Лев Альтмарк - Утопи свои обиды
— Свою фирму открыл? — вкрадчиво поинтересовался Хамид. — Хорошо зарабатываешь?
— Какое там! Переводчиком работаю, группы вожу по стране. Работа собачья, за копейки… — И не удержался спросить: — Ну, что там с моей просьбой?
— Есть у меня люди, которым интересен этот твой изобретатель. Кстати, как его имя?
Ника подумал, что скрывать имя, наверное, не стоит, чтобы будущий работодатель убедился, что имеет дело не с каким-то трепачом, а серьёзным бизнесменом Никосом:
— Зовут его Давидом Бланком, и живёт он сейчас в Израиле. Есть у меня одна зацепочка, на которую он поведётся… А сколько твои люди готовы выложить за остальную информацию? Учти, я меньше, чем…
Но Хамид оборвал:
— Этим людям важно знать, как хорошо ты знаком с этим Бланком?
— Мы с ним, конечно, не близкие друзья, — принялся врать Ника, — но встречались…
— Им нужен этот человек.
— Пожалуйста, я им продам полную информацию, и делайте с ним, что хотите!
— Нет. — Тон Хамида стал резким и, как когда-то давно, начальственным. — Ты поедешь в Израиль, разыщешь его и передашь моим знакомым.
— Он что — вещь?! — удивился Ника. — Ни в какой Израиль не поеду, что я там забыл? Такого уговора у нас не было.
— Хочешь получить деньги — поедешь. Расходы на поездку тебе оплатят…
16
Израиль Сентябрь 2011
Самое обидное — это то, что микрофон, сунутый Сашкой Гольдманом в воротник мой куртки, чему я поначалу противился, мог бы сейчас сыграть хорошую службу. Мог бы, если бы я был в этой куртке. Но до майки и трусов Сашка, к сожалению, не добрался, а спрятать туда какую-нибудь видеокамеру или микрофон ой как не помешало бы. О том, что кто-то теперь узнает, где я нахожусь, и придёт на выручку, надеяться глупо.
Я-то по наивности рассчитывал, что смогу наплести арабам про золотые горы, и они отпустят меня добывать для них это самое золото, а выходило совсем иначе. Если эти отморозки задумают сделать со мной что-то нехорошее, то я вовсе не уверен, что получится как в фильмах: в решающий момент распахнётся дверь, и в комнату ворвутся вооружённые спецназовцы, чтобы спасти меня и заковать негодяев в наручники. Справедливость не восторжествует.
Очередной раз я посыпал себе голову пеплом за дурацкую сговорчивость и желал Сашке самых больших голубиных какашек на полицейскую фуражку. Пусть не втягивает людей в подобное дерьмо! Сам, небось, сидит сейчас в полиции, попивает кофе и выполняет очередные поручения начальства, даже не подозревая, как мне необходима помощь. Решил, небось, что с его просьбой я не справился, посему и общаться со мной далее не следует. Ведь микрофон в воротнике моей куртки не подаёт признаков жизни, потому что куртка спокойно висит на вешалке дома… Я уже не сомневаюсь, что мужик у кафе погиб отчасти по его вине. А Софа? Кстати, что с ней произошло на самом деле? Как бы выяснить у этого душегуба?
— Что вы сделали с Софой? — мрачно поинтересовался я.
— Какое тебе дело до этой женщины? — усмехнулся «Усама». — Ты с ней знаком всего два дня! Другую найдёшь… если выживешь. О своей жизни лучше подумай. Если и дальше будешь врать, то я тебе не завидую.
— Знаете что, — взбеленился я, решив, что если уже помирать, то с музыкой, — хватит меня пугать! Что вы от меня хотите? Вы задавали вопросы — я отвечал. Или вам нужно, чтобы я рассказывал о том, чего не было? Вот тогда это действительно было бы враньём!.. А после того, что я сейчас услышал, я вообще разговаривать с вами не желаю. Собрались меня убивать — убивайте. Только какая вам от этого польза? У меня есть хоть какой-то выход на Бланка, а вы останетесь у разбитого корыта!
— Вот это другой разговор, — кивнул головой «Усама». — Что ты предлагаешь взамен на собственную жизнь?
— Ничего не предлагаю! — Выпалил я и тут же закусил губу. Чего доброго, эти ребята поймут, что ни на какие переговоры я не иду, и тогда уже без зазрения совести грохнут меня и выбросят в какой-нибудь подворотне. — Между прочим, тот же самый полицейский Гольдман ждёт, когда я к нему приеду с подробным докладом, и если такого не случиться, то всё перевернёт с ног на голову. И вас достанет…
И хоть моё враньё звучало не очень убедительно, кажется, на «Усаму» оно произвело какое-то впечатление.
— Гольдман? А, это тот полицейский, о котором ты говорил…
Ещё раз я убедился, что о Сашке он услышал только от меня. Когда же эти ребята все-таки начали поиски секретов Давида? И что им вообще обо всём известно? Или им что-то успела наговорить бедная Софа?
— Значит, так. — «Усама», видимо, собрался с мыслями и нетерпеливо рубанул в воздухе рукой. — Нет у меня ни времени, ни желания болтать о женщинах и твоих друзьях-полицейских. И никаких твоих предложений мне не нужно. У тебя есть выбор: или делаешь то, что тебе скажут, или… Надеюсь, понял?
Я молча кивнул головой.
— Перво-наперво, мне нужно знать всё о контактах Давида Бланка. С кем он уже общался, с кем собирается общаться, какие у него планы. Это главное. Затем ты должен поехать в банк — не делай удивлённые глаза, — и забрать диск, который положил в ячейку. Мы его скопируем и вернём на место. И упаси тебя Б-г, чтобы об этом узнал сам Бланк или кто-то ещё…
— Откуда вы знаете о диске?! — не удержался я.
— Думаешь, что за тобой никто не следил?.. А когда ты вернёшь Давиду ключ от ячейки…
— Я не хочу к нему больше ездить, — хмуро сказал я, — больно дорого мне это обходится! Позвоню и скажу, что всё в порядке, а с ключом пусть сам выкручивается! Хоть самолично за ним приезжает…
— Поедешь! Сколько раз нужно будет поехать, столько и поедешь!.. А потом, когда скажу, организуешь и нашу встречу.
— Почему вы думаете, что у меня это получится? Он же ни с кем не общается. Для меня сделал исключение, но не факт, что сделает исключение ещё для кого-то.
— А ты постарайся, чтобы захотел. Нет ничего невозможного.
Ещё несколько минут назад мне казалось, что я приплыл, и после сообщения о смерти Софы живым из лап этих отморозков не выберусь. Теперь появлялся шанс, ведь никаких других подходов к Давиду кроме меня у них нет, а значит, и резать курицу, несущую золотые яйца, им не резон. Иначе для чего они затеяли игру?
— Вы так говорите со мной, — попробовал я потянуть время, — будто уже получили моё согласие. Опять станете пугать своими гориллами?
«Усама» искоса глянул на меня и усмехнулся:
— А что, плохой способ убеждения? Одна добрая затрещина стоит десяти глупых слов… Нет, из-под палки ты работать не будешь, потому что тот, кто боится наказания, работает плохо. Хорошо работают за деньги. Ведь ты любишь деньги?
— Люблю. Но их по-разному можно зарабатывать… И сколько же я стою, по-вашему?
— Поверь, немного. Деньги — это мусор, но этот мусор нужен тебе, и ты за него вывернешься наизнанку…
— Вы в этом уверены?
— Абсолютно! — Он поглядел на меня и нетерпеливо боднул головой воздух. — Короче! Нет у меня времени уговаривать тебя. Да и у тебя выбора нет. Мне необходимо встретиться с Давидом, и это всё, что нужно от тебя.
— Предположим, я это организую. А потом вы меня… как Софу?
Похоже, мои слова окончательно разозлили «Усаму».
— Да жива она, твоя женщина! Получишь её, когда всё сделаешь! А не сделаешь, тогда и ты, и она…
— Хватит меня пугать, в конце концов! — тоже разозлился я, воодушевлённый тем, что и овцы целы, и волки… ну, волки пока не сыты, но опасность быть съеденным несколько уменьшилась. — Никакая она не моя женщина, просто знакомая. А шантажировать меня таким способом, извините, какое-то средневековье!
— Сделаешь всё, что тебе сказали, — упрямо повторил «Усама», — и гуляй на все четыре стороны!..
И в самом-то деле, пронеслось у меня в голове, стоит ли дискутировать с этими питекантропами о гуманизме, лучше поскорее выбраться с их дурацкой виллы. Я уже достаточно поторговался, и теперь наступило время соглашаться с их требованиями. Когда же окажусь на воле, хоть с Софой, хоть без, то прямиком отправлюсь в полицию, и пускай они достают этого бровастого террориста. Тут мне уже и Гольдман не понадобится. Хотя любопытно будет заглянуть в его бесстыжие глаза и поинтересоваться, куда он исчез в момент, когда его помощь требовалась больше всего.
— Конкретно, что от меня надо? — Теперь я решил изображать из себя алчного и недалёкого дельца, который готов продать всё и вся, и даже то, что ему не принадлежит, лишь бы наварить бабок. Если просто пообещать притащить Давида Бланка за усы, то это наверняка не прокатит. «Усама» со своими мордоворотами сразу сообразят, что я хочу поскорее слинять. С другой стороны, и Мальчиша-Кибальчиша изображать глупо: больно не хочется, чтобы мимо моей будущей могилки проходили какие-нибудь еврейские пионеры и отдавали салют. Ну, не хочется…
