Михаил Черненок - Ставка на проигрыш
Степнадзе говорил так спокойно и убедительно, как может говорить только человек с незапятнанной совестью. Из всех эмоциональных оттенков в его голосе сквозила лишь нотка назидательности, свойственная очень уверенным в себе пожилым людям, разговаривающим с начинающими жизнь юнцами. Учитывая возрастную разницу Антона и Реваза Давидовича, ничего странного в такой назидательности не было.
Обстоятельно пересказав известную ему часть из запутанных отношений Холодовой и Деменского той поры, когда они жили в Омске и Челябинске, Степнадзе не утаил, что Юрий Павлович звонил из Свердловска и убедительно просил купить в Адлере четыре мотка хорошего мохера. При разговоре сказал, что встретит Реваза Давидовича в Новосибирске и расплатится за покупку. Однако вместо Деменского на вокзал пришла Холодова. При ней были черная дамская сумочка и увесистый красный чемодан. Как после узнал Степнадзе, Саня хотела попутно сдать в стирку скопившееся у Юрия Павловича постельное белье, но прачечная оказалась закрытой, и, чтобы не опоздать к адлеровскому поезду. Сане пришлось нести чемодан с бельем на вокзал.
- Вот так, понимаете, неожиданно я снова увидел Саню. - Реваз Давидович покосился на микрофон: вроде бы тот по-прежнему смущал его, чуть передохнул. - Передал ей привезенный мохер, получил деньги за покупку и помог донести чемодан до квартиры Юры Деменского.
- Значит, вы с Холодовой пришли в квартиру... - начал Бирюков, но Степнадзе не дал договорить:
- Да, мы пришли в квартиру Юрия Павловича. Саня обрадовалась мохеру, как ребенок. Стала угощение собирать - вина в доме не оказалось. Пришлось, понимаете, в знак старой дружбы достать из портфеля бутылку армянского коньяка. Выпили по рюмочке, поговорили...
- И все?
Карие глаза Степнадзе лукаво прищурились.
- Понимаю вас, дорогой... Саня красивая женщина, но, как видите, у меня не озорной возраст.
- Я хотел вас спросить: кто букет гладиолусов в квартиру Деменского принес?
- Цветы я подарил Сане в знак наших дружеских отношений, - без тени смущения ответил Реваз Давидович.
- Что вам известно о последних отношениях Холодовой с Деменским?
Степнадзе задумался.
- Не пойму я их, дорогой. Саня как будто помирилась с Юрой и в то же время жаловалась на него. Какое-то старое письмо нашла, сказала: "Если Деменский опять обманет, сама покончу с жизнью!"
- Разве Юрий Павлович раньше обманывал Холодову?
- Тонкий такой обман, понимаете. Мальчик у Сани есть от Юры, только Юра не хочет признать его сыном, видать, алиментов боится.
- Холодова имела ребенка до знакомства с Деменским, - возразил Бирюков.
Глаза Степнадзе опять лукаво прищурились:
- Кто, кроме самих Юры и Сани, знает, когда они близко познакомились? Знакомство молодых людей - штука тонкая...
Антону показалось, что, заговорив о взаимоотношениях Холодовой с Деменским, Реваз Давидович начал сгущать краски. Во всяком случае, о себе он рассказывал совершенно в иной тональности. И причина появления с Холодовой в квартире Деменского, и оставленная на кухне недопитая бутылка коньяка были преподнесены так, что не давали никаких оснований обвинять Степнадзе в чем-то предосудительном. Необъяснимой оставалась самая серьезная улика - отпечатки рубцеватых пальцев на балконной двери, и Антон внезапно спросил:
- Реваз Давидович, когда вы закрыли балконную дверь в квартире Деменского?
Степнадзе чуть помешкал:
- Я, дорогой, не закрывал дверь... Я открывал ее. Понимаете, выпив коньяка, Саня стала курить сигарету за сигаретой. Чтобы проветриться от табачного дыма, я открыл... Понимаете?..
Бирюков, не выказывая разочарования, утвердительно кивнул. Ускользнула очень важная нить: если Реваз Давидович оставил отпечатки своих пальцев, действительно открывая дверь, то тот, кто закрывал, мог не прикасаться к ней руками, а прижать, скажем, ногой.
- Отчего Холодова так много курила? - спросил Антон.
- Нервничала Саня. Говорила, безумно любит Юру, как преданная собака, по первому зову к нему бежит, а Юра - ревнивец, мучитель...
Когда Бирюков предъявил Степнадзе для опознания дамскую сумку и мотки мохера, Реваз Давидович опознал их, однако на лице его появилась тревога.
- Саня обвинила меня в спекуляции? - И, не дав ответить, заторопился: - Я взял от Сани сто восемь рублей. Клянусь, ровно столько заплатил своих денег на рынке в Адлере!
- Вы держали сумку Холодовой в руках?
- Конечно! Помогал укладывать мохер. - В голосе Степнадзе опять зазвучала назидательность. - Вас, дорогой, ввели в заблуждение. Как бывший юрист, понимаю: что-то случилось серьезное, и вы подозреваете меня. Но, клянусь, я ни в чем не грешен. Я был в поездке, и сослуживцы подтвердят мое алиби.
- Почему вы так внезапно уехали во внеплановую поездку?
- Понимаете, сентябрь на носу. У меня богатый мичуринский сад урожай надо собирать. Поехал два раза подряд, чтобы потом полмесяца заниматься урожаем.
- Двое суток назад вы прилетали в Новосибирск?
- Нет, дорогой.
- Покажите ваш паспорт.
Реваз Давидович вынул из внутреннего кармана пиджака пухлый бумажник. Развернул его, вытащил новенькую красную книжицу с изображением государственного герба и спокойно протянул Бирюкову:
- Пожалуйста, дорогой.
Антон глянул на отчетливую крупную фотокарточку, перелистнул несколько страничек и тут же достал из стола обтрепанный по углам паспорт старого образца.
- Как это объяснить?..
Степнадзе посмотрел на Бирюкова таким укоризненным взглядом, каким старый добрый педагог смотрит на способного, но не в меру задиристого ученика:
- Это я утерял весной прошлого года.
- Вместе с водительским удостоверением? - почти машинально спросил Антон.
- Совершенно правильно, дорогой. По забывчивости оставил пиджак с документами в собственном саду, на даче в Шелковичихе. Утром хватился - ни пиджака, ни документов. Заявлял участковому милиции - бесполезно. Пришлось платить штраф и получать новые документы.
Нависшая было над головой Степнадзе туча, казалось, неопровержимых улик с каждым ответом Реваза Давидовича все больше и больше превращалась в безобидное парящее облачко. Встретясь со спокойным взглядом лукаво прищуренных карих глаз, Бирюков решил повернуть разговор по-другому:
- Реваз Давидович, у вас есть недоброжелатели?
Степнадзе развел руками:
- Не могу сообразить, кому перешел дорогу. - Лицо Реваза Давидовича нахмурилось. Недолго поколебавшись, он вдруг вытащил из бумажника сложенный телеграфный бланк и протянул Бирюкову. - Вот, дорогой, еще вам одна загадка...
Телеграмма срочной категории было отправлена из Новосибирска в Ростов-на-Дону и адресовалась дежурному железнодорожного вокзала "Для передачи проводнику вагона No 8 поезда No 112 Степнадзе". "ЗВОНИЛ ГИВИ ЗПТ ОЧЕНЬ ТЯЖЕЛО БОЛЕН ТЧК ПРОСИЛ ТЕБЯ НЕМЕДЛЕННО ПРИЛЕТЕТЬ ОМСК ТЧК ЦЕЛУЮ ТВОЯ НИНА", - прочитал Бирюков и вопросительно посмотрел на Степнадзе.
- Это авантюра, - хладнокровно ответил тот. - Когда я прилетел к брату, Гиви был совершенно здоров. Он не звонил моей жене, и Нина не давала этой телеграммы.
- Кто мог ее дать?
- Не представляю.
Антон разложил на столе несколько фотографий, предназначенных для опознания.
- Реваз Давидович, охарактеризуйте вот этих людей.
Степнадзе уставился на фотоснимки с такой сосредоточенностью, как будто, играя в карты, держал банк. После долгих раздумий отодвинул в сторону фотографию Деменского:
- О Юре, кроме того, что уже сказал, ничего не могу добавить.
Бирюков придвинул фото Овчинникова:
- А об этом?
- Анатолий Николаевич каждый год мне помогает найти мастеров по ремонту квартиры. Понимаете, побелка, покраска и все такое. Общительный, неунывающий человек, но, по-моему, выпивает лишнего. Учился в школе с моим племянником... - Степнадзе указал пальцем в фотоснимок Зарванцева и улыбнулся: - Ну о родном племяннике разве я могу сказать что-то плохое?
- Надеюсь на вашу объективность.
- Понимаю, дорогой. - Реваз Давидович заметно погрустнел. - Алик жертва безвольного характера. Природа наделила его талантом живописца, но совершенно не дала уверенности в своих силах и настойчивости. После училища он хорошо начинал, однако его затоптали другие, более пробивные и нахальные. В искусстве скромностью не удивишь, там отстаивать свои произведения надо. Алику это оказалось не по зубам, поэтому он занялся такой работой, которая гарантирует кусок хлеба. Пожалуй, все...
Антон придвинул снимок Сипенятина. Степнадзе недоуменно пожал плечами:
- Этого человека не знаю. - И сразу показал на Пряжкину. - А вот эта девушка работает в вокзальной парикмахерской. Я у нее много раз подстригался.
- Значит, Люсю Пряжкину знаете? - уточнил Бирюков.
- Бряжкину?.. Какую Бряжкину?.. - Реваз Давидович, словно умышленно, дважды исказил фамилию. - Парикмахера?.. Говорю, подстригался у нее много раз. Хорошо стрижет.
