Кибер-Ангел - Елена Фили
– Появился новый подозреваемый. Выглядит, как на видео. Кособокий, в балахонистом плаще. И Сутониным интересовался.
– А его фото есть? Нового подозреваемого? – Лиза уже пришла в себя, но руки, судорожно сжимавшие кухонное полотенце, выдавали ее волнение.
– Только такое, – Павел показал фото Аркадия, скачанное со странички клуба виртуальных знакомств.
На этом фото Аркадий тоже смотрел не в объектив, из-за чего снимок получился невнятным, не передающим того чувства опасности, которое вчера Павел испытал при встрече с этим человеком.
– Шарьяж за ним проследил, узнал, где живет. Это частный сектор. Дома под снос. Сегодня мы с Шарьяжем попытаемся проникнуть к нему в жилье. Днем он на работе, а вечером пойдет в кино. Так что время у нас будет. Осмотримся и…
– Как это «мы с Шарьяжем»? А мы?! Ты что, от нас открещиваешься? Я тоже хочу участвовать! Я, может, уже новый роман начал писать. Рабочее название «Ангел».
– Ты идиот? – Лиза скомкала полотенце, которое так и держала в руках, и кинула его на стол. – Вы оба понимаете, что это, возможно, убийца? Роман он собрался писать, – передразнила она Тимура. – А если тебя убьют? Или Инну? Или…
Лиза оглянулась на Павла, и ее серо-голубые глаза наполнились слезами, отчего у него вдруг екнуло сердце.
– Я тоже иду с вами. – Лиза выпрямилась, отчего стала казаться выше, и с вызовом посмотрела на ошеломленных ее пламенной речью парней.
– У бабушки не забудь разрешения спросить, – огрызнулся недовольный тем, как повернулись события, Павел. Нельзя их брать с собой. Тимур – ботаник, Инна, которая тоже не захочет остаться в стороне, вообще теоретик-математик. А Лиза… Лиза еще маленькая.
– Без вариантов. Я иду. – Лиза, тоненькая, прямая, подошла к столу и нарочито спокойно продолжила сервировку.
– Я тоже. Мы с Инкой тоже, – поправился Тимур.
– Шарьяж сейчас отсыпается, – сдался Павел. – Как проснется, все обсудим.
* * *
Когда садились за стол, Павел, покрутившись немного и мешая всем, выбрал место подальше от Елены Александровны. Ему все время казалось, что она за ним наблюдает. Не напрямую, он ни разу не поймал открыто брошенного на него взгляда, бабушка Лизы в разговорах даже не обращалась к Павлу, но он кожей чувствовал, что та ни на минуту не упускает его из виду. Почему? Он не знал. Плюхнувшись наконец на выбранное место, Павел вдруг осознал, что сидит рядом с Лизой, а бабушка, от которой он решил держаться подальше, оказалась прямо напротив.
Да что ж такое! Сегодня какой-то неудачный день! То Тимур с Лизой взбунтовались, теперь придется пить чай с тортом под пристальным наблюдением бабушки-профессора, да еще вдобавок княгини. Или княжны? Павел разозлился и неожиданно для себя задал вопрос:
– Елена Александровна, а правда, что вы – княжна? – Он почувствовал, как его кто-то пнул под столом, но не понял, кто именно: Лиза или Инна, сидевшая между бабушкой и Тимуром.
– Правда, Паша, правда. – Елена Александровна улыбнулась.
– А почему не княгиня? – тут же подключился Тимур, а Павел облегченно вздохнул, сам не понимая, как это его угораздило завести об этом речь.
– Княгиней я бы стала, если бы вышла замуж за князя, а мой муж был ученым. Без княжеских корней.
– А Лиза?
– К Лизе перейдут все титулы князей Фальских при условии, что она, как и я в свое время, оставит девичью фамилию при замужестве.
– А мама Лизы? Она не унаследует эти… титулы?
Елена Александровна и Лиза весело переглянулись.
– Когда мама Лизы родилась, я писала докторскую, и мне было особо некогда следить за ребенком. Муж тоже был занят своими исследованиями. Я думала, личный пример сделает свое дело, но оказалось, что кроме примера нужно еще и неусыпное внимание. Со стороны обоих родителей. Мария росла под присмотром няни, потом пошла в садик, потом в школу. Я опомнилась, когда она стала приносить домой «неуды» по поведению. Хотя училась на «отлично». К тому времени у Маши сформировался сложный характер, она была упряма, сама решала, чего хочет в жизни. Замужем моя дочь была два раза. И оба раза меняла фамилию. Ответ на ваш вопрос, Тимур, – «нет». Не унаследует.
Елена Александровна зажгла сигарету и, красиво отставив янтарный мундштук в тонких пальцах, закончила:
– Лизу я уже не упустила.
– Не упустила, не упустила. – Лиза улыбнулась и, желая переменить тему, обратилась к Павлу: – Я рассказала бабушке про «Ангела», уж извини. И про теорию твоего отца, и что пока программа не докажет свою эффективность, вы будете пытаться спасти именно «достояние нации», которое входит в условные двадцать процентов. Я все еще считаю, что нет разницы, кого спасать. И никто не имеет права выбирать.
– Двадцать процентов усилий дают восемьдесят процентов результата. Это закон Парето. В науке существует принцип, который гласит, что двадцать процентов ученых совершают восемьдесят процентов открытий и создают восемьдесят процентов изобретений. Но это было бы невозможно, если бы не было оставшихся восьмидесяти процентов ученых. Я так поняла из рассказа Лизы, что у вас идет спор именно про то, кого спасти важнее, так как выбор обязателен? Если вас интересует мое мнение, то правы оба: и Павел, и Лиза. Те, у кого есть личный ангел-хранитель или счастливое стечение обстоятельств, спасутся сами, а программа Павла добавит к ним других спасенных. Разумеется, мы говорим только об отрезке времени, пока программа находится на этапе тестирования.
– Подождите, но ведь по статистике количество спасенных всегда пятнадцать-двадцать процентов! Всегда! Вы думаете, это число можно изменить в сторону увеличения? – вмешалась в разговор Инна.
– Действительное распределение в реальной жизни бывает каким угодно, и вовсе не обязательно оно равно соотношению двадцать на восемьдесят.
– Но статистика…
– Я думаю, что конкретные значения статистики меняются при анализе одних и тех же данных, если изменить правила группировки выборочных значений. Все-таки основное следствие закона Парето – те самые двадцать процентов – подтверждается лишь эмпирическим путем, и оно вовсе не обязано проявляться в каждом конкретном случае.
– Лучше бы все двадцать процентов спасенных, или сколько там в
