Ирина Волк - Тайна старого замка
— Это не соответствует художественной концепции и исторической традиции!
Тут уж нечего было возразить Ксюше.
— Тогда давай искать, — сказала она.
И, показывая пример, полезла в ближайшие заросли кустов.
Они бродили возле развалин около получаса. За это время каждая из них успела несколько раз споткнуться о кочку, соскользнуть в лужу, порвать куртку и оцарапаться. Количество синяков не стоило и пересчитывать, иначе впору было вызывать карету «скорой помощи». Падая в очередную канаву, Ксения уронила фонарик, а Наталья, помогая в его поисках, пребольно обожгла руку туристической спичкой.
А следов подземного хода все не было.
— Мне надоело! — Ксюша с досадой далеко зашвырнула только что обнаруженный фонарик…
Раздался подозрительно неуместный звук, этакое характерное звяканье металла о металл.
Девушки молча переглянулись, не сговариваясь, ломанулись сквозь густой кустарник и вскоре оказались перед прочной стальной решеткой, преграждающей доступ в темный широкий лаз.
Глава 16
Тайное становится явным
Если бы Владимир не так гнал машину и не так сильно задумался, то, вероятно, на выезде из городка заметил бы знакомый «Hummer», вильнувший с главной магистрали на проселочную дорогу. Но он глубоко ушел в свои мысли и совершенно не обращал внимания на то, что происходило вокруг. Не слышал веселой болтовни Шарова, не видел идущих по встречной полосе машин, не замечал, как день сменился ночью.
То, что он узнал сегодня, побеседовав с коллегами Иволчева, переворачивало с ног на голову версию о самоубийстве.
Еще в начале следствия, когда стали известны подробности гибели начальника местной полиции, Воронцову бросился в глаза один странный факт — билет до Санкт-Петербурга и обратно, купленный в тот самый день, когда полковник покончил счеты с жизнью. Назавтра он должен был сесть в «Сапсан» и уехать в Северную столицу. К кому он собирался? Биллинг телефонных звонков не дал ответа — в город на Неве Иволчев не звонил ни в этот день, ни накануне, ни в предшествующий месяц. Значит, решил среди рабочей недели просто прокатиться туда, погулять по Летнему саду, побродить по Эрмитажу? Теоретически, конечно, возможно… Тогда почему вместо этого — пулю в висок?
Когда Владимир задал этот вопрос следователю Тропинину, тот лишь пожал плечами: мало ли что бывает? Может, сбежать хотел, а потом передумал, понял, что все равно найдут. Этот ответ совсем не удовлетворил Воронцова, и он приказал Шарову выяснить, когда и где был куплен этот билет. Сегодня утром Николай сообщил, что сделано это было рано утром в центральной городской кассе, и даже имя кассира узнал.
Упитанная симпатичная блондинка не сразу, но все-таки вспомнила Иволчева:
— Он просил сразу и обратный билет, в тот же день. Но на «Сапсан» уже не было, я предложила другой поезд… Купе, рано утром прибывает. А он почему-то хотел именно в этот день вернуться. Ладно, говорит, попробую в Питере купить перед отъездом, наверняка будут…
Выходит, с утра человек собирается отправиться на экскурсию, а вечером того же дня стреляется?
Что ж, пришло время побеседовать с коллегами полковника.
Заместителя, а нынче исполняющего обязанности начальника УВД на месте не оказалось. Зато секретарь Леночка — почти точная копия кассирши, такая же кругленькая и жизнерадостная, — с готовностью согласилась поболтать с симпатичными столичными оперативниками.
— Александр Викторович очень был предан работе, только ею и жил. За полгода, что здесь работаю, ни разу не припомню, чтобы звонил по личным делам. У него же и семьи не было. Он вообще ни на что, кроме службы, не отвлекался.
Бывает, конечно, и такое, подумал Владимир. Но в памяти всплывал совсем иной образ Иволчева — вполне типичного курсанта: балагура, ценителя женского общества и веселого застолья, короче, обычного среднестатистического парня без особых комплексов, пристрастий или отклонений.
— С утра — летучка, — продолжала рассказ Леночка, — потом принимал по отдельности начальников отделов, если у них какие-то сложные дела, а если дел особых не было, после обеда шел пострелять…
— Что-что? — Воронцов напрягся.
— Ну, он часто в тире тренировался, когда время свободное было. И три раза в неделю по вечерам на самбо ходил. Говорил, что начальник должен подчиненным пример показывать и всегда быть в хорошей форме…
— А стрелял он из табельного оружия, конечно?
— Конечно. Как же иначе?
— И в день самоубийства тоже? — Он нарочно сделал ударение на этом роковом слове.
— Да, и в этот… — Леночка запнулась и внезапно, глядя прямо в глаза Владимиру, выпалила: — Никакое это не самоубийство!
Воронцов молчал, ожидая продолжения. Но его не последовало. Девушка мгновенно замкнулась, словно спохватившись, что сказала лишнее. Сославшись на дела, она стала лихорадочно перебирать лежащие в полном порядке бумаги, листать ежедневник, делать в нем какие-то явно ненужные пометки, проверять почту.
— Вы что-то хотели сказать про самоубийство, — через несколько минут напомнил Владимир.
— Нет-нет, это так… — Елена опустила глаза. — Просто не верится, что его уже нет, вот и говорю всякие глупости.
Вполне правдоподобно. Он понял, что об этом не услышит больше ни слова.
— Ясно. Тогда просто расскажите, что было в тот день.
Она сразу же расслабилась и принялась вспоминать, изредка заглядывая в ежедневник:
— Утром было совещание руководителей отделов. По телевизору должны были футбольный матч транслировать, первенство страны, кажется… а у нас в городе такие события непременно с беспорядками связаны… Как и в Москве, впрочем, хотя масштаб, конечно, поменьше… Потом Александр Викторович поехал в мэрию, там тоже совещание было, плановое. Вернулся, сразу в тир отправился, как обычно. Он после этих совещаний особенно старался отвлечься. Не любил он эти сборища… Ну а дальше посмотрел список тех, кто на прием записан, сказал, чтобы отменила и шла домой, — Владимир вопросительно поднял брови, и она пояснила: — Поздно уже было.
— И вы ушли, а он остался?
— Наоборот. Он сразу, как распорядился, так и ушел.
— Он так часто поступал?
— Бывало…
Ну что ж, в общем-то, обычный день обычного начальника управления. Ничего нового.
Впрочем, и того, что он узнал, было достаточно. Если выстрел сделан больше чем пять часов назад, то по частицам пороха невозможно определить, когда именно он был произведен. Иволчева нашли поздно утром. Экспертиза определила, что к тому времени он был мертв уже двенадцать часов, то есть умер между десятью и одиннадцатью вечера. Потому, кстати, соседи и не обратили внимания на выстрел — на улице в тот час еще во всю отмечали победу подмосковной команды: как обычно, истошно орали, пускали ракеты, гудели клаксонами автомобилей. Это было отмечено и в протоколе.
У остальных сотрудников управления выяснить удалось немногим больше. Одно только стало ясно сразу — похоже, Лена искренне любила свою работу и относилась к ней со всей серьезностью, но знала о коллегах, а особенно — о бывшем шефе, далеко не все, что могла бы знать искушенная помощница. Может быть, из-за того, что пришла в управление совсем недавно, а может, потому, что была не очень наблюдательна. Например, не знала того, что Иволчев вовсе не был затворником — ни для кого из старых сотрудников не было секретом, что выходные шеф проводит не за книгами или перед телевизором в гордом одиночестве, а в столице со всеми ее явными и тайными соблазнами. И отнюдь не один. Кем была его пассия, ответить не мог никто, но в существовании ее сомнений не было. Кто-то встречал Иволчева, спешащего по Арбату с шикарным букетом. Кто-то сталкивался с ним выходящим из элитного бутика на Тверской, с флакончиком дорогих французских духов. Однажды зимой видели, как на Никитском бульваре в его машину запрыгнула стройная женская фигурка. И даже поездки в Северную столицу не были тайной за семью печатями — сослуживцы знали, что начальник пять-шесть раз в год обязательно наведывается туда. И вовсе не по служебной надобности. В общем, в части личной жизни шефа Елена была глубоко невежественна. Хотя этого не скажешь о деятельности служебной. Тут все ее сведения подтвердились — и своеобразный аскетизм, и занятия самбо, и постоянные упражнения в стрельбе. А еще стало понятно ее отношение к так называемому самоубийству. В эту версию не верил никто из знавших Иволчева. А словоохотливый пресс-секретарь УВД высказался прямо: вот если бы расследование было доверено местным сотрудникам, убийца был бы найден максимум через пять дней, но поскольку дело взято на контроль Москвой, а здешние только на подхвате, да и то их никто не слушает, то и результат соответствующий. Впрочем, когда Владимир поинтересовался, что же такого знают местные, чего не увидели специалисты из столицы, пресс-секретарь только пожал плечами — уж наверняка что-нибудь бы нашли.
