Антон Некрасов - Джихад-Такси 2008
— Это не «шестерка», — сняв одну руку с руля, Джемал на всякий случай расстегнул пальто. Рукоятка «ТТ», отобранного у Дианы после инцидента в гараже, по-прежнему торчала у него за поясом. — Это машина посерьезнее.
— Что значит посерьезнее?
Джемал не ответил. Идущий сзади автомобиль догнал их и, не мигая поворотником, пошел на обгон. Это был «Шевроле-Субурбана». Ночная трасса и тонировка на стеклах не позволили Джемалу разглядеть тех, кто находился в салоне. Тревога молодого человека усилилась. Он еще больше сбросил скорость, пропуская «Шевроле» вперед. Однако тот, едва обогнав «Фольксваген», резко взял вправо и ударил по тормозам, загораживая проезд. Джемал круто вывернул руль и едва не вылетел на обочину.
— Что это такое? — вскрикнула Диана. — Джемал! Кто это?
Он вновь не удостоил ее ответом. Воткнув заднюю передачу, он вдавил в пол педаль акселератора. Осознание того, что встреча с неизвестными пассажирами «Шевроле» не сулит им ничего хорошего, пришло мгновенно. Боковым зрением Джемал заметил в пяти метрах позади примыкавшую к основной трассе грунтовку. Если ему удастся быстро откатиться и грамотно вывернуть «Фольксваген» на эту дорогу, у них с Дианой появлялся хоть какой-то шанс на спасение. Но пассажиры «Шевроле», скорее всего, разгадали этот план. Лихо развернувшись на месте, они вновь ринулись в атаку. Маневра, задуманного Джемалом, не получилось. Напротив, ему вновь бешено пришлось вращать руль, чтобы удержаться на трассе…
Выхватив из-за пояса «ТТ» и приспустив боковое стекло, Джемал, не целясь, выстрелил. Рука молодого человека дрогнула, и пуля ушла чуть выше, чем он предполагал. Она высекла искру на крыше «Шевроле». И в тот же момент «Фольксваген» все-таки съехал с трассы, нырнув задним колесом в придорожную канаву. Джемал толкнул от себя дверцу, и одновременно с ним то же самое проделал и водитель «Шевроле». Металл ударился о металл. Дверца больно стукнула Джемала по плечу, и он едва не выронил из рук пистолет.
— Осторожно! — закричала Диана.
Джемал повернул голову и увидел направленный на него черный смертоносный зрачок. Смуглый невысокий мужчина в кожаной куртке на заклепках шагнул в его сторону. Джемал вновь вскинул свой «ТТ», но понял, что опередить противника с выстрелом он уже не успеет.
— Нет, Гиваргис!
На фоне задней дверцы «Шевроле» появился еще один мужчина. В руках у него тоже было оружие, но дуло пистолета смотрело в землю. Мужчина удивленно уставился на Джемала. Молодой человек, не думая, спустил курок. Человек, которого подельник назвал Гиваргисом, схватился за простреленное плечо и стал медленно оседать. Он пытался поднять руку с оружием, но из этого ничего не вышло. Джемал сместил ствол «ТТ» правее и навел его на второго мужчину. Однако тот растерянно бросал взгляды то на Джемала, то на поверженного товарища и при этом не стремился оказывать никакого сопротивления. Джемал не стал стрелять. Вместо этого он захлопнул дверцу «Фольксвагена» и заставил автомобиль рвануться с места. Заднее колесо со свистом забуксовало, затем вырвалось-таки из канавы, и машина, чиркнув передним бампером по корпусу «Шевроле», устремилась к Шереметьево.
— Кто это был? — голос Дианы дрогнул.
Джемал, наращивая скорость, бросил взгляд в зеркало заднего вида. Их не преследовали. «Шевроле» стоял на том же самом месте, а мужчина в стильном бежевом плаще опустился на корточки рядом со своим товарищем. Джемал сунул «ТТ» за брючный ремень и сплюнул в раскрытое окно.
— Понятия не имею. Бандюга какая-то.
— А почему?..
— Давай без этих вопросов, милая! — неожиданно для самого себя взорвался Джемал. — Я знаю ровно столько же, сколько и ты!
— Не кричи на меня, — осадила его девушка.
Но Джемал словно и не слышал ее.
— Мне все это не нравится, — буркнул он себе под нос и вновь покосился в зеркало заднего вида.
Погоня не возобновилась.
* * *— Амиран?.. Амиран…
Имя друга срывалось с губ Даура еще до того, как он приоткрыл глаза.
— Смотрите, он приходит в себя, — Гогричиани замахал рукой, подзывая медсестру.
— Ну и что, что открывает? Нам-то от этого ни тепло ни холодно. Своих-то вон класть некуда. Вон, деверь мой давеча с аппендицитом в больницу попал, так его в коридоре держали. Пока заражение крови не получил. Потом насилу откачали в реанимации, — медсестра, немолодая уже, усталая женщина в грязном халате не двинулась с места. Она возилась около металлического лотка с приборами. — Гаденыши, понаехали… Черти поганые!..
Последние слова были сказаны тихо, так, чтобы посетитель не смог их расслышать.
Санитарка подошла к Гогричиани.
— Ну что там у вас? Чего звали-то?
— Смотрите, он глаза открывает, — Гурам, не отрываясь, смотрел на лицо лежащего перед ним Даура.
— Конечно, открывает. А что ему еще делать-то? — скептически заметила сестра.
— А врач сказал, что может и не открыть, да? Если печень задело, то может и не открыть, — абхаз перевел взгляд на медсестру.
— Куда он денется-то? — женщина тоже взглянула на лицо больного. — Молодой вон… Небось жениться еще не успел, — смягчилась она. — И за что его так?
— Э-э-э! Хотел вон деньги отобрать… — Гогричиани не успел закончить фразу, как представительница медперсонала больницы разразилась новой тирадой. На этот раз куда более отчетливой, чем предыдущая.
— Дожили! Вот то-то же! При коммунистах такого не было. Жили как люди. А теперь черт его знает что… В подъезд войти страшно стало! Кругом одни бандиты! — она снова отошла к тумбочке, установленной при входе в палату. — Боисся лишний раз кошелек достать. Отымут. И везде — «апэлсыны, лымоны», «помыдоры»! Уже скоро огурцов своих не увидим. Все будут чурки продавать…
Гогричиани повернул голову в сторону, откуда доносился голос женщины.
— Это кто чурки, а? — медленно повторил он слова медсестры.
Брови его сердито сошлись над переносицей.
— Да… эти… Как их там?.. Узбеки, — осеклась женщина.
Осознание того, что она далеко зашла в своих оценках, пришло слишком поздно. Гогричиани уже был взбешен. Предательство дочери и без того сильно подкосило его душевное равновесие.
— Это кто чурки, а? Это я — чурка, да? Моя дочь — чурка?! Да она у меня краше, чем твои расписные красавицы! — Гогричиани не мог говорить. Его глаза начали слезиться.
Сцену прервал очередной стон, вырвавшийся из груди больного. На этот раз медсестра сама подлетела к его постели.
— Кто здесь? — прошептал Даур и с трудом открыл глаза.
— Это я, Гурам. Ты меня помнишь? — прошептал Гогричиани первое, что пришло ему в голову. Что следовало говорить в подобных случаях, он совсем не знал.
— Амиран… Что с ним? — еле слышно прошептал Даур.
— Он умер, — машинально брякнул Гогричиани.
— Нет!
— Умер он. Здесь его нет, Даур. Здесь я, Гурам…
— Нет… — Даур снова закрыл глаза.
— Эй, Даур, Даур, — Гогричиани помахал перед лицом молодого человека рукой. — Я здесь. Посмотри на меня. Это я, Гурам. Ну, как тебе еще объяснить, да?
Даур распахнул глаза. Над ним был белый, с потрескавшейся штукатуркой потолок больничной палаты. Он попытался поднять голову, но тут же со стоном уронил ее обратно на подушку.
— Давай, давай, сынок. Хочешь присесть — садись, доктор разрешил, — медсестра услужливого нагнулась над головой больного. От ее прежней агрессии не осталось и следа. — Ну-ка, давай, садись, садись. Нечего болеть-то. Тебе вон еще работать и работать. Молодой-то какой. Ишь ты, и не таких привозили. Что там, сотрясение… Вон давеча в соседней палате… А ну, помогите посадить вашего красавца, — обратилась она к Гогричиани.
Женщина взяла Даура за плечо. Отяжелевшее, расслабленное тело было неподъемным. Гурам встал со стула и осторожно локтем оттеснил санитарку в сторону.
— Дай я подниму его.
Даур снова застонал. Стал осматриваться. В палате, кроме его, было еще семь коек. Все были заняты. На той, что стояла в дальнем углу, лежал мужчина и тихо постанывал. На соседней с Дауром койке сидел дед и громко кашлял. Даур посмотрел на Гогричиани. Шеф заметно похудел, осунулся. Даур никогда прежде не видел его настолько подавленным.
— Врач сказал, что, скорее всего, все будет хорошо и ты будешь здоров, да? Только отлежаться неделю придется, дорогой.
Гурам неотрывно смотрел на Даура, и взгляд его выражал искреннюю озабоченность. Молодой человек ничего не отвечал.
— Ничего не бойся. За тобой здесь будут ухаживать. И кормить будут как родного. Я приплачу, кому надо. Не волнуйся, да? Если какие лекарства скажут купить, ты мне позвони. Я все оплачу, дорогой, — Гурам полез во внутренний карман пиджака и извлек оттуда блокнот с ручкой.
— Мой телефон, — прокомментировал он, опуская на тумбочку около кровати записку с выведенными на ней кривым неуверенным почерком цифрами.
