Елена Михалкова - Пирог из горького миндаля
– Интересно, как отнеслась ко всему происходящему Раиса, – задумчиво сказал Макар.
– Думаю, ее никто не спрашивал. После того как отец его выставил, Юрий пристроил мальчика к родителям жены. Отношения у них были натянутые, а после ее смерти они зятя и вовсе видеть не могли. Но Алексея взяли. Воспитывался он у них пару лет. И вот тут у меня пробел…
– В смысле?
– В биографии Юрия. Мне не удалось восстановить, чем он занимался эти два года. Но внутренний стержень у мужика оказался крепким. Те люди, которые стояли за несостоявшимся заказным убийством, по истечении этих двух лет просто исчезли. Кто погиб в разборках, кого посадили. Я не верю, что стоял за этим младший Савельев – в конце концов, он тогда был просто юнцом, который полез, не разобравшись, на чужую территорию. Но каким-то образом он в этом поучаствовал. И в итоге все-таки получил свою делянку. Мне говорили, что деньги его в те времена не интересовали. Якобы он все делал в память о жене.
– Романтично. Но сомнительно.
– Вот и я так думаю. В настоящее время у Савельева с компаньоном собственное нефтяное месторождение. Он ведь начинал как раз с того, что искал нефть в Иркутской области.
– То есть Юрий у нас состоятельный человек?
– Более чем, – кивнул Бабкин. – Я тебе принес документы по его фирме, глянь. – Он передал Макару папку.
– Файлом не мог сбросить? – проворчал Илюшин.
– Уже сбросил. Это просто распечатка. Мне так удобнее.
Макар быстро пролистал отчет.
– Ну, теперь мы достоверно знаем, что в двухтысячном году он поехал к отцу не за деньгами. И вряд ли, учитывая предысторию, он хотел, чтобы его сын понравился Прохору. Любопытно…
– Вот и мне стало любопытно, – сказал Бабкин, забирая папку. – С Савельевым я встретиться не рискнул, хотя можно было бы спросить у него прямо.
– Не факт, что он вообще стал бы с тобой разговаривать. Но учитывая вот это, – Илюшин помахал папкой, – можно утверждать почти наверняка, что Изольду ограбил не Юрий.
– Бизнесмен, забирающийся в дом старухи, чтобы украсть у нее фамильные украшения…
– Не так фантастично, как тебе кажется, но для этого характер должен быть другой. Азартный, бешеный. А младший Савельев – кузнец.
– Кто?
– Кузнец. Бьет себе методично по раскаленной железяке, пока из нее что-нибудь не выкуется. Пунктуальный, методичный. Зануда. Мне такой типаж хорошо знаком. Когда у него нет денег, превращается в ноющего меланхолика.
– А когда есть?
– Просто в меланхолика, без нытья. Ладно, с Савельевым разобрались. Теперь рассказывай, что у нас с Людмилой.
Бабкин достал из сумки спортивную толстовку с капюшоном и утеплился. После часа, проведенного в этом доме, ему стала понятна внезапная тяга Макара к свитерам.
– У Прохора, как ты знаешь, была сестра Настасья – по воспоминаниям близких, очень похожая на него и внешне, и характером. Она рано умерла, остались две девочки от разных мужей: Татьяна и Людмила. Отцы ими никогда не занимались, девчонки росли как трава. Выросли совершенно непохожими друг на друга.
– Вот удивил. Ты посмотри на Вениамина с Юрием.
– Татьяна – трудяга, всю жизнь пашет экономистом. Дочь воспитывала одна, когда развелась с мужем.
– Про нее я знаю от Яны. Давай про Людмилу.
Бабкин перевернул страницу записной книжки.
– Шестьдесят шестого года рождения. В восемнадцать лет вышла замуж, взяла фамилию мужа – Кошелева. Быстро развелась. Детей родила вне брака, отец неизвестен.
– Или отцы.
– Или отцы, – согласился Бабкин. – Работала кассиршей в супермаркете, продавцом-консультантом в зоомагазине, торговала сетевой косметикой… Нигде не задерживалась дольше, чем на полгода. Вообще работает она редко. Эпизодически.
– А живет на что?
– Хороший вопрос. Я разговорил ее соседку – та утверждает, что Людка вечно на содержании у мужиков.
– Хм, – усомнился Макар.
Бабкин понимающе кивнул:
– Не слишком она похожа на женщину, которую обеспечивают мужчины.
Илюшин потянулся за планшетом и открыл фотографию Людмилы Кошелевой. Коренастая, широкоплечая. Когда на нее смотришь, кажется, что она из тех женщин, которые не умеют бегать – только ходить: неторопливо, основательно. Аляповатое платье-халат в цветочек, легкомысленные бараньи кудряшки вокруг оплывшего лица. Но при этом нежнейшая золотисто-розовая кожа, голубые глаза…
Бабкин покосился на снимок.
– У такой колоды – и такие дочери.
– Эта колода до родов вполне могла быть красавицей, – задумчиво сказал Илюшин. – На что же она, интересно, жила?
– Заметь, по-прежнему нигде не работает.
– Сколько ей сейчас?
– Дай сообразить… Сорок девять.
– Ты ее видел?
– Да. Дождался, пока она выйдет на улицу, и некоторое время шел следом. Людмила, между прочим, посетила клинику эстетической косметологии. Пробыла там два часа, вышла с распухшей физиономией. Вряд ли ей там рыло начистили.
– Похоже, уколы. Получается, Кошелева следит за собой.
– Выглядит она для своего возраста очень неплохо, – рассеянно сказал Сергей, занятый другими мыслями. – А что, – не удержался он, – правда в физиономию иглами колют?
– До сорока лет дожил и не знаешь?
– Не, серьезно.
– С размаху, – подтвердил Илюшин.
Бабкин содрогнулся.
– Значит, на косметологию у нее денег хватает. – Макар закрыл программу. – Откуда, спрашивается? Если нет доходов… Может, квартира, которую Людмила сдает в аренду? Или дочери обеспечивают?
– Квартиры точно нет, я выяснил. У нее одна в собственности, и ту в свое время помог приобрести Прохор. Машины не имеется, дачи не обнаружено. Ее старшая дочь не работает.
– Угу. А младшая зарабатывает недостаточно, чтобы содержать и себя, и мать.
Сыщики переглянулись.
– И мы плавно возвращаемся к Изольде Дарницкой, – подытожил Макар. – Что с убийством?
Бабкин усмехнулся. Настало время для сюрпризов.
– Для начала – то, что никакого убийства не было.
За два дня до описываемых событий
– Нам нужны материалы дела, – сказал Макар.
Бабкин начал свирепеть. Мало того, что он сгонял в Питер, проделал колоссальную работу и раскопал полную биографию Юрия Савельева, так теперь Илюшин требует от него невозможного.
– Ты старуха, – мрачно сказал он.
– Какая старуха?
– Из сказки о золотой рыбке. Хочешь все больше и больше.
Илюшин сунул в рот зубочистку и высокомерно сообщил, что рыбка из Бабкина как из скунса парфюмер.
– Будь я золотой рыбкой, я бы тебе корытом дал по морде, – обозлился Бабкин. – Откуда я возьму дело столетней давности? Его давно изъяли из архива и уничтожили.
– Придумай что-нибудь! Найди. Восстанови. Укради. Зачем я тебя нанял?
– Ты меня нанял?
– А кто?
– Это я тебя осчастливил, – холодно сказал Бабкин, подражая интонациям друга. – Вдохнул жизнь в твой загнивающий бизнес.
Он разрешил себе несколько секунд насладиться физиономией Макара и лишь потом вышел из комнаты, удовлетворенно посмеиваясь про себя. Все-таки чему-то он у Илюшина научился.
С архивами неожиданно вышло проще, чем он думал. Дело когда-то вела прокуратура райцентра, и Бабкин с облегчением обнаружил, что в ее архивном отделе творится полный бардак. Сергей с его склонностью упорядочивать вещи, процессы и явления в некотором смысле бардаку поклонялся. Чужому, конечно. Самая крупная рыба ловится в самой мутной воде.
Две беседы по душам, одна не слишком толстая пачка купюр – и двери архивного отдела открылись. В общем-то ключ к запертым помещениям всегда выглядел одинаково.
Сергей изучил дело. Сергей обругал следователя. И отправился на окраину пыльного городка, где жил человек с фамилией Гусак.
– …Антон Антонович, здравствуйте. Можем побеседовать?
Бывший следователь посмотрел на Сергея неприветливо. Щеки в прожилках сосудов свисали мешочками. С сыщиком Гусака разделяла невысокая калитка, и открывать ее он, похоже, не собирался.
– Ты еще кто?
– Оперативник. Бывший.
Вопреки ожиданиям Сергея, эта информация Гусака к нему не расположила.
– Чего тебе?
– Помощь ваша нужна, Антон Антонович. Убийство в Литвиновке, двухтысячный. Дело Дарницкой.
– Пошел на хер, – пробормотал бывший следователь и повернулся, чтобы уйти.
Бабкин по роду деятельности был мало восприимчив к подобным предложениям. К тому же он был флегматик. Снисходительность его к людям, не желавшим его присутствия, простиралась довольно далеко. Однако грубость следователя возымела неожиданно сильный эффект.
Бабкин рассвирепел.
Возможно, дело было в том, что он только что вернулся из Питера. Откуда в очередной раз, кроме простуды, привез глубокое изумление перед учтивостью местных жителей. Бабкину везло: на каждом шагу ему встречались любезные обходительные люди. Но больше всего его ошарашил таксист. Когда под колеса «Форду» внезапно с тротуара шмыгнула резвая старушка, сам Бабкин не удержался от вопля. Встреча старушки и капота казалась неизбежной. Однако в последний момент шофер успел-таки вывернуть руль, и, провожая взглядом старую ведьму, пробормотал: «Не ходи так часто на дорогу в старомодном ветхом шушуне!»
