Иван Дмитриев - Все стороны злосчастной медали

— А что он?

— Он умер.

Эта фраза заставила улыбку исчезнуть с лица Ганса.

— Грустно, — сказал он, — Хороший парень был.

— Да, — ответил я.

— Давай я тебя угощу, — предложил Ганс, — Расскажешь о жизни, похвастаешься, есть ведь чем?

— Ну вообще, да, — сказал я и улыбнулся.

Через полчаса мы сидели в хорошем кафе в центре города и ждали заказ. Я рассказывал Гансу о последних годах и о том, как я сумел подняться по карьерной лестнице.

— Здорово, здорово, — говорил он, потягивая чай.

— Ну а ты чем занимаешься? — спросил я.

— Ну так, у меня своё дело. Только не смейся.

— Да ну? Какое?

— Переработка отходов.

— И почему я должен смеяться? Полагаю, прибыльное дело. Конкуренция большая?

— Здесь её нет. В больших городах да. Еще с 90-ых годов всё активно идёт. Почему досюда не дошло, не знаю.

— Ну вот, стоило получать юридическое образование, — сказал я.

— Всё подкалываешь, — он улыбнулся и отпил чаю.

— Ты молодец, что устроился, это правильно.

— Я и не планировал особо. Рад бы поработать в госорганах, но не берут.

— Странно, — ответил я и задумался.

Принесли обед, и мы молча ели минут семь.

— Есть еще одно дело, но его я тебе сам покажу.

— Хорошо, — ответил я, уплетая салат.

Через час мы двигались в сторону менее оживленного района города. Ганс припарковался около рынка и сказал:

— Идем.

Рынок был похож на турецкую диаспору. Так много турок я еще нигде не видел.

— Что мы тут делаем?

— Сейчас увидишь.

Мы подошли к тонару, стоявшему на углу, и Ганс постучал в окошко. Дверь открыл хлипкий мужчина с темными глазами и смуглой кожей. Он посмотрел на Ганса и затем на меня, изучая при этом с ног до головы.

— Время, — сказал Ганс и ударил пальцами по часам так, чтобы мужчина в тонаре их видел.

Быстро кивнув головой, он вышел из тонара и побежал в сторону низкого здания на другом конце рынка. При этом он кричал что-то вроде "Хасан" или "Хазар", я не расслышал. Ганс немного поменялся в лице.

— Что-то не то, — сказал он, — Обычно он так не орёт.

— А что происходит? — спросил я.

— Рэкет, — ответил Ганс, и на его лице появилась короткая улыбка.

— Это ты круто, — сказал я и повернулся, глядя вслед убегающему. Тот же скрылся в главном здании рынка.

— Не нравится мне это, — ответил Ганс и двинулся к машине, затем достал из-под сиденья обрезанное ружьё.

— Ух ты, — сказал я, — А где твоя доброта?

— Кончилась. Есть оружие?

— Нет.

— Держи. Если что.

Он протянул мне потертый пистолет, который я тут же убрал в карман. Но туда он не влез, уткнувшись в такой же.

— А, нет, у меня есть, — сказал я, протягивая Гансу пистолет.

— Ну ты даешь, — ответил он, странно посмотрев на меня.

Мы пошли в сторону здания, представлявшего собой маленькое, но двухэтажное строение из белого кирпича. Пока мы проходили мимо торговых рядов, фигура Ганса собирала множество взглядов. Он шёл с оружием в открытую, и я спросил:

— А если кто-то вызовет полицию?

— Никто не вызовет, — отвечал он, — Им самим не выгодно. Знал бы ты, сколько тут всякой дряни.

Когда мы были уже у лестницы, навстречу нам вышел худощавый мужчина в очках.

— Хасан, в чем дело? Почему я должен сам идти к тебе? — спросил Ганс, слегка разводя руки.

— Обстоятельства изменились, — ответил Хасан, — Здесь теперь люди Вертена.

— А ну звони ему, — сказал Ганс.

— Ганс, это не лучшая идея.

— Звони, — ответил он, демонстративно зарядив обрез.

Хасан поспешно ушел в здание и вернулся через минуту.

— Сейчас приедут.

— О, как, — сказал Ганс, повернувшись ко мне, а затем к Хасану, — Позаботься пока о деньгах. Как обычно.

— Нет, — смел перечить Хасан, — Я делюсь теперь только с Вертеном.

— Не нужно меня злить, — ответил Ганс.

Хасан покрутил головой, я увидел вздох Ганса и то, как он быстро поднял обрез и выстрелил турку в ногу. Время может очень сильно менять людей.

Глава 6. Где-то за стеной

— Понимаю, что не лучший момент, Ганс, но хотел поделиться своей проблемой, — сказал я.

— Да, не лучший. Решим её позже, — ответил Ганс.

Всё это время Хасан лежал на земле, корчась и крича от боли.

— Ты получил что заслужил. Разве я когда-то нарушал правила? Нет. Почему же ты можешь?

— Да кто ты такой! — прокричал Хасан в ответ.

— Заткнись или готовь вторую ногу, — зло ответил Ганс.

Я стоял и впитывал новый образ своего друга, который очень меня пугал. Оно и понятно: в своё время я не знал человека добрее, а теперь он вытворял такое.

Некто Вертен прибыл только через полчаса. Многое решает появление. И он, видимо, понимая это, поступил вполне эффектно. Прямо на узкую рыночную площадку друг за другом влетели три машины. Они резко остановились метрах в трех от нас, и из первой вышел человек в пальто. Вид он имел довольно приличный. Глаза были синими, но не такими, что бывают у скромных красавиц, а какими-то холодными и немного дикими.

— Это он? — едва слышно спросил я.

— Вряд ли, — ответил Ганс.

— Что здесь происходит? — спросил человек в пальто.

— Милые беседы за чашкой чая, — сказал Ганс.

— Вы знаете, с кем связались?

— А вы? — дерзил мой друг.

— Вертен не хочет лишней крови, поэтому убирайтесь, — было ответом.

— Знать бы для начала, кто это. Уж не ты ли, синеглазка?

Человек в пальто ничего не ответил, но медленно подошел ко второй машине, окно которой опустилось. Спустя минуту из машины вышел человек атлетического сложения. Ростом он все равно не мог дотянуть до Ганса, но вот шириной плеч тоже мог гордиться. Он прошел вместе с человеком с синими глазами к нам и протянул Гансу руку.

— Добрый день, — говорил он с ехидной улыбкой, — Извините, что сразу не сказал, но рынок теперь мой.

— Боюсь, что могу вас расстроить, — отвечал Ганс, водружая обрез на плечо, — Ни черта это не так.

— Заблуждаетесь, — сказал тот, — Давайте прогуляемся, мне есть что рассказать.

Ганс пару секунд думал, но после бросил мне обрез со словами:

— Держи. Если что, начни с синеглазки.

Я кивнул, поймав оружие, оказавшееся тяжелее, чем я полагал, однако смог сохранить невозмутимый вид. Взяв обрез твердо в руки, я стал наблюдать, как две большие фигуры удалялись в направлении вдоль рядов.

Через пять-шесть минут они вернулись, и Ганс сказал мне:

— Идём.

Я не стал спрашивать что-либо, а молча отдал ему обрез и пошел рядом. Краем глаза я успел заметить, как человек в пальто и Вертен подошли к Хасану, который уже успел перебраться к стене здания и теперь сидел, обхватив ногу обеими руками. Дальше было выкрикнуто начало фразы, и я услышал громкий выстрел. Я не стал оборачиваться, потому что понимал, что Ганс этого не одобрил бы. Судя по всему, мы проиграли, и, значит, должны тихо уйти.

Когда мы сели в машину, я спросил:

— Ну как?

— Никак, — ответил теперь уже хмурый Ганс, — Дополнительного заработка у меня больше нет.

— Почему ты отдал рынок?

— Я не отдал, а не смог забрать. Знаешь, если честно, мне еще повезло.

— Почему?

— Вертен более страшный человек, чем я. И за его спиной кто-то есть, тогда как я играю в одиночку.

— Но как тогда ты держал рынок?

— Давай об этом в другой раз.

И как подтверждение его слов, зазвонил мой телефон. Нэд.

— Привет, — ответил я с ходу.

— И тебе. Есть информация по "Траст Логистик" и Бранну. С чего начать?

— С "Траста".

— У него только один незакрытый долг перед "Кредит Националь", Французы.

— Есть выход на них?

— Нет, никаких связей.

— Жаль. А что с Бранном?

— О, ну тут интереснее. Есть доступ к его счетам и вся история за последний год.

— Если мы возьмем и заблокируем его счет, сколько это будет стоить? — спросил я.

— Не думаю, — Нэд задумался, — что это возможно. Можно сымитировать перевод средств или оформление кредита с первоначальным взносом. Но это долго.

— Просто убери деньги со счета. Неважно, как.

— Три дня. Мне нужно три дня.

— Нашу фирму не привлечешь?

— Само собой, нет.

— Отлично. Только не трать пока, — ответил я и положил трубку.

Мы ехали в центр города.

— Темные дела? — спросил Ганс.

— Еще какие. Связаны как раз с проблемой, о которой я хотел сказать.

Ганс припарковался у большого магазина, но мы не стали выходить.

— И в чем дело? — спросил он.

Я рассказал всё, что произошло со мной со времени приезда.

— Интересно. Разумеется, это Бранн, да. Что ты будешь делать?

— Ты слышал отчасти. Это пока что большее, на что я способен.