Манфред Абель - Ограбление банка в 12.55
В коридоре Мелера нагнал курьер и, поскольку комиссара Граумана не было на месте, передал ассистенту запрос женевской полиции, интересовавшейся, почему вахмистр Голлер прислан к ним без надлежащих сопроводительных документов.
Мелер задумчиво повертел в руках бланк телекса. Что вдруг понадобилось Голлеру в Женеве? Ассистент попросил секретаршу передать этот запрос швейцарских коллег Грауману. Ему не хотелось опять нарываться на разнос шефа: ведь вчера в 132-м участке Мелеру объяснили, что Голлер находится на лечении в больнице Западного района.
Ассистент взял машину и через полчаса был в аэропорту, а десять минут спустя уже знал, что Голлер вылетел в Женеву накануне, вечерним рейсом. Мелер поехал к дому вахмистра, припарковал машину у соседнего коттеджа и юркнул в кусты.
Сквозь ветки кустарника он внимательно осмотрел участок Голлера. И непроизвольно подался назад: из-за домика Голлера появился Грауман. Он деловито пересек небольшой палисадник, по-хозяйски открыл калитку и, миновав велосипедную дорожку, перешел на другую сторону улицы.
Мелер был настолько ошарашен, что подумал, не померещилось ли все это ему. Значит, Грауману удалось-таки его обскакать! Он явно недооценил комиссара. Мелер почувствовал безудержный гнев. Грауман уверял его, будто главный преступник — Корф, а сам уже давно вышел на верный след. В бешенстве Мелер решил впредь не спускать с Граумана глаз. Когда комиссар отъехал, он поспешил к своей машине и пустился вдогонку.
Грауман не заметил преследователя. Он вернулся в управление и тотчас прошел в дактилоскопическую лабораторию, чтобы отдать на исследование пряжку от ремня, которую он захватил с собой из дома Голлера. Нет, он не сомневался в справедливости своих подозрений и не изменил мнение о Голлере как о банковском налетчике. Теперь это было очевидно. Однако комиссар знал, что в деле, где замешан служащий полиции, надо соблюдать особую осторожность. Необходимо исключить всякие сомнения, заручиться неоспоримыми доказательствами вины.
Результатов экспертизы долго ждать не пришлось. Вскоре дактилоскопист доложил Грауману, что отпечатки пальцев на пряжке идентичны обнаруженным в банке и на карабине. Другого результата комиссар и не ждал. Он поблагодарил эксперта и отправился в свой кабинет. Ознакомившись с телексом из Женевы, Грауман незамедлительно связался с кантональной полицией. Ему сообщили подробности визита Голлера, которые поначалу очень встревожили комиссара. Но потом он несколько поуспокоился.
Около девяти часов утра вахмистр Голлер заявился в кантональную полицию, предъявил свое служебное удостоверение и попросил о встрече с начальником следственного отдела. Он сказал, что комиссар Грауман поручил ему внимательно ознакомиться с делом Бонгарда от 1951 года — существует, мол, серьезное подозрение о его преднамеренном убийстве.
Швейцарский коллега долго распространялся о том, что ему кажется довольно странным, когда в нарушение установленного порядка присылают какого-то вахмистра. Поэтому Голлеру было предложено дождаться подтверждения из Берлина его полномочий. Вахмистр обещал еще раз зайти во второй половине дня.
Грауман ликовал. Голлера не допустили к документам! Он попросил передать вахмистру, чтобы тот возвращался, открылись якобы новые обстоятельства и нет смысла копаться в этом деле. И хотя документы, которыми располагала женевская кантональная полиция, не представляли опасности для Граумана — в свое время он уже ознакомился с ними, — зачем давать Голлеру лишнюю информацию? Чего доброго, она подтолкнет его на дальнейшие поиски.
Следствием было установлено, что во время отпуска Бонгард, вопреки предупреждению, отправился на яхте в плавание по Женевскому озеру при силе ветра до десяти баллов. Согласно имеющимся в деле показаниям Граумана, его друг Бонгард плавать не умел.
Швейцарские газеты сообщили тогда об этом случае под крупными заголовками на первых полосах. Изо дня в день журналисты комментировали легкомыслие иностранных туристов, недооценивающих опасность водных прогулок по озеру.
Разные газеты и журналы опубликовали тогда также интервью с Грауманом, заявившим, будто при всем своем уважении к старому боевому товарищу он вынужден признать, что Бонгард и прежде отличался безрассудством и необдуманностью поступков. Убедительное тому подтверждение — прогулка под парусом по бурному озеру без должных навыков судовождения, к тому же не умея плавать. Да простит ему старый камрад, что он рассказывает журналистам о его слабой струйке, стоившей ему в конечном счете жизни.
Вскоре после этого и пошел на убыль поток домыслов и умозрительных рассуждений о том, что Бонгарда могли убить, поскольку со времен войны у него, по слухам, было значительное состояние. В итоге возобладало мнение криминалистов женевской кантональной полиции, что Бонгард сам повинен в своей гибели. Теперь Голлер вновь занялся расследованием. Время покажет, что ему удалось разнюхать.
Грауман отправился в аэропорт, чтобы узнать, не взял ли Голлер обратный билет. Наверное, он положил часть награбленных денег в какой-нибудь швейцарский банк и возвратится теперь, чтобы шантажировать его, Граумана. Правда, если раздобудет более существенную информацию, чем та, что содержится в полицейских протоколах и швейцарских газетах прошлых лет.
К удивлению Граумана, в справочной службе аэропорта ему сказали, что недавно ассистент Мелер уже интересовался, каким рейсом прилетит господин Голлер. Грауман сделал вид, будто это так и должно быть. Узнав о времени прибытия самолета из Швейцарии, комиссар в раздумье направился к своей машине. Завтра утром он должен перехватить Голлера прямо в аэропорту. Действовать можно лишь после того, как станет известно, что именно удалось разузнать Голлеру в Женеве. Дальнейшие шаги? Они зависят от результатов разговора с вахмистром.
Если бы не самонадеянность Граумана, то он, садясь в машину, вероятно, заметил бы своего ассистента, который неотступно преследовал его от самого дома Голлера.
Мелер поехал за Грауманом в управление. В приемной комиссара секретарша сообщила Мелеру, что его просили срочно зайти в дактилоскопическую лабораторию, и он, ожидая получить важную информацию, поспешил туда.
Надежды ассистента оправдались. Под большим секретом приятель рассказал ему, что около полудня Грауман передал им на исследование пряжку от полицейского ремня, отпечатки пальцев на которой совпадали с обнаруженными на вилле комиссара, в банке на Грюне Эк и на карабине.
— Вероятно, преступник — полицейский, — высказал предположение Мелер.
— Ты спятил, — прошептал его приятель и со страхом огляделся вокруг: не подслушивает ли кто их разговор.
— Можешь быть спокоен, — ухмыльнулся Мелер, — теперь-то я в этом твердо уверен. Ты сберег мне кучу времени, иначе мне самому пришлось бы добывать эту бляху. Сделав это, Грауман упростил дело.
— Ты уверен?
— Абсолютно уверен.
— Кто этот человек?
Мелер опять ухмыльнулся.
— Пока рано об этом говорить, — осторожно заметил он.
— Значит, еще есть сомнения?
— Поживем — увидим. — Мелер весело хлопнул приятеля по плечу. — Огромное спасибо, ты здорово мне помог. При первой же возможности обо всем расскажу. Счастливо оставаться.
Проходя мимо кабинета Шнеля, он решил к нему заглянуть. К тому времени молодой агент уже успел настрочить краткий отчет о допросе кассира и фрейлейн Лангнер. Он с гордостью показал свое произведение Мелеру. Тот полистал бумаги и сокрушенно покачал головой.
— Шедевра ты не сотворил, — Но, взглянув в разочарованное лицо Шнеля, несколько часов подряд корпевшего над бумагами, сжалился и добавил: — В этом деле ты исходишь из ложных предпосылок.
Шнель, сбитый с толку замечанием Мелера, потер лоб:
— Однако же старик…
— Похоже, и сам не верит этим подозрениям, — прервал его Мелер. Но тут издалека донесся трубный голос Граумана, и ассистент оставил Шнеля, чтобы предстать перед шефом.
Он застал Граумана в приемной. Комиссар сразу спросил его о результатах допроса.
— Все в порядке, — ответил Мелер.
— Тогда пошли со мной. — Грауман открыл дверь своего кабинета и пропустил ассистента вперед. Оказавшись наедине с комиссаром, Мелер без обиняков заявил шефу, что подозрительное поведение арестованных банковских служащих объясняется только страхом и их любовной связью, которую они тщательно скрывают от всех.
Грауман недовольно засопел и плюхнулся в кресло.
— И этим твое дознание исчерпалось? — язвительно спросил он.
— Не совсем, — возразил Мелер. — Есть тут одно подозрение, но о нем еще рано говорить.
— Так в чем же дело? — насупился Грауман. — Ты знаешь, что я не люблю недомолвок.
