Разбитое небо - Евгения Михайлова
— И такое возможно, — задумчиво произнес Сергей. — Я сам иногда удивляюсь, насколько люди бывают непохожими на материалы своих же дел по поводу реальных преступлений. Не обманывают только улики, правду говорит их достойный набор. По этой причине продолжаем копать с удвоенной силой. Да, Гоша уехал до прихода своей Зинки. Часов в восемь утра. Перед этим поставил на стол перед диваном разогретую еду, сел рядом с сыном, погладил его по щеке. Тот проснулся, он ему что-то сказал. Мальчик заплакал, Гоша его обнимал и целовал. Я не успел слезть, он прошел к своей машине прямо подо мной. Чертыхался и матерился, но без злости, а как будто жаловался.
— Получается, — произнесла Лара, — Георгий приехал туда только для того, чтобы повидать и покормить сына?
— Да, получается. И еще провел несколько содержательных часов в обезьяннике. А я вернулся в отделение, читал архивы, мне разрешили снимать кое-что за адекватную сумму, многое переслали мне на почту. Но разбирать стану, когда верну себе силы. Буду спать. Свяжемся завтра после двенадцати. Да, только коротко. Как вы? Ничего не случилось?
— Случилось, и немало, — ответила Лара. — Но давай об этом завтра. Не только ты без сил, но и мы тоже. У меня кончается возможность нормально дышать. И ничего из твоего рассказа в голове не укладывается.
— И ты умная, — прерывисто вздохнула Катя. — Вы даже не представите, что творится с моей бедной головой.
Часть седьмая
Полунин
Павел Петрович Полунин больше всего боялся признаться самому себе в своем смятении. Он привык считать, что его полноценность и безупречность зависят в первую очередь от того, насколько эффективно он сам и его команда поработали над имиджем успешного, востребованного режиссера, общественного деятеля. Для того чтобы все без исключения приняли его особое положение, требуется очень многое, но прежде всего — связи и продуманный пиар. И тем и другим занимается секретарь Полунина Игорь Костин. Он же размещает хвалебные материалы в Сети, следит за реакцией публики, выходит на менеджеров и модераторов сайтов, если решает, что нужно избавиться от каких-то пользователей. Он же предоставляет хозяину смету расходов на лояльность. Только рядовые примитивные люди называют финансовую подпитку проекта вульгарными взятками. Все наоборот: привлеченные к созданию имиджа Полунина люди должны считать себя польщенными тем, что им дали возможность приобщиться. Это тоже психологическая часть проекта. Те потенциальные помощники, которые встают в позу благодетелей, категорически исключаются из списка лояльных.
И вдруг такой невероятный, дикий, непостижимый скандал. Полунин не верил, что его всерьез могут обвинить в заказе убийства. Нет, никто, конечно, не посмеет довести до такого. Но криминальная история с его именем уже расползлась по Сети, по всему миру. Ему в ужасе звонила жена Мария из Торонто, дочь Инна даже отказалась с ним разговаривать. Инна — начинающий юрист, Мария говорит, что она перестала общаться с друзьями и знакомыми, удалила свои аккаунты в соцсетях. Павел от досады бросил телефон в стену. Какие у него все нежные и чувствительные. А жить в Торонто в купленном им особняке им нравится? А то, что не самую умную Инну, такого себе профессионала, сразу после университета пригласили в очень достойное юридическое экспертное бюро, — это так и должно быть? Она понимает, сколько все это стоит, не считая поисков и хлопот? А должна бы понимать и знать, юрист-эксперт, извините за выражение. Ладно. Это все очередная тема для тяжелых раздумий и выводов.
В бесконечные дни и ночи, когда мысли только путались и рвались, Павел Петрович сумел сформулировать для себя самый поверхностный принцип поведения. Надо пытаться хотя бы внешне просто сохранить лицо. Постараться не выглядеть подавленным, испуганным. Не обрывать контакты, не прятаться, а наоборот — выглядеть и вести себя так, чтобы не оставлять ни у кого сомнений в том, что он подставлен, оболган, оскорблен и унижен как раз теми, для кого ничего не значит даже человеческая жизнь. Его выбрали на роль жертвы завистники, конкуренты, обиженные его избирательностью актеры или даже бывшие друзья, которые по разным причинам были им отвергнуты. Он оклеветан, но не сломлен. Он верит, что справедливость восторжествует.
О сути того, что произошло, о своей первой, а может, и второй реакции Павел не мог думать вообще. Панически боялся даже приближаться к тому тайнику сознания, где хранятся главные ответы. И вот наступила та больная, почти безумная ночь, когда он туда ступил. Если сказать честно только самому себе, если не мучиться от сознания своей трусости, страха перед правдой, то выходит следующее. Павел до судорог ненавидел Савицкого, он страстно желал ему всех несчастий, самого сурового приговора, гнить на зоне, потерять все, что имел. Он хотел, чтобы мерзавца все презирали и не читали его поганых сатирических книг, не слушали его проклятые интервью. И да. Полунин желал ему смерти. Это же нормально — желать смерти заклятому врагу. Тут не надо оправданий. Само по себе это не преступление. Есть другое. Не мог ли кто-то из его людей просто неправильно его понять? Он ведь ничего от них не скрывал. Это, конечно, сомнительная версия хотя бы по такой причине: серьезное преступление требует организации, подготовки и, главное, финансирования. Что невозможно без его участия. А с другой стороны, все эти разоблачения Савицкого, его материалы, уничтожение имени и репутации Полунина стали бы катастрофой и для многих соратников Павла Петровича. Трудно даже предположить, насколько страшной катастрофой. Все могли прикрыть, отобрать, заморозить. Для кого-то это могло стать смертельным поворотом. Павел обрадовался, прочитав в новостях об убийстве Савицкого. Он и сейчас рад. Это злобное существо, которое стремилось к моральному унижению других без ножа, не должно пачкать землю. И если быть совсем откровенным с собой, план совершить все это именно в присутствии Юко, чтобы ее затем обвинить в убийстве любовника, реально хорош. Ведь все материалы Савицкого теперь у нее и у этого мерзопакостного адвоката Калинина.
Юко… Полунину с того самого, нереального заседания, когда эти двое разыграли свой страшный, циничный спектакль, отчаянно хотелось поговорить с Юко. Он даже толком не понимал, зачем, с какой целью. Но вдруг он что-то узнал бы, в чем-то сумел бы убедить. Поговорить, как с человеком… Просто увидеть Юко, узнать, что она думает о нем. Она так посмотрела на него в зале суда. А отношение к Полунину единственного
