Фаворит - Дик Фрэнсис

– Кто был за рулем? – спросил я.

– Обычный шофер. Он ворчал, что приходится трястись в таком старом драндулете. Говорил, что у фирмы выбыли из строя два хороших фургона как раз на Челтенхемской неделе, и ругал по этому поводу администрацию.

– Ты хорошо его знаешь?

– Не то чтобы очень хорошо. Знаю только, что он часто водит наемные фургоны. И всегда находит причину, чтобы поворчать. Но скажи наконец, почему все это важно?

– Возможно, это имеет отношение к смерти Билла Дэвидсона, – ответил я, – но пока это только догадки. Можешь узнать точно, откуда пригнали этот фургон? Выясни в фирме, которая его нанимала. И пожалуйста, не упоминай моего имени.

– Это так важно? – спросил Пит.

– Да. Важно.

– Тогда я позвоню им завтра утром, – заверил он.

На следующий день Пит, как только увидел меня, сказал:

– Я спрашивал об этом фургоне. Он принадлежит одному фермеру около Стейнинга. Вот здесь у меня его фамилия и адрес. – Он сунул два пальца в нагрудный карман, достал клочок бумаги и дал его мне. – Фермер возит в этом фургоне своих скаковых лошадей, а его ребята летом скачут на них. А когда фургон ему не нужен, он сдает его внаем этой фирме. Ты это хотел знать?

– Да, большое спасибо, – сказал я и положил записку в бумажник.

К концу скачек я рассказал историю о проволоке по меньшей мере десяти людям в надежде, что, быть может, хоть кто-нибудь знает, зачем ее там натянули. Теперь об этом знал весь ипподром.

Я рассказал толстому Луи Панэйку, франтоватому букмекеру, который принимал иногда мои ставки. Он обещал выкачать из ребят все и сообщить мне.

Я рассказал Кальвину Боуну, профессиональному игроку на тотализаторе, у которого нюх на всякие темные дела был не хуже, чем у ищейки.

Я рассказал маленькому, тощему «жучку» – специалисту по выискиванию хороших лошадей, который жил тем, что собирал крупицы случайной информации для любого, кто ему за это платил.

Я рассказал продавцу газет, который при этом потянул себя за ус и пропустил покупателя.

Я рассказал спортивному журналисту, который за милю чуял запах сенсации.

Я рассказал целой армии друзей Билла; я рассказал Клему из весовой; я рассказал старшему конюху Пита.

Из всего этого старательного посева ветра я не собрал ничего, абсолютно ничего. Но я должен был, очевидно, пожать бурю.

Глава 8

В субботу утром, когда я сидел вместе со Сциллой, детьми и Джоан за обильным домашним завтраком, зазвонил телефон.

Сцилла подошла к телефону, а затем вернулась со словами:

– Это тебя, Алан. Не пожелали назваться.

Я вошел в гостиную и взял трубку. Мартовское солнце поливало сквозь окно потоком лучей большую вазу с красными и желтыми крокусами, стоявшую на телефонном столике.

– Алан Йорк у телефона.

– Мистер Йорк, я передал вам предупреждение неделю назад. Вы решили его проигнорировать.

Я почувствовал, что у меня на затылке зашевелились волосы и зачесалась кожа. Это был мягкий, глухой, слегка хрипловатый голос, не грозный и яростный, а скорее голос приятного собеседника.

Я ничего не ответил. Голос зазвучал вновь:

– Мистер Йорк, вы меня слышите?

– Да.

– Мистер Йорк, я против жестокости. Я в самом деле не люблю ее и всеми силами стараюсь избежать, мистер Йорк. Но иногда это становится единственным способом достигнуть результата. Вы меня понимаете, мистер Йорк?

– Да, – сказал я.

– Если бы я любил насилие, я послал бы вам на прошлой неделе гораздо более резкое предупреждение. И я даю вам еще один шанс, чтобы показать, как мне не хочется причинять вам зло. Занимайтесь своими делами и перестаньте задавать глупые вопросы. Вот и все. Просто перестаньте расспрашивать, и с вами ничего не случится. – Наступила пауза, затем голос зазвучал вновь, и в нем впервые появился оттенок угрозы: – Конечно, если я увижу, что насилие абсолютно необходимо, я найму кого-нибудь, чтобы применить его. Я надеюсь, вы меня понимаете, мистер Йорк?

– Да, – сказал я опять. Я подумал о Сынке, о его скверной улыбке и о его ноже.

– Хорошо, тогда это все. Я рассчитываю, что вы будете благоразумны. До свидания, мистер Йорк. – Раздался щелчок – он положил трубку.

Я тут же вызвал телефонистку и спросил, может ли она сказать, откуда мне сейчас звонили.

– Подождите минутку, пожалуйста, – сказала она. У нее явно были увеличены аденоиды. – Соединяли через Лондон, но дальше я проследить не смогла. Очень сожалею.

– Ну ничего. Большое спасибо.

– Не стоит, право, – ответили аденоиды.

Я положил трубку и вернулся к столу.

– Кто это? – спросил Генри, густо намазывая варенье на гренок.

– Один человек по поводу собаки, – сказал я.

– Какой собаки? – удивился Генри.

– Иными словами, – пояснила Полли, – не задавайте ненужных вопросов – и не будете получать дурацких ответов.

Генри скорчил гримасу и вонзил зубы в гренок. Варенье потекло ему на подбородок, и он слизнул его.

– Генри всегда нужно знать, кто звонит, – сказал Уильям.

– Вот так, дорогой, – проговорила Сцилла, стирая яичный желток с его фуфайки. – Надо есть над тарелкой, Уильям. – Она поцеловала его в белокурую макушку.

Я передал Джоан мою чашку, попросив еще кофе.

Генри сказал:

– Алан, ты возьмешь нас выпить чаю в Челтенхеме? И нам дадут там эти липкие кремовые штуки, как в прошлый раз, и мороженое с содовой водой, и кедровые орешки на обратную дорогу?

– Да, да, – с восторгом поддержал брата Уильям.

– Я бы с удовольствием, – сказал я, – но сегодня не получится. Как-нибудь в другой раз.

На сегодня я был приглашен к Кэт. Я собирался провести у нее уик-энд, а в понедельник заехать в свою контору.

Увидев разочарованные детские лица, я объяснил:

– Сегодня я еду в гости к моему другу и вернусь не раньше чем в понедельник вечером.

– Скучища, – буркнул Генри.

«Лотос» поглощал мили между Котсуолдом и Суссексом, мурлыча, как сытый кот. Я покрыл пятьдесят миль хорошей дороги между Сайрекчестером и Ньюбери за пятьдесят три минуты, и не потому, что спешил, а просто от удовольствия вести машину на той скорости, для которой она была предназначена. И я ехал к Кэт, между прочим.

Но после Ньюбери пришлось ползти и даже стоять в пробках. Тогда я повернул напрямик к Бэйсингстоку, мимо американской воздушной базы в Гринэм-Коммон, вильнул по кривой улице деревушки Кингсклир и поехал дальше, лишь иногда увеличивая скорость выше шестидесяти.

Кэт жила в Суссексе, примерно в четырех милях от Берджес-Хилл.

Я добрался туда в двадцать минут второго,