Андрей Воронин - Инструктор спецназа ГРУ
Тем не менее, машину он остановил. Оглядевшись, Илларион с некоторым удивлением заметил в двух шагах от места их парковки хорошо знакомый ему уютный ресторанчик, где они любили посидеть с Мещеряковым и Левой Штурминым, когда тот еще был жив.
- Хорошо ориентируешься на местности, - похвалил он. - Прямо Дерсу Узала.
- А ты думал,- хмыкнул Мещеряков, запирая машину.
Они сели за столик и заказали коньяк.
- Так это Сорокин у тебя сидел, когда я звонил? - спросил Илларион, когда их заказ появился на столе, а официант ушел.
- Сорокин, Сорокин, - закивал Андрей, пробуя коньяк.
С полковником Сорокиным Иллариону приходилось сталкиваться дважды. Впервые тот возник на горизонте Забродова, когда расследовалось дело двух его бывших курсантов, которые по пьяному делу убили омоновца и захватили микроавтобус с детьми. Вторично они встретились, когда Москву терроризировал полусумасшедший скульптор Хоботов, получивший в народе прозвище Удав за неприятную привычку душить людей голыми руками. И вот теперь тот же Сорокин расследует его, Иллариона Забродова, собственное уголовное дело. С одной стороны, это было неплохо: Илларион уважал в Сорокине стопроцентного профессионала - умного, цепкого, никогда не бросающего дело на полпути. С другой стороны, это было паршиво, и по тем же причинам. Этот, если уж сядет на хвост, легко не отцепится.
- И что думает наш полковник по поводу этого дела? - поинтересовался Илларион, тоже попивая коньяк, оказавшийся, кстати, весьма неплохим.
- Полковнику это дело не шибко нравится, - проинформировал Мещеряков. По-моему, он в легком обалдении. Тебя он знает и не может понять, как похищение четырех имеющих практически нулевую стоимость книг и дневной выручки старика букиниста - не говоря уже об убийстве - соотносится с тем, что ты из себя представляешь. Он, конечно, далек от того, чтобы с места в карьер брать в оборот своих ментов, но никак не может понять, почему вместо группы захвата к тебе на дом поехал какой-то начальник отделения с четырьмя сержантами. Теперь на бытовые драки омоновцы выезжают, а эти приперлись, как к теще на блины. Я ему в общих чертах обрисовал ситуацию. Поверил он мне или нет, не знаю, но к этому капитану...
- Рябцеву, - подсказал Илларион.
- Да, кажется, так. Так вот, полковник к нему обещал повнимательнее присмотреться. Но, сам понимаешь, не пойман - не вор. Сколько ты ни тверди, что Рябцев этот - шкура, все равно будет твое слово против его. Одна надежда, что найдут настоящего убийцу.
- Слабая надежда.
- Отчего же. Утром после убийства свидетели видели около лавки Гершковича припаркованную машину. Да что свидетели! Как я понял, даже эти обалдуи из районной прокуратуры, которые осматривали место происшествия, ее видели. Внимания, естественно, на нее не обратили: мало ли машин на улицах ночует. Но вот интересная штука: вдруг выяснилось, что вечером ее там никто не видел. Вечером не было, в пять утра была, а в восемь уже исчезла, и никто не заметил, куда. Это, конечно, ерунда, но ты же Сорокина знаешь, он в тылу ничего не оставляет. Вот его ребята и выяснили, что никому из жильцов близлежащих домов эта машина не принадлежит и в гости ни к кому на таком "броневике" не приезжали... Опросили, конечно, не всех, но это не так важно. Сам знаешь, соседи всегда в курсе, у кого что в холодильнике и тем более, кто на чем ездит.
- Оперативно работают, - похвалил милицию Илларион. - Постой, ты сказал "броневик"?
- Ну, знаешь, так в народе первую модель "москвича" называют- такой носатый, с фарами по бокам.
- Зеленый, - сказал Илларион упавшим голосом.
- Зеленый, - подтвердил Мещеряков. - Ты что-то знаешь?
- Может, да, а может, нет. Проверить надо. Так ты мне дашь машину?
- Я-то надеялся, что ты про это забудешь...
- Жалко, полковник?
- Конечно, жалко. Знаю я тебя.
- Ну, езжу я, пожалуй, все-таки получше, чем ты.
- Не спорю. Но где? Для тебя же что дорога, что поле, что стена - все едино.
- Не хнычь. В следующий раз замочу ювелира и куплю тебе "кадиллак".
- Идиот.
- Бронированный. Я имею в виду "кадиллак". Дашь машину?
- Свою не дам, тем более, что за мной благодаря тебе теперь тоже следят. Бери машину жены, она все равно на курорт укатила молодым бездельникам мозги крутить. Из гаража я ее уже выгнал, подойдешь и возьмешь. Вот ключи. И учти: помнешь машину, ремонт за твой счет.
- Это если я жив буду.
- Ты-то? Думаю, будешь. А нет, так жена тебя из-под земли достанет, а я ей помогу. Выкопаем мы тебя и спросим...
- Тихо, полковник, - сказал вдруг Илларион. - Спасибо тебе за машину, а теперь вставай и иди.
- Ты чего? Обиделся, что ли?
- Я на тебя, друг Андрюша, сроду не обижался. Просто "хвост" твой тебя наконец нашел. Не надо, чтоб они нас вместе видели.
Мещеряков выглянул в окно и увидел красный "ситроен", возле которого стоял все тот же спортивного вида здоровяк и вовсю вертел головой, ища кого-то.
- Видишь, люди волнуются, - сказал Илларион. - Давай, иди. Удачи тебе.
- Мне-то что. Тебе она нужнее.
- Ну, мы с ней друзья до гроба, - сказал Илларион.
Глава 6
В то самое время, когда посланные полковником Сорокиным оперативники заканчивали опрос жильцов прилегающих к букинистической лавке Гершковича домов, а Илларион Забродов внимательно изучал просунутое в щель служебное удостоверение капитана Рябцева, Василий Дубовец, печально известный населению пяти окрестных деревень под кличкой Васька Дуб, со стоном открыл глаза.
Это был мучительный процесс, и Ваське так и не удалось довести его до конца - левый глаз почему-то ни в какую не желал открываться. С трудом поднеся к нему дрожащую руку, Дубовец нащупал большую опухоль, отозвавшуюся на прикосновение тупой ноющей болью. "Это мне кто-то с правой засветил, - со знанием дела решил он. - Вот суки".
Вечер тонул в тумане, из которого, хорошенько порывшись в памяти, Васька смог выудить только видение чьего-то некрашеного штакетника, от которого он с пьяным упорством пытался отодрать планку. Помнится, по ту сторону штакетника
хрипло надрывался невидимый в темноте кобель, а со всех концов деревни ему вторили коллеги и соплеменники. Чей это был штакетник и кого он собирался приласкать планкой, Васька, как ни пытался, вспомнить не мог.
Похмелье было чудовищным - впрочем, не хуже, чем вчера, позавчера или неделю назад. Васька хотел было снова заснуть, но вдруг ощутил настоятельную необходимость выйти во двор по малой нужде. Некоторое время он размышлял, что лучше: попытаться сейчас встать или сделать дело прямо так, не вставая. Получалось, что вставать все-таки надо - Васька не хотел подмачивать свою мужскую репутацию.
Медленно приподняв голову, он ощутил, что наша планета, чтоб ей пусто было, все-таки вертится, причем почему-то сразу во все стороны. Он тряхнул головой. Стало очень больно, но вращение замедлилось, и он кое-как, придерживаясь за спинку кровати, сумел встать.
Кровать вроде бы была его. Несколько мучительных минут ушло на то, чтобы разыскать сапоги, которые обнаружились почему-то у него на ногах - грязные до самого верха, с налипшей на подошвы уже засохшей глиной и, кажется - ну да, блин, точно! - навозом. Некоторое время он тупо смотрел на них, тяжело ворочая в голове мысли о том, что Верка, стерва, совсем от рук отбилась, не могла разуть уставшего после работы мужа, так в говняных сапогах и оставила, шалава. Потом природа во весь голос заявила о себе, и Васька, на ходу лихорадочно ковыряясь в ширинке, заспешил на улицу, по дороге с грохотом опрокинув стоявшие на лавке в сенях пустые ведра. Хрипло выматерившись, он выбрался на крыльцо, повернулся спиной к улице и долго стоял, привалившись плечом к столбику крыльца, обильно поливая начавший уже желтеть от ежеутреннего употребления куст сирени.
Вернувшись в дом, Васька Дуб, шатаясь, остановился посреди комнаты, прислушиваясь к разнообразным ощущениям, переполнявшим организм. Ощущения были еще те. Голова, само собой, трещала по всем швам, в глазах плыло и двоилось. Вдобавок ко всему он чувствовал, что у него разбито колено, а кисть правой руки опухла, став похожей на надутую резиновую перчатку. И это все, не считая подбитого глаза.
Но главные мучения доставляла, конечно, голова. Нужно было срочно что-то предпринимать, вот только что именно, Васька не знал.
- Верка! - хрипло пискнул он не своим голосом и, прокашлявшись, повторил: Верка!
Никто не отозвался, только разбуженный хозяйским голосом кот Моряк прилетел, задравши хвост, и хрипло завопил, требуя кормежки.
- Мышей лови, падла, - посоветовал коту Васька, но тот заткнулся только после того, как схлопотал сапогом по ребрам. Жены, конечно, дома не было. Об этом можно было догадаться сразу, не надрывая горло, - шалава опять сбежала ночевать к теще. То есть это она говорит, что к теще, а поди проверь.
- Делать мне больше нехрена, - сообщил Васька Моряку, который зализывал ушибленный бок, осторожно кося на хозяина желтым недоверчивым глазом. - Ты не знаешь, у нас водяры не осталось?
