Галина Романова - Игры в личную жизнь
– А то! И мне, и Зое Павловне, а та ведь всего лишь уборщица. И этой его мымре белобрысой... – так Таня называла жену Виктора. – Орал на нее так, что стены дрожали. Сначала я ее по всему городу разыскивала, повиснув на телефонах. Мобильник не отвечает. В ее кондитерской меня отсылают по всяким разным местам, а я как последняя идиотка названиваю везде и делаю вид, что мне совсем неизвестно, где она...
Ого! Это уже становится интересным. Неспроста Танюшка завела разговор об этом, ох неспроста! Наверняка ей не терпится поделиться со мной свежеиспеченной сплетней, но она медлит, побаиваясь моей реакции. Что же, простимулируем ее разговорчивость. И я, с пониманием дела качнув головой, поддакнула:
– Что да, то да. Виктор Михайлович постоянно раздражался по этому поводу. Говорил, что всякий раз, как Наталья ему нужна, ее нигде нет. Поводы для своего отсутствия она придумывала самые разные...
Ничего подобного за десять лет не случилось ни разу. Да он и не искал ее никогда, Наталью свою! Утром – под боком в их кровати, значит, и ночью будет там же. А что она поделывала днем, он знать не знал и ведать не ведал. Думаю, что ему это было не особенно интересно.
Но Татьяне об этом говорить необязательно. Ей-то как раз, наоборот, нужно обрести подтверждение своим подозрениям, вот я и продолжила подливать масло в огонь.
– То она у врача, то у массажистки, то с девочками в бассейн отправилась, – врала я без зазрения совести, нетерпеливо поглядывая на часы, так как время потихоньку начинало поджимать.
– Знаем мы этот бассейн! – презрительно фыркнула Танюша и, остановившись прямо напротив двери, стала-таки подтягивать чулки. – Там... Кадр! Управляющим в областном банке обретается.. Вдовец, бездетный. Стабильное положение, целая армия претенденток на его руку и сердце, а он, поди же ты, остановил свой выбор на этой... Даже слова нужного подобрать не могу! У нее же, прости господи, ни в трусах, ни в лифчике ничего нет!
«Зато в голове – пропасть всего!» – хотелось мне добавить, но я благоразумно промолчала.
Итак, обманутая жена таковой вовсе не являлась, потому что благополучно и с удовольствием наставляла рога своему супругу! Бедный, бедный Виктор, кто бы мог подумать, что судьба так жестоко посмеется над тобой?..
Интересно, как давно длится роман у Натальи?
– Давно это у них? – обронила я походя, вставая и подходя к зеркалу в огромном шкафу.
– Давно, – с сознанием дела кивнула Татьяна, застывая изваянием за моей спиной. – Еще жена его была жива, они уже вовсю крутили. Странно все-таки...
– Что? – не поняла я.
– Почему он продолжал жить с ней и не ушел к вам, Шурочка? Вы же... совершенство! И вообще, вы такая славная пара...
– Ты забываешь о наших с ним детях, Таня, – обронила я поучительно, хотя и сама сейчас начала задаваться этим вопросом. – К тому же, думаю, Виктор не подозревал, что жена его обманывает. Мужчинам это очень трудно признать. Так уж они устроены.
– Шурочка! – Татьяна вдруг приблизила свои губы к моему уху, заставив насторожиться: что-то еще она мне уготовила на десерт. – А что, если это они его?
– Кто? – удивилась я.
– Ну, эта мымра со своим хахалем? Что, если это они Виктора Михайловича... Тут милиция приходила, всякие вопросы задавала... Интересовались, кстати, и их семейными взаимоотношениями.
– И что вы им сказали?
– Ничего, конечно же! – Она испуганно отпрянула от меня и быстро вернулась на свое место за огромным овальным столом. – Не в моих правилах выносить сор из избы! Они и про вас спрашивали... Ну, про вас и про Виктора Михайловича... Я опять же посоветовала не верить досужим сплетницам.
– Сколько раз приходили?
– Один. Просили звонить, если что. Но я этого делать не собираюсь, тем более что Виктор Михайлович скоро поправится и вернется.
Танюша послала мне вежливую прощальную улыбку и углубилась в изучение почты. Зашуршали конверты, защелкал степлер. Все, мое время истекло. Ну и ладно. Мне и так уже давно пора. К тому же сведения, которыми меня одарила за просто так Танюшка, были весьма и весьма интересными.
Я простилась, подхватила сумку с вещами и пошла к выходу.
Глава 12
В банк я почти опаздывала. Отправление моего поезда – через полтора часа, мне еще надлежало добраться до железнодорожного вокзала, а это двадцать минут. Потом успеть выкупить билет, это еще столько же, если не больше, потому что там наверняка очередь. Так что я начинала нервничать и в банк влетела пулей, похлеще любого грабителя напугав обслуживающий персонал.
– Александра! Ты? – Из крохотного окошечка на меня смотрела насмерть перепуганная операторша Люба. – С ума сошла? Я чуть было на кнопку не нажала! Влетаешь с сумкой, будто сумасшедшая! Что случилось?
– Почти ничего... Время, Любаня! Время и деньги! И в том и в другом я сейчас как никто нуждаюсь особенно остро! Помоги, а!
– Да что случилось-то, объясни, наконец! – Люба привстала с крутящегося протертого стула и, нависнув над своим рабочим столом, потребовала: – Быстро и по пунктам, если у тебя времени нет. У тебя, кстати, за последние девятнадцать лет времени так и не появилось...
Упрек был более чем справедливым.
С Любой мы вместе рожали наших сыновей. И за те несколько дней, что отлежали обессиленными на провисших кроватях в палате, успели сдружиться. Когда выписывались, клятвенно заверяли друг друга, что будем дружить домами и никогда не упустим друг друга из виду. Но все эти обещания так обещаниями и остались. Времени на встречи и дружбу домами у нас с ней так и не нашлось. Спасибо телефону! Только его надо было благодарить за то, что мы не потерялись с ней за столько лет. Просьбы, поздравления, жалобы на подрастающее потомство... Сколько всего было переговорено, уму непостижимо! Встречаться же приходилось лишь на бегу, вот как сейчас...
– Любочка, милая, я знаю, что сегодня последний день месяца, что вы не работаете с клиентами, но мне надо! – заканючила я, когда она обескураженно замотала головой в ответ на мою просьбу. – У меня поезд уже через час, а ты говоришь, что невозможно!
– Сашенька, я тебе хоть раз отказала за эти годы, когда что-то было в моих силах? – Люба обессиленно опустилась на стул. – Я же не господь бог! Такие вопросы не решаю...
– А кто решает?
– Управляющий, конечно! Он сейчас как раз у себя, – Люба виновато улыбнулась и указала мне на лестницу, ведущую на второй этаж. – Поспеши, а то скоро обеденный перерыв.
– Он один? – поинтересовалась я, небезосновательно опасаясь напороться в его кабинете на Наталью.
– Один, – Люба с пониманием хмыкнула. – С полчаса, как его фифа убралась оттуда. Ох, и стерва! Как с ней только ее родной мужик живет, ума не приложу. Ладно, ступай, а то уйдет на обед, пролетишь тогда по всем статьям.
Скажу честно, поднималась по лестнице я с величайшей боязнью. А ну как он поймет цель моего визита как-нибудь превратно? Подумает, например, что я с какими-нибудь разборками к нему пожаловала. А мне ведь ничего, кроме кровных двадцати тысяч, и не нужно! И пусть вопросов у меня к нему имелась уйма, озвучивать ни один из них я не собиралась. Потому что в лучшем случае он спустил бы меня с лестницы, а в худшем – отправил бы психушку.
Шикарная кожаная дверь с золоченой табличкой мягко подалась, и через минуту я очутилась в кабинете управляющего.
Стильная мебель, ремонт в европейском стиле, дорогие жалюзи на окнах. И... точная копия Виктора Михайловича в высоком кожаном кресле за огромным двухтумбовым столом.
Господи! В первое мгновение я даже опешила, столь велико было сходство. Потом, придя немного в себя, поспешила извиниться:
– Прошу прощения. У меня к вам дело, не требующее отлагательств. У вас найдется пара минуточек для меня...
Последняя моя фраза вовсе не прозвучала вопросительно, поэтому, не дожидаясь, когда меня выставят из кабинета, я уселась без приглашения на стул и уставилась на управляющего. Нагло, скажу я вам, уставилась. Почему нагло? Да потому, что поняла: он дико напуган моим визитом, вот и обнаглела.
– Мне нужны деньги, – начала я и была шокирована тем, как он передернулся, словно от удара. – Простите, я не представилась...
– Я вас знаю, – бормотнул управляющий и надолго замолчал.
В молчании он принялся перебирать бумаги на столе, хотя, на мой взгляд, надобности в этом особой не было. Потом дважды уронил на пол авторучку, сделав это явно нарочно. На этом странности его поведения не закончились. Огромный белый платок, извлеченный из кармана, трижды прошелся по его лицу. Затем пришел черед пальцев. Ох как он их заламывал! Так артистично, так драматично, что я уже совсем было собралась услышать из его уст какую-нибудь арию. Но нет, управляющий ограничился коротким:
– Сколько?
При этом он так нервно дернул кадыком, что ему тут же пришлось ослаблять узел галстука и расстегивать верхнюю пуговицу сорочки.
– Двадцать тысяч, – кротко ответила я, недоумевая по поводу его нервозности.
