Алексей Самойлов - Циркач срывается с каната
Ресторанчик был совсем маленьким — всего десять столов. Три из них были упрятаны за перегородки, а за остальными уже сидела неприветливая публика. Шеф заметил Журналиста, который о чём-то говорил с метрдотелем, а затем скрылся за одной из перегородок. Шеф оглядел посетителей и присоседился к двум дамам бальзаковского возраста, поскольку больше садиться было некуда. Дамы умоляюще посмотрели на него: «Дескать, сбрызни». Шеф развёл руками и сказал:
— Я ненадолго.
Небольшая сценка с микрофонами пустовала, а через колонки шло всё то же радио. Официантка предложила Шефу меню в кожаном переплёте. Не раскрывая его, Шеф произнёс:
— Сто грамм «Баккарди» и двести грамм апельсинового сока.
С его места была видна ровно половина зала и входная дверь. Перегородка скрывала Журналиста, но если бы он вышел, Шеф бы сразу это заметил. Закурив, он начал присматриваться к публике и с удивлением заметил, что это были в основном молодые мужчины в возрасте от двадцати до тридцати лет. Они сидели компаниями по два-четыре человека, при этом их столы не были перегружены тарелками и бутылками. Две дамы, чей интим нарушил Шеф, оказались единственными представительницами прекрасного пола в «Арабелле». Может, скоро появится и третья? Почему-то Шеф подумал о Марине, хотя все факты говорили против её появления здесь.
Оставалось уронить что-нибудь рядом с объектом и сделать своё дело. Шеф приготовил зажигалку, но завидев несущего ему заказ официанта, обернулся в его сторону.
В этот момент охранник ресторана посторонился, пропуская очень важную персону. Этой персоной был Ионов, зажатый двумя новыми телохранителями.
Шеф пропустил самое интересное, и поэтому не понял причину начавшейся заварухи. Трое текстильщиков Хана шустро выскочили из-за ближайшего ко входу стола, сжимая в руках газовые баллончики. Пять братков Ионова, которые сидели за разными столами в разных углах, тоже повскакали с мест, и их руки потянулись за оружием. Ещё трое текстильщиков, задачей которых было прикрыть троих первых, упали на пол и лёжа принялись вынимать пистолеты. Один браток, который сообщил боссу о прибытии Кислицына, запрыгнул на стол, чтобы всё видеть.
Телохранители и сам Ионов получили газом в физиономии, и одновременно с этим началась страшная пальба. Шеф сгрёб в охапку дам, и сам уткнулся лицом в пол. Братки уложили напавших на босса и растерявшегося охранника ресторана. Шальная пуля сразила официанта, и он вместе с подносом рухнул рядом с Шефом. Текстильщики, прячась за столы и стулья, старались вести прицельный огонь по браткам, засевшим за барной стойкой. То один, то другой браток вскрикивали, утыкались лицом в пол или падали на спину, примыкая к вышедшим из боя на время или из жизни навсегда. За грохотом выстрелов не было слышно ни воплей орущих от ужаса невинных людей, ни звона разлетавшихся вдребезги бутылок, ни стонов раненых.
Шеф начал потихоньку ползком продвигаться к столу, за которым сидел Журналист. Вдруг какая-то тень обрушилась на него — это упал изрешечённый браток, который, стоя на столе, положил аж двоих текстильщиков. Бой шёл с переменным успехом, но Шеф не решался достать свой пистолет и вступить в сражение на чьей-либо стороне. Ведь он понятия не имел, кто с кем воюет и по какой причине это делает.
Заползя за продырявленную в нескольких местах перегородку, Шеф увидел скуксившегося под столом Журналиста. Момент для прикрепления супермикрофона был идеальным — Шеф воткнул его остриём в ботинок и задвинул до упора. Где-то на неделю заряда хватит, а потом придётся повторять трюк.
Неподалёку корчился телохранитель Ионова. Шеф кое-как отпихнул его, схватил Журналиста за руку и стал пробираться к выходу. Стрельба не утихала, но количество выстрелов в единицу времени уменьшилось. Шеф даже и не пытался поднять голову, чтобы что-то разглядеть — это было смерти подобно. Журналист полз рядом, и Шеф постоянно тыкал его головой в пол.
Вдруг одна пуля просвистела совсем рядом — кто-то заметил уползающего и решил, что враг бежит с поля боя. Шеф понял, что пуля прилетела с правой стороны, расстегнул скрытую под кожаной курткой кобуру и вытащил «Иж-71».
Где-то далеко завыла сирена — значит, через полминуты в ресторан ввалится человек двадцать из группы немедленного реагирования, они и добьют всех оставшихся в живых.
— Встаём и бежим на счёт «три»! — прокричал Шеф, но Кислицын услышал только последнее слово.
Дождавшись, когда у наиболее опасного источника стрельбы справа кончится обойма, Шеф скомандовал «три» и пихнул Журналиста. Как только тот вскочил, Шеф встал, дал три выстрела по силуэту человека справа, и на бегу — ещё три. Где-то рядом брызнуло осколками последнее уцелевшее стекло, но Шеф уже выбегал из ресторана на улицу. Вокруг не было ни души — Шеф заметил только Журналиста, который на четвереньках полз по газону к автомобильной парковке. Шеф тоже бросился туда, только бегом. Но когда ещё издали он заметил, что никакой «девятки» рядом с «БМВ» Журналиста нет, то почему-то не подумал, что Ушанов отъехал на безопасное расстояние, а сразу же убедил себя в том, что наружник сбежал.
* * *И даже не имея доказательств, Шеф оказался прав. Как не старались телохранители скрыть Ионова, Толя сразу же узнал эту лысину и эти очки. Именно этот человек валялся подстреленным Варей полутрупом на крыльце «Пуси-пуси» злополучной ночью. Толя моментально выскочил из машины и бросился ко входу в ресторан, куда телохранители завели Ионова. И тут началась стрельба. Как учили на курсах молодого бойца, Толя распластался на земле, одним глазом наблюдая за входом. Он бы так и пролежал ничком, пережидая стрельбу, если бы не заметил Ионова, буквально выползающего из ресторана. Толя по-пластунски преодолел тротуар и схватил Ионова за руку. Бизнесмену было явно плохо — он тёр глаза, охал и ничего не соображал.
— Я вас прикрою, — прокричал ему на ухо Толя, заметив, что к ресторану короткими перебежками приближаются ещё двое типов, — уходите из-под огня, отползайте к парковке.
Толя встал, вдохновлённый своей удачей, и лицом к лицу встретился с подкреплением от Хана. Заметив, что в руках текстильщиков что-то зажато, Толя ударил первого ногой в прыжке и поспешил перейти ко второму. А второй почему-то не обратил на Толю внимания, а подбирался к Ионову. Первый довольно резво оправился от удара и двинул Толе в челюсть. Толя дал сдачи, сломав пудовым кулаком текстильщику пол-лица.
Второй гад уже волок за шкирманку бизнесмена. Толя подкрался сзади и сбил врага с ног, затем пару раз заехал под дых. Дрался он нечасто, хотя прекрасно владел основами рукопашного боя. В данной ситуации было не до сантиментов, и Толя, схватив бизнесмена в охапку, потащил его к машине. Стрельба в ресторане не утихала, и Толя мысленно молился, чтобы только Шеф спас Журналиста. В то, что Шеф выкрутится, Толя верил, но вот Журналист может схватить пулю-дуру.
Погрузив невменяемого Ионова в «девятку», Толя вырулил задом, и, развернувшись, надавил на газ.
Глава 11. Разминулись
Среди квартиросъёмщиков-мужиков с фамилией Кислицын и первой буквой имени «А» оказался всего один Андрей. И то какая-то бабуся прохрюкала, что «Андрюша уехал в деревню», а на вопрос «А он на телевидении работает?» бабуся искренне ответила, что «внучек — слесарь-наладчик с двадцатилетним стажем». Почему бабуся сидит в Москве, а не отдыхает на природе, Альбина узнавать не стала. При столь неутешительных результатах она учла, что по пяти номерам из двенадцати вообще никого не наблюдалось.
С Кислицыными женского пола было ещё хуже. Альбина отзвонилась уже по двадцати номерам, из которых в шести случаях ответом было «У нас такие не живут», в двенадцати — никто не поднял трубку, в одном — автоответчик, а ещё в одном «А Саша вам не подойдёт?». Неунывающая Альбина не собиралась бросать это дело и планировала сидеть у Маши до тех пор, пока не дозвонится по большинству номеров.
Машины родители накормили её обедом, после чего Альбина позвонила домой, чтобы выяснить, как там дела. Подруга катала шпоры для понедельничного экзамена, и никакая Марина не объявлялась.
«Кислицына И. В.» значилась под номером 38. Альбина глянула на часы — восемнадцать двадцать, и серьёзно задумалась над фактом отсутствия Марины в пределах видимости, впервые забеспокоившись по-настоящему. Вдруг ей только почудилось это движение воды, и Марина не выплыла? От этой мысли Альбину передёрнуло, и она отвлеклась от телефона. Ведь если так, Альбина никогда не простит себе её смерти! Такой тяжёлый груз спихнуть будет совсем не просто, и никакие техники самоконтроля тут не помогут. Человек не умеет контролировать свои чувства, он может только НЕ чувствовать, отгородившись защитным блоком. Альбина же такой цели для себя никогда не ставила. Да, она была убеждена, что любовь-морковь и прочие страсти-мордасти — это не для неё. Но взять и ампутировать душу методом выхода в астрал навечно — пока рановато.
