Михаил Черненок - Ставка на проигрыш
- Юра - лопух. Не может с вертихвосткой разобраться.
- С кем?
- С Санькой Холодовой. Есть такая фифочка в Челябинске, бывшая любовница Реваза.
- Бывшая?.. - насторожился Антон.
- Естественно. - Нина бросила на Антона высокомерный взгляд. - Можно подумать, что Реваз стал бы заниматься такими делами при мне...
- До вас, выходит, занимался?
- Не на общественных же началах Холодова ему посылки с книгами много лет слала.
- Реваз Давидович - книголюб?
Нина усмехнулась:
- Старик ничего не читает.
- Зачем в таком случае ему книги?
- Знакомым отсылает, связи налаживает. Он без связей шагу шагнуть не может.
Ушла Нина от Бирюкова так демонстративно, как обычно уходят от следователя чрезмерно гордые люди, оскорбленные незаслуженным подозрением.
Глава XXII
Допрос Степнадзе и непредвиденная беседа с его супругой отняли у Антона в общей сложности больше трех часов. Яркое августовское солнце на голубом небе поднялось уже к зениту. Среди тополей под окнами уголовного розыска, задиристо чирикая, наслаждались жизнью воробьи-первогодки. Глядя на неугомонно порхающие серые комочки, Бирюков задумался. Сложное и противоречивое ощущение осталось у него от беседы с супругой Реваза Давидовича. Казалось, на протяжении всего разговора в Нине боролись два чувства: кровная обида на мужа за нанесенные побои и тревожное опасение потерять его, а вместе с ним и обеспеченную жизнь.
Из всех причастных лиц, пожалуй, один Альберт Евгеньевич Зарванцев мог в какой-то мере высветить туманные отношения Нины с Ревазом Давидовичем и хотя бы попытаться объяснить Нинину противоречивость. Сняв телефонную трубку, Антон набрал квартирный номер Зарванцева - телефон оказался занятым. Не откладывая в долгий ящик, Бирюков тут же отправился по знакомому адресу.
После первого звонка за дверью послышалось тявканье собачонки. Вскоре раздались шаги, и Зарванцев открыл дверь. На этот раз одет он был в поношенный длинный халат, перетянутый в талии широким поясом с замызганными кистями. Увидев Бирюкова, Альберт Евгеньевич нисколько не удивился, словно встреча была заранее обусловлена.
- Пра-а-ашу... - нараспев проговорил он.
В квартире Зарванцева все было по-прежнему. На старых местах стояла скромная мебель, а на стенах все так же улыбались и плакали обнаженные красавицы, резвились в волнах грудастые русалки и отчаянно кололи заморских чудищ мускулистые гладиаторы. Как и в прошлый раз, усадив Бирюкова в старое кресло, Зарванцев присел на диван, однако вместо белозубой обаятельной улыбки теперь на его смуглом крупноносом лице держалась плотная тень озабоченности.
- Мне только что звонила жена дяди, - вдруг сказал он. - Жаловалась, что дядя сильно избил ее, и она заявила об этом в уголовный розыск. Видимо, Нина у вас на приеме была?
Такого оборота дела Бирюков не предполагал, но ответил спокойно:
- У меня.
- Любопытно, что между моими родственничками произошло?
Антон улыбнулся:
- Как раз этот вопрос, Альберт Евгеньевич, и привел меня к вам. Действительно, что могло произойти между Ниной и Ревазом Давидовичем?
Зарванцев сильно нахмурился, потеребил кисти халата и, вроде бы смущаясь, ответил:
- Видимо, извелся от ревности дядя. Представьте себе, Нина на тридцать лет моложе его! Как тут быть спокойным?..
- Вероятно, у Реваза Давидовича есть основания для беспокойства?
- Отнюдь! - Зарванцев поморщился. - Нина вполне порядочная женщина.
- Уверены?
Альберт Евгеньевич будто продемонстрировал в улыбке свои ярко-белые, красивые зубы:
- Щепетильный вопрос задали, товарищ Бирюков. Женщины - натуры сложные, иной раз такой номер выкинут, что руками разведешь.
- Вы, кажется, с Ниной знакомы давно?
- Порядком.
- Говорят, хотели жениться на ней...
На смуглом лице Апьберта Евгеньевича мелькнуло недоумение:
- Кто вам такое наговорил?
- Какое это имеет значение...
- Любопытно знать, кто из моих знакомых фантазирующий сплетник. Зарванцев невесело усмехнулся. - Не скрою, какое-то время мы с Ниной общались, однако далеко наши отношения не зашли. Нина позировала мне как художнику. Натурщица она эффектная, но с нею, знаете, скучно. И я ничуть не удивился, когда Нина выбрала в мужья Реваза Давидовича. Обеспеченная жизнь - предел ее мечтаний.
- А какие отношения у Нины с Овчинниковым?
- С Овчинниковым?.. - переспросил Альберт Евгеньевич и, как показалось Антону, облегченно вздохнул. - Изредка они, по-моему, встречаются, но Нина никогда не сменяет обеспеченного мужа на нищего пустозвона.
- Чем же вызваны их встречи?
- Не знаю, товарищ Бирюков. - Зарванцев потуже затянул пояс халата и, словно извиняясь за неосведомленность, виновато добавил: - Я всего-навсего один раз видел, как Анатолий встретил Нину у оперного театра и уехал с ней на такси.
- Это было два вечера назад? - спокойно спросил Антон.
- Правильно, товарищ Бирюков.
- Расскажите подробнее.
Зарванцев какое-то время помешкал. Затем, теребя загорелыми длинными пальцами кисти пояса, стал рассказывать уже известное Антону от Овчинникова: как неожиданно заявилась к нему Люся Пряжкина с билетами на восьмичасовой сеанс в "Аврору", как Овчинников взял у нее два билета, еще недолго попозировал и отправился в кино. При этом Анатолий сказал, что пригласит с собой Фросю Звонкову...
- С той поры Пряжкину не видели?
- Нет, не видел.
- Вам она тоже предлагала билет?
- Предлагала, но я отказался. "Есению" смотрел, и, кроме того, у меня на этот вечер были иные планы... Я собирался в оперный театр.
Бирюкову стоило немалых трудов, чтобы сдержать удивление, однако и на этот раз у него хватило выдержки. Он, пожалуй, лишь чуточку ироничней, чем следовало, сказал:
- С Ниной Владимировной решили вечер провести...
То ли от этой ироничности, то ли еще от чего Альберт Евгеньевич усмехнулся:
- Не совсем так, товарищ Бирюков. Представьте себе, утром в тот день позвонила Нина и попросила достать ей билет на московскую оперу. У нас ведь второй месяц москвичи гастролируют. Такая просьба показалась странной - Нина раньше не интересовалась оперой, и я из чистого любопытства, покупая через знакомого администратора билет, тоже решил сходить на "Князя Игоря".
- Билет у вас сохранился? - внезапно спросил Антон.
- Не помню...
Зарванцев открыл щелястый платяной шкаф, поискал в карманах белого пиджака и обрадованно воскликнул:
- Вот он!
На корешке с аккуратно оторванным "контролем" типографские цифры указывали ряд 30, место 21, а отштампованная на обороте дата совпадала с датой билета Нины Степнадзе. Увидев, что Антон положил билет к себе в карман, Зарванцев испугался:
- Простите, зачем вам это?..
- На всякий случай, если придется доказывать ваше алиби.
На лице Альберта Евгеньевича появилось умоляющее выражение.
- Товарищ Бирюков, прошу этот факт не рекламировать хотя бы потому, что я откровенен с вами до конца.
- Не волнуйтесь. Уголовный розыск не рекламбюро, - успокоил Антон. В театре виделись с Ниной?
- Нет, я старался даже на глаза ей не попадать.
- Нина была одна?
- Одна, но после спектакля, я уже говорил, ее встретил Анатолий Овчинников.
- Больше о них ничего не знаете?
- Нет, товарищ Бирюков.
Антон почувствовал, как от длительного напряжения у него назойливо начинает ломить в висках. Тупая боль создавала тягостное чувство неудовлетворенности. Казалось, что в разговоре упущено что-то очень важное. С упорной настойчивостью Антон мысленно искал это "упущение", а Зарванцев между тем, словно умышленно отвлекая его, принялся рассуждать:
- Представьте себе, товарищ Бирюков, поначалу в случившемся с Саней Холодовой я подозревал Анатолия Овчинникова или Юру Деменского. Словом, кого-то из них. Но, когда сегодня Нина рассказала по телефону о своих злоключениях с Ревазом, мне стало прямо-таки не по себе. Больше чем уверен: несчастье не обошлось без участия моего дяди...
- Что? - почти машинально спросил Антон.
Зарванцев угодливо закивал головой:
- Да, товарищ Бирюков, да. Реваз Давидович неудержим в стремлении поволочиться за хорошенькими молоденькими женщинами и, если только он остался с Саней наедине в Юриной квартире... - Альберт Евгеньевич болезненно поморщился. - Будет величайшим позором, если мой преподобный дядюшка попадет на скамью подсудимых за покушение на изнасилование.
- Даже так?..
- Разве к случаю с Холодовой подходит другая статья Уголовного кодекса?
- Может подойти сто седьмая - доведение до самоубийства.
На лице Зарванцева появилось недоумение. Скорее даже Альберт Евгеньевич как будто расстроился оттого, что существует какая-то другая версия, кроме той, в которую верит он сам.
Глава XXIII
Судмедэксперт Виталий Карпенко, зажав в кулак рыжую бороду, от нечего делать сосредоточенно решал кроссворд. Он мельком глянул на вошедшего Бирюкова и без всякого вступления сказал:
