Точка невозврата - Евгения Ветрова
– Игорь… он был человек настроения. Когда мы встретились в туалете, я отдала ему бутылку, и он ушел, обнял меня, потискал немного, и все. Ушел. Я разозлилась. Сильно. После обеда я пошла к нему, хотела высказать все, что думаю. А он… я сначала думала, что спит. Но так живые не лежат. Мой муж врач, я знаю. Телефон валялся рядом. Я забрала. Потому что там… Пошла в туалет и сидела там, пыталась фото удалить, но не смогла снять блокировку. А потом Костя кинулся меня искать и… я спрятала телефон. Господи, как же ужасно все. Как нелепо…
– Нелепо? – Усов метнулся к ней, но был остановлен Камаевым. – Шлюха! Сколько денег в тебя вложил, сколько труда… Шалава!
– А иди ты! – Виктория подняла глаза. – Как ты меня достал. Ревностью своей. Хоккеем этим дурацким. Видеть не могу все эти клюшки, шайбы. Лучше бы импотенцию свою вылечил. Айболит хренов! Все, не могу больше. Вернемся, подам на развод. Пусть ничего не получу, голая пришла, голая уйду. Пофиг, ей-богу! А вы, – она обвела всех глазами, – не радуйтесь. Угробили человека и думаете, с рук сойдет? А то я не знаю, кто Игоря убил? – она истерично захохотала. – Знаю. Знаю. Думаете, я безмозглая телка? Ну, где тут полиция?
– Вика, – убито прошептал Усов, – Викочка, прости. Я был не в себе. Я тебя прощаю. Я верю, что ты чиста передо мной. Я…
Виктория как-то странно хрюкнула горлом, зажала себе рот руками и повалилась на сиденье. Жанна рванулась к ней, но поняла, что Виктория содрогается в приступе хохота. Усов стоял перед ней истуканом. Кольцо вокруг них сжималось: каждому хотелось посмотреть, насладиться зрелищем.
«У нее же истерика, самая настоящая. Воды хоть бы кто догадался дать», – Жанна растерянно оглянулась. Сзади подпирали. Она сделала попытку вылезти, принялась расталкивать плотно стоящих парней руками.
– Викуся, зая, водички выпей. На, дорогая, выпей. Вот.
Жанна обернулась. Усов протягивал Виктории чашку с водой. Виктория продолжала загибаться от приступа хохота. Усов внезапно схватил ее за нижнюю челюсть и сунул чашку в раскрытый рот. Виктория захлебнулась смехом, вода потекла по подбородку. В наступившей тишине кто-то громко сказал:
– Вот жесть!
Виктория допила воду и отбросила чашку. Утерла ладонью лицо. Черные слезы расчертили ее скулы нотным станом.
– Ничего. Игорь же много чего мне рассказывал. Делился. Больше-то не с кем. Он же знал, что все его ненавидят. Правильно он свалить собирался. Вы все так и останетесь лузерами из третьесортного клуба. А Игорь, он талантливый. Его в лигу взяли… – тут она снова залилась слезами, но уже без истерики.
– Что тут у вас происходит? Я спрашиваю, что происходит?
Хорхин с недовольным видом рассматривал столпотворение. Люди расступились. Он подошел ближе. Посмотрел на зареванную Викторию. Позади него стоял Лаврушин и глазами показывал, что все под контролем. Хотя какой уж тут контроль. Камаев протянул ему телефон Борисова. Следователь недовольно взглянул на его руки и вздохнул.
– Заляпали все, да? Кто разрешил заниматься самодеятельностью? Где нашли телефон?
Жанна указала на сумку. Хорхин вздохнул еще раз. Виктория обеими ладонями провела по лицу, стирая слезы.
– Я хочу дать показания.
Усов встрепенулся:
– Вы видите, в каком она состоянии? Это противозаконно. Я протестую!
– Вы у нас кто, муж? – Усов кивнул. – А кто у нас муж? А муж у нас, – Хорхин поднял глаза к потолку. – А муж у нас доктор, если не ошибаюсь. Ваша жена дееспособна?
– В каком смысле?
– В прямом. Психических заболеваний не имеет?
– Да вы что?
– Ну, значит, решать вопрос о даче или не даче показаний вполне может сама. Пойдемте, гражданка Усова. Туда, где нам никто не помешает.
Хорхин как-то слишком бережно взял Викторию под локоток и помог подняться. Она оправила сбившуюся блузку. Проверила пуговицы, провела руками по шее. Шумно глотнула воздух.
– Как ты себя чувствуешь? – Усов заглянул в лицо жене. – Ты уверена, что сможешь…
Она отпихнула его и шагнула, внезапно покачнувшись. Хорхин не дал ей упасть. Виктория обернулась к мужу, на лице ее появилось довольно странное выражение. Она сглотнула, обхватила себя за горло.
– Костя, – звук, похожий на шипение, заставил Жанну вздрогнуть. – Костя, мне больно… – Она хныкнула совсем по-детски, глаза ее закатились под веки, показав налитые кровью белки. Она медленно опустилась на пол, на колени. Хорхин продолжал держать ее, и ему пришлось согнуться вместе с ней. Но Виктория продолжала заваливаться, и он догадался отпустить ее. Слишком резко. Женщина упала на каменный пол и несколько раз дернулась всем телом. А потом затихла с выражением крайнего изумления на лице.
– Это как? – Хорхин резко повернулся ко всем. – Это тут что? Я спрашиваю?
– Вика! – Это кричал не человек – раненый зверь. Усов упал на колени и несколько раз потряс жену за плечи. Приложил руку к шее. – Где мой чемодан? Дайте мою аптечку! Быстро!
Кто-то оказался сообразительнее всех. Усов одним движением раскрыл чемодан, вырвал оттуда упаковку какого-то лекарства, шприц. Жанна потихоньку попятилась. Смотреть на это не было сил. Она очень хорошо понимала, что чувствуешь, когда на твоих руках умирает самый близкий тебе человек. А ты бессилен. Ее передернуло от короткого видения: глаза Татьяны, голубые как небо, которое она так любила, смотрели в никуда, словно там, где она сейчас находилась, было что-то такое прекрасное, чего она никак не ожидала.
– Сердце, что ли? Вот ужас. – К Жанне подошла Наталья.
Мухин пытался поднять Усова с пола. Рука, держащая его за плечо, показалась Жанне рукой мертвеца. Вокруг валялись разбросанные упаковки с лекарствами. Пустые ампулы.
– Все, Костя, все. Перестань. Уже не поможешь.
Хорхин нагнулся над телом, всматриваясь в лицо.
– Приступ? – разговаривал он сам с собой, но вслух. – Не похоже. У нее что, сердце слабое было? – Он поднял голову и уставился на Усова, которого Мухину все же удалось поднять.
– Да нет, – ответил он за врача. – Она здоровая была. Костя не жаловался никогда.
– Симоненко, – сказал Хорхин в рацию, – там Валентин Семенович далеко? Пусть в зал идет. Срочно!
* * *
Так же быстро, как народ сбежался на трагедию, все рассредоточились по залу. Возле Виктории остались только Усов и поддерживающий его под руку Мухин. Лаврушин с сурово сдвинутыми бровями держался на расстоянии двух метров. Камаев и Жанна рядом.
Из «допросной» быстро вышел криминалист и вскоре присел рядом с трупом. Натянул латексные перчатки, вздохнул и принялся за осмотр.
– Ну что там, Валентин? – устало спросил Хорхин.
Валентин Семенович хрустнул шеей, поднимаясь.
– Вскрытие, конечно, покажет точно. Но могу сказать, причина смерти такая же, как у мужчины. Кровоизлияние в глазах, синюшные слизистые. Отравление. Пока сказать не могу, чем именно они были отравлены. Только
