Шам - Виталий Фёдоров
Ветер сдул поднятую разрывами тучу пыли в сторону, открывая увенчанную валом вершину. Противника заметно не было, но по видимой мишени в любом случае стрелять куда интереснее, так что скорость движения немедленно упала (целиться, несясь сломя голову, неудобно), а вал покрылся маленькими светлыми облачками.
– Шире шаг! – падение темпа не осталось незамеченным. – Вперёд-вперёд!
Взмыленные, хрипящие, как загнанные лошади, подчинённые Рябчика ворвались на укреп с трёх сторон почти одновременно, и даже умудрились не перестрелять друг друга (чего Гриша, вообще-то, всерьёз опасался). Духов наверху не оказалось, не считая одного сильно порванного осколками двухсотого, над которым уже гудела туча невесть откуда налетевших мух. Куда делись остальные, долго гадать не пришлось – наиболее внимательные как раз успели заметить, как добежавшая до уходящего на северо-запад вади четвёрка духов скрывается за краем обрывчика.
Отсутствие противника мало кого расстроило – бой выигран, высота взята, потерь нет, что ещё надо? Степенно поднявшийся чуть позже на холм Рябчик сообщил, что командование (наконец-то!) сочло задачу дня выполненной, так что можно располагаться на отдых, а воду, еду и БК подвезут чуть позже, когда сапёры поверят дорогу.
Немного омрачало радость только то, что у «ирокезов» уже четвёртый двухсотый, всё от того же снайпера, ну да на то она и война. Оставалось надеяться, что за ночь меткий черноармеец не переместится на их участок.
* * *Летняя пустыня куда приятнее ночью, чем днём. Не жарко и не холодно, где-то вдалеке скрипит то ли птица, то ли цикада-переросток, лёгкий ветерок…
Морлок раздражённо поморщился, почувствовав новую волну вони. Порванный снарядами даиш начал всерьёз вонять ещё вечером, по-хорошему, надо было оттащить его подальше от позиции, но возиться с тухлятиной никому не хотелось, а Рябчик не проявил нужной в данном случае командирской твёрдости. Потом кому-то (кажется, Абрикосу, хотя он и отнекивался впоследствии) пришла в голову гениальная мысль облить жмура83 печным топливом84 из найденной тут же канистры и поджечь – мол, вонять меньше будет.
Идея оказалась так себе. Во-первых, в разгрузке горящего духа, которую побрезговали снять, начал рваться БК, включая гранаты (что вызвало недоумённые вопросы в эфире от Афони и, в свою очередь, припадок ярости у Рябчика). Во-вторых, вонять и правда стало меньше, но только на пару часов, после чего запах усилился настолько, что реально вызывал приступы тошноты.
Гриша вздохнул и поёрзал на каремате. Спать хотелось, и даже очень, но, при этом, заснуть никак не получалось. Так бывает, когда сильно вымотаешься за день – организм настолько утомлён, что никак не может расслабиться. По закону подлости, через час Петренко должен заступать на пост, и что-то ему подсказывало, что минут за пятнадцать до этого он, как раз, и уснёт.
Сквозь храп спящих вокруг товарищей донёсся шорох и сдавленное кряхтение – кто-то, разминая затёкшие конечности и спину, встал с лежанки и побрёл в сторону. Донёсшееся через несколько секунд журчание объяснило причину. Гриша хотел было выругаться в адрес мудака, которому лень отойти подальше, но ему показалось, что это Дюбель, а нарываться не хотелось – командир отделения и так косо смотрел на «маасквича», хотя Петренко не косячил и вообще поводов, вроде как, не давал.
Ночь разорвали золотистые вспышки, с грохотом лопающиеся прямо за бруствером. Морлок, привычным движением перевернувшийся на живот и вжавшийся в землю, успел с какой-то отстранённостью подумать – повезло, что они разместились на склоне за пределами духовского укрепа. Вал, скобкой охватывающий вершину холма с юга, никак не защищал от стрельбы с севера, а именно оттуда, похоже, она и велась. Но они заночевали чуть поодаль от укрепа даже не поэтому, и не потому, что на позиции нашлись две растяжки и вполне могло оказаться что-то посерьёзнее, а из-за вони, испускаемой поджарившимся жмуром. На той стороне сейчас лишь трое часовых, и вот им, конечно, не позавидуешь…
Прилёты возобновились с ещё большей интенсивностью, и стало не до отвлечённых размышлений. Несколько человек начали было хаотично метаться спросонья, но, понукаемые командирами и более опытными (или просто здравомыслящими) товарищами, залегли. Кто-то стал лупить длинными очередями непонятно куда, ещё человека три-четыре немедленно поддержали, но и этих удалось успокоить.
– Взвод, занять круговую оборону! – донёсшийся справа голос Рябчика, вопреки обыкновению, вызвал не раздражение, а надежду, что всё не так плохо. – Командиры отделений, проверить личный состав, доложить!
Разрывы временно затихли, и тут же через бруствер перевалилась тёмная фигура, догадавшаяся, к собственному счастью, заорать во всё горло «Свои, пацаны! Свои!» – один из часовых. Где ещё двое? Неужели накрыло?
Часовой оказался Мордвином из их же отделения (что, в общем-то, и логично – его пост был ближе всего).
– Что там!?
– Звиздец! ЗУшки85 хреначат! Три или четыре!
Гриша чертыхнулся вслух. Четыре или даже три ЗУшки – это очень серьёзно. Мордвин – человек с опытом, прошёл вторую Чечню, вряд ли с какой-нибудь «дашкой»86 перепутал. Хотя, даже если и так, несколько «дашек» с хорошими пулемётчиками – большая сила. Нет, не может быть обычный «крупняк» – разрывы же есть. Точно, ЗУшки.
– В первом отделении потерь нет! – проорал в темноту Дюбель. Во втором и третьем ситуации оказалась менее радужной – часовые, оставшиеся за бруствером, так и не объявились, что с ними – непонятно.
– Держать круговую оборону! – надрывался Рябчик. – Смотреть в оба, сейчас пехота ихняя пойдёт!
Мысль, на взгляд Петренко, довольно идиотская. Зачем духам идти в атаку и подставляться под огонь, если сейчас у них все карты на руках – могут преспокойно разносить кафиров в клочья с безопасного расстояния. Противопоставить ЗУшкам его взвод ничего не может – тяжёлого вооружения у них нет. Всё, что в отряде из такового имеется, Афоня собрал во взвод огневой поддержки и в бронегруппу, которые сейчас… где-то. В реалиях скоротечного ночного боя – всё равно, что на обратной стороне Луны.
Если на что и надеяться, так это на приданных им корректировщиков. Противопоставить арте, в свою очередь, ничего не смогут уже духи…
– Чёрт! – Гриша выругался уже вслух, внезапно вспомнив, что двое корректировщиков были единственными, кто разместился на ночь в укрепе, тщательно проверив один из окопов на заминированность. Вонь их, по-видимому, беспокоила не сильно. В принципе, в укрытии ЗУшка артиллеристов вряд ли достанет, но смогут ли они в таких условиях работать – большой вопрос…
Показалось, или разрывы начали смещаться в сторону?
– Первое и третье отделения – на фланги! Второе – на бруствер!
Не показалось. Логично – даиши причесали вершину холма, тех, кто укрылся на южном склоне они достать не могут, поэтому начали обход с флангов, хотят взять противника в два огня. Непонятно, чего Рябчик пытается добиться – если только духи не сделают большую глупость и не выдвинут джихадки с ЗУшками совсем близко, отделения на флангах помешать им никак не смогут. По-хорошему, стоило бы брать ноги в руки и отступать на те же позиции, с которых они вчера начали атаку – там есть укрытия, а духам всё равно рано или поздно придётся отойти. Даже если корректировщиков накрыло, артиллерия один хрен будет работать – поднимут беспилотник или, в крайнем случае, пришлют новых.
– Отделение, за мной! – Дюбель вряд ли испытывал прилив энтузиазма, двигаясь по склону навстречу разрывам, но добросовестно выполнил приказ. – Пригибаемся, перебежками! Гранатомётчик – приготовиться.
Морлок сплюнул. Приготовиться к чему? Шансы попасть ночью в джихадку равны нулю – расстояние и то не определить толком, не говоря уж от том, что чёрта с два она вообще подъедет на дистанцию поражения.
Они пробежали вбок метров сорок, не больше, после чего пришлось залечь за счастливо подвернувшейся скальной складкой. Идти дальше не было никакой возможности, как, впрочем, и нужды – смещавшаяся на юго-запад ЗУшка, короткими очередями простреливающая склон, уже отчётливо видна. Точнее, видны дульные вспышки – определить по ним расстояние ночью практически невозможно, одинаково вероятны что километр (ближе – маловероятно, судя по звуку), что два (дальше – вряд ли, насколько Гриша запомнил виденную днём местность). Бойцы, обрадованные тем, что противник наконец-то стал
