюрьме, а на столе каша перловая вместо перепелок. Нет, вряд ли рискнет. К тому же он трус.
– Как раз трус чаще идет на серьезное преступление, – возразил Рудаков, глядя на наручные часы, вероятно, его время вышло. – Это способ утвердиться в своих же глазах, ему надо себе доказать, что он крут и бесстрашен, способен на поступок, и взять то, что однажды посчитает своим. Однако и у труса должна быть прямая выгода. Ну, ребята, поехали назад.
Он подал руку Милане. Опираясь на нее, та поднялась со ступенек, все трое направились к выходу, где за оградой стояла машина. Не спешили, осматривались, как будто здесь еще что-то должно быть, недоступное глазу. Вдруг Леха спросил:
– А почему Вик считает, что Нию непременно убили? Вору наверняка именно она сказала, где взять ключи от
