Эрл Гарднер - Дело хитроумной ловушки

Неожиданно Мейсон прекратил ходить по комнате, оборвав фразу не полуслове. Делла Стрит быстро взглянула на него:

— Что такое, шеф?

Одну-две секунды Мейсон помедлил с ответом, а затем задумчиво сказал:

— Знаешь, Пол, самое худшее при расследовании дела — это построить теорию, а затем подгонять под нее факты. Всегда нужно держать глаза открытыми и делать выводы только на основании фактов.

— Ну, — сказал Дрейк, — что же здесь неверно?

— В этом деле на ход моих размышлений постоянно оказывал давление Джерри Конвэй. Он сказал мне, что в данном случае его подставил Гиффорд Фаррелл, что телефон в его офисе прослушивался и что именно Фаррелл втянул его в это дело.

— Ну это логично, — сказал Дрейк. — Мы знаем, что кому-то удалось перекроить программу Евангелины Фаррелл, которую она подготовила для Конвэя. Миссис Фаррелл сделала вывод, что потому он и не последовал ее указаниям и не стал встречаться с ней там, где она могла бы передать ему эти бумаги. Она должна была позвонить ему в шесть пятнадцать, но кто-то опередил ее всего на пару минут, и…

— И мы перешли к заключению, что это была сообщница Гиффорда Фаррелла, — закончил его мысль Мейсон.

— А почему бы и нет? Все это дело — подмена револьвера, тот факт, что закопали пистолет убийцы, — все говорит о дьявольской изобретательности и…

— Пол, у меня идея, — сказал Мейсон. — Возьми свою подругу Миртл Ламар и доставь завтра ее в суд. Будь там и слушай ее. Я хочу, чтобы она сидела рядом с тобой.

— Но она должна работать, Перри.

— Я пошлю ей повестку в суд — вызов в качестве свидетеля защиты. В этом случае она будет обязана прийти. У меня начал складываться план вчерне. Ты говорил, у тебя проблемы с Инскипом?

— Я говорил, у нас есть проблемы, — сказал Дрейк. — У Инскипа такое ощущение, что мы утаиваем информацию, в которой нуждается полиция, а это его волнует. Когда в конце концов твой план заработает и его вызовут в качестве свидетеля, полиция захочет узнать, почему он до сих пор молчал, и…

— Пусть он им все расскажет, — сказал Мейсон.

— Что ты имеешь в виду?

— Скажи, чтоб он пошел в полицию. Пусть расскажет о том, как его мучает совесть и он больше не может тянуть, и что у меня есть козырь в этой игре. Пусть расскажет, что мы обнаружили дырку в матраце в номере 728. Пусть он отдаст им пулю, которую мы извлекли из матраца, и пусть Рэдфилд сравнит ее с пулями револьвера «смит-и-вессон» — того, что Конвэй передал полиции.

Дрейк сказал:

— Это было бы лучшим вариантом для Инскипа, но это раскроет твои карты, Перри. Они сразу догадаются, что ты пытаешься сделать.

— Ну и хорошо, — ответил Мейсон. — Меня это устраивает.

— А что будет потом?

— Завтра обвинение почувствует, куда я клоню, и им потребуется время, чтобы это переварить. Думаю, доктор Гиффилд — хороший человек, и в нем я зароню сомнение. Это будет только начало. Но Гамильтон запаникует. Он начнет тянуть время.

— Но именно ты хотел ускорить события, чтобы иметь возможно рассказать акционерам…

— Да, знаю, — прервал его Мейсон. — И еще есть время. Звони Инскипу. Скажи, чтобы он шел в полицию и все рассказал.

— Все? — переспросил Дрейк.

— Все! — ответил Мейсон. — Потом бери свою девчонку, Миртл Ламар, и будь с ней в суде завтра утром. Я начинаю приводить в исполнение свой план, будь он проклят, и, думаю, все получится.

Глава 14

— Все присяжные заседатели в сборе, — объявил судья Девитт. — Обвиняемый в суде. Вчера последним давал свидетельские показания доктор Ривс Гиффилд. Вы не могли бы занять место свидетеля, доктор Гиффилд?

Доктор Гиффилд занял место в кресле свидетеля.

— Остановитесь, пожалуйста, на обесцвеченном пятне на левом боку тела. На том, о чем вы упомянули в прошлый раз, — попросил Мейсон. — Вы не могли бы подробнее рассказать о природе этого обесцвечивания?

— Оно было едва заметно — только при сильном освещении можно это увидеть. Это очень незначительное изменение цвета кожи.

— Хотите ли вы подчеркнуть, что это не имеет значения для медицины, доктор?

— Я бы никогда не стал утверждать, что какое-либо отклонение от нормы, обнаруженное на трупе, в случае убийства не имеет значения.

— Обсуждалось ли это? Представляет ли изменение цвета кожи какое-нибудь значение или нет?

Гамильтон Бюргер вскочил на ноги:

— Ваша честь, мы протестуем, так как данный вопрос не является важным для допроса. Это незаконно, не существенно и не относится к делу. Нет никакой разницы, было обсуждение или нет. Суд заседает не для того, чтобы слушать чьи-либо аргументы, а для того, чтобы узнать факты.

— Я поддерживаю протест, — сказал судья Девитт.

— Обсуждали ли вы с доктором Мэлоумом, является ли небольшое обесцвечивание важным? — настаивал Мейсон.

— Тот же протест! — сказал Гамильтон Бюргер. Судья Девитт некоторое время колебался, затем сказал:

— То же самое. Я поддерживаю протест.

— Не является ли фактом, — продолжал, не обращая внимания на протесты судьи, Мейсон, — что это небольшое обесцвечивание может быть вызвано тем, что тело довольно долго лежало после смерти на левом боку, и что незначительное обесцвечивание указывает на то, что после смерти тело, как это бывает, еще немного дрожало?

— Это, безусловно, возможно.

— Это определенно возможно.

— Да. Я это признаю.

— А теперь, вы когда-нибудь слышали, чтобы одервенение распространялось на правую руку и плечо и не затрагивало бы левое, если, конечно, кто-нибудь намеренно не нарушил в этом месте одервенелость?

— Я не знаю таких случаев.

— Как, по-вашему, была ли нарушена одервенелость в левом плече?

Свидетель изменил позу и с некоторой надеждой посмотрел на Гамильтона Бюргера.

— Я протестую, — сказал Гамильтон Бюргер, — на том основании, что вопрос задан с целью повлиять на выводы присяжных.

— Протест отклоняется, — сказал судья Девитт. — Свидетель является специалистом, и спрашивают его мнение. Отвечайте на вопрос.

Доктор Гиффилд с расстановкой произнес:

— По-моему, кто-то нарушил одервенелость.

— Значит, по-вашему, положение тела было изменено после смерти женщины, и вы видели это в комнате 729 в отеле «Рэдферн»?

После долгих колебаний доктор Гиффилд неохотно подтвердил:

— Да, видел.

— Спасибо, — произнес Мейсон. — Это все.

— Больше вопросов нет, — провозгласил Эллиотт.

Гамильтон Бюргер, казалось, был озабочен и взволнован. Он наклонился к своему помощнику и что-то ему зашептал, а затем, поднявшись и тяжело ступая, покинул зал суда.

Эллиотт возвестил:

— Следующим свидетелем будет лейтенант Трэгг. Трэгг подошел и принес присягу. Он отвечал неспешно, что плохо сочеталось с его более чем агрессивным поведением на свидетельском месте. Он сообщил, что был на месте преступления семнадцатого октября. Появился обвиняемый. С ним появился и его адвокат, Перри Мейсон.

— Сделал ли обвиняемый заявление?

— Да.

— Было ли оно добровольным?

— Да.

Эллиотт попросил повторить, что было сказано.

Медленно, утомительно для присутствующих, Трэгг детально повторил беседу. Эллиотт время от времени поглядывал на часы.

Был сделан утренний перерыв, затем суд вновь приступил в работе. Показания Трэгга растянулись до одиннадцати тридцати.

— Можете задавать вопросы, — сказал Эллиотт.

— Вопросов нет, — ответил Мейсон. Эллиотт поджал губы.

Следующим свидетелем был офицер в форме, который присутствовал на заседании в кабинете окружного прокурора. Офицер в форме продолжал давать свидетельские показания, даже когда суд удалился на обеденный перерыв.

— Что случилось? — прошептал Конвэй. — Кажется, они завязли в болоте?

— Они волнуются, — прошептал ему Мейсон. — Не раскрывайте рта.

Вернулись присяжные заседатели. Мейсон подошел к Полу Дрейку, Делле Стрит и Миртл Ламар — девушке-лифтерше.

Миртл Ламар перестала жевать жвачку и улыбнулась Мейсону.

— Привет, большой парнишка! — сказала она.

— Как дела? — спросил Мейсон.

— С утра что-то скучновато, — сказала она. — Зачем мне прислали повестку в суд? Я сегодня вечером заступаю на дежурство и хотела бы как следует отоспаться.

— По твоему виду этого не скажешь, — сделал комплимент Мейсон.

— Ну ладно, — согласилась она погодя. Дрейк взял ее руку в свою:

— Мы позаботимся о тебе. Все будет хорошо, не волнуйся.

— Ты не знаешь управляющего отелем «Рэдферн». Женщины у него всегда должны быть готовы к тому, что он от них может отделаться в любую минуту. Он обожает их выгонять. И вышвырнет меня так же легко, как смахивает крошки хлеба со стола.

— Но ты-то, конечно, не смахиваешь крошки хлеба. Ты аккуратно сметаешь их серебряным совочком, — предположил Дрейк.