Чаша без терпения - Наталия Николаевна Антонова
– Понятно. А у вашей мамы есть собаки?
– У мамы кенарь Илларион Филиппович. Спокойный интеллигент, творческий человек, вернее, птица, конечно, всё время, кроме периода линьки, поёт.
– Что же, в вашем окружении вообще нет собак? – удивилась Андриана Карлсоновна.
– Собак нет, – усмехнулся Максим Аверьянов, – зато есть босс барбос.
– Как это? – не поняла Андриана.
– Об этом я расскажу вам как-нибудь потом.
– Хорошо, – согласилась она и сама себе удивилась: «Я что же, собираюсь с ним ещё встречаться? Какое такое «потом»?
Его вопрос: так вы согласны? – застал её врасплох.
И она ответила «да».
– Вот и чудненько! – обрадовался Максим Аверьянов и снова подобрел.
– Теперь, – сурово проговорила Андриана, – я хочу как можно больше знать о вашем отце.
– Я и сам знаю о нём не так уж много, – ответил Максим.
– Ваш отец, прежде чем перейти на работу в управляющую компанию, где и кем работал?
– Насколько я помню из своего детства, мой отец всегда работал в жэке.
– Но это практически то же самое, – сказала Андриана.
– То же самое, – кивнул Максим. – Так что у моего отца богатая практика общения с жильцами многоквартирных домов.
– А вы хорошо жили? – осторожно поинтересовалась Андриана.
– Что значит хорошо? – удивился сын Нахрапова.
– С финансовой точки зрения, – уточнила она свой вопрос.
– Нормально жили, не бедствовали. У нас была дача и даже машина, как сейчас помню, новенькие «Жигули».
– Но ведь «Жигули» тогда дорого стоили? – спросила сыщица.
– Можно сказать и так, – согласился Аверьянов.
– То есть ваш отец… – Она запнулась.
– Запускал руку в карман государства, – подсказал ей Аверьянов, – ведь тогда все эти жэки и жэу были государственными.
– Ваши родители часто ссорились?
– Из-за денег?
– Нет, вообще.
– По-моему, редко, – подумав, ответил Максим. – Но я рано вылетел из родительского гнезда.
– То есть?
– Сразу после школы поступил в столичный вуз, отучился пять лет. Вернулся и…
– Почему вернулись? – перебила его Андриана.
– То есть? – искренне удивился он.
– Почему вы вернулись? Не сумели зацепиться в столице?
– Я и не собирался там ни за что цепляться, – голос его прозвучал обиженно, – я вернулся домой.
– Но жить дома не стали?
– Так получилось.
– Что значит получилось?
– Я познакомился с девушкой, в которую влюбился ещё в столице. Правда, она училась в другом вузе. Но мы оказались земляками. Расписались мы ещё во время учёбы, а, вернувшись домой, поселились у её родителей.
– Почему у её?
– Потому что у тестя с тёщей была просторная четырёхкомнатная квартира, – ответил Максим и, чуть помедлив, добавил: – К тому же Есения уже была беременна, и ей было удобнее жить со своей матерью. Марина Андреевна, моя тёща, к тому времени уже не работала и могла посвятить больше времени дочери и внуку.
– Я вас поняла, – сказала Андриана Карлсоновна, – а ваши родители против этого не возражали?
– Нет.
– Максим Касьянович, вы один у своих родителей?
– И да и нет, – ответил он.
– То есть? – удивилась сыщица.
– Я один родной сын. Но в семье воспитывалась ещё Майя Аркадьевна Солоницына.
– Кто это?
– Моя двоюродная сестра по материнской линии, то есть родная племянница моей матери. Её родная сестра вместе с мужем пропали, когда дочери было всего два года.
– Как это пропали? – удивилась Андриана Карлсоновна.
– Отец Майи, Аркадий Гурьянович Солоницын, был геологом. Мать – воспитательницей в детском саду. Но в том году она поехала к мужу в экспедицию во время отпуска. А крохотную дочь оставила пожить в нашей семье. Но там во время полевых работ случился какой-то обвал, и родители Майи пропали, мы думаем, что, скорее всего, они погибли. Просто их тела не удалось отыскать. Так Майя осталась у нас. Не отдавать же её при родной тёте в детский дом.
– Действительно, – согласилась Андриана. – Ваши родители её удочерили?
– Да. Но когда Майя выросла, она взяла фамилию и отчество своего отца.
– Почему?
– Этого я не знаю, но могу предположить, что Майе хотелось таким образом сохранить память о своём отце.
– Ваши родители пытались отговорить её?
– Насколько мне известно, нет.
– Майя по-прежнему носит отчество и фамилию своего отца?
– Отчество – да. Фамилию – нет.
– Как так? Она вернула фамилию отчима… я хотела сказать, вашего отца? – поправилась Андриана Карлсоновна. – Может, она взяла фамилию тёти, то есть вашей матери?
– Нет, – усмехнулся Максим Аверьянов, – Майя вышла замуж и взяла фамилию своего мужа, Ефима Тавельского. Теперь она Майя Аркадьевна Тавельская.
– То есть ваша сестра уже взрослая?
– Вполне.
– Она где-то работает?
– В лаборатории своего мужа.
– А чем занимается её муж?
– Ефим химичит.
– Что он делает? – не поняла Андриана Карлсоновна.
– Я пошутил. Ефим возглавляет лабораторию. Он довольно крупный учёный-химик.
– А как его полное имя-отчество?
– Зачем вам?
– На всякий случай. Вдруг мне потребуется и его содействие.
– Это навряд ли, – с большим сомнением ответил Аверьянов.
– И всё-таки, – продолжала настаивать Андриана.
– В этом нет никакого секрета, – Максим пожал плечами и назвал имя шурина – Ефим Гордеевич Тавельский.
Андриана внесла его в свой блокнот, пометив – муж племянницы бывшего заместителя директора управляющей компании Нахрапова.
– Я могу поговорить с вашей матерью? – спросила она.
– Если хотите.
– Хочу.
– Ну, что ж, я позвоню маме и попрошу её уделить вам немного своего внимания, – с ироничной улыбкой проговорил Аверьянов.
– Скажите мне полное имя вашей матушки.
– Инна Львовна Аверьянова.
Максим Аверьянов настоял на подписании договора и внесении аванса. После его ухода Андриана ещё немного сомневалась, правильно ли она поступила, взявшись ещё и за раскрытие убийства Нахрапова. Но ведь она и сама с самого начала думала, что покушение на жизнь Таисии Лопуховой следует из убийства Касьяна Акакиевича. Так что, судя по всему, она поступила правильно.
Солнце, медленно приближаясь к закату, склонило свою пламенеющую голову на белое воздушное облако, точно на подушку. Отчего облако, окрашиваясь в пурпурно-оранжевый цвет, сливалось с небом, подсвеченным солнечными лучами.
«Я вот тоже сейчас немного почитаю и лягу спать», – подумала Андриана. На этот раз она взяла с собой в постель Рекса Стаута. Читала Андриана недолго, глаза её начали слипаться, и перед тем, как заснуть окончательно, она подумала с недоумением: «Почему в России так часто называют собак английскими именами, например, тот же Рекс или Бобик, то есть Боб. Неужели в славянской душе генетически заложено испокон века, что от англосаксов ничего хорошего ждать не приходится, так хоть использовать на службе их злость?» Ответа на этот философский вопрос она найти не успела. Зато во сне ей снились толпы злобных барбосов, которые превращались в боссов и наоборот. Просто какой-то круговорот боссов и барбосов.
Жил на свете злобный
