Елена Сулима - Московские эбани
- Да ты с ума сошла! Как ты после такого будешь преподавать?
- Ой, да что ты меня учишь жить! Меня и без того дочка жить учит. Такая правильная стала все, что не сделаю - ей не так. Я устала уже. Я хочу, хоть немного, забыться от этих заработков. И от того, что нельзя выходить на улицу, не накрасив губы... Знаешь, как Танька за мой следит?! Не поймешь - кто из нас дочь, кто мать. Все, что не одену - все ей не то. Прямо у дверей осматривает и со скандалом переодевает. Не модная я ей стала. Прям, надзирательница какая-то.
- Подвинься. - Коротко прервал её Иван, перетаскивающий тем временем с Вадимом бутылки и закуску из Митиной комнаты, в комнату Виктории.
- Вы что?.. - прошептала Виктория, столь выразительно метнув взгляд на Ивана, что Вера поняла и без продолжения вопроса.
- Да нет... Так... Легкие игры. Просто предложил Иван тебя навестить... Вот посмеялась с мальчишками, пока от парковки к твоему дому шли. Посмеялась и помолодела...
Тут Виктория увидела, что весь её журнальный столик плотно уставлен бутылками:
- Люди! Да вы что?! - но голос её, словно глас Иова, остался неуслышанным.
Через пол часа хорошее французское вино развеселило и её. Виктория уже с юмором смотрела на происходящее в её квартире. Гостей было всего трое, но казалось - все десять. Поскольку их присутствие наблюдалось одновременно везде, - не говоря про комнаты, - и в туалете и в ванной и на кухне, на балконе, в коридоре, даже под столом валялся чей-то свитер, а под холодильник почему-то спряталась их пачка сигарет, которую с трудом обнаружили и выцарапали оттуда.
- Ну... вот видишь, вот видишь как хорошо! - Не унималась Вера, Значит, не совсем от родины отвыкла.
Еще через час Виктория утихомирилась окончательно и, казалось ей, что смотрела на происходящее взглядом всепонимающего Будды. Ничто больше не возмущало её - ни заходящаяся басистым хохотом, а то гордо вскидывающая голову, словно юная Кармен, Вера; ни, развалившийся слишком вальяжно на купленном им диване, и как-то покровительственно искоса поглядывавший на неё Вадим; ни Иван, декламировавший свои стихи с подвыванием Есенина.
Лишь раз, вспомнив про то, как Есенин сбросил бочку с керосином с третьего этажа на бабулек во дворе, Виктория напряглась, когда он вышел на балкон. Хотела возмутиться, тем, что он мочится на двор с высоты, но решила, что если она сделает вид, что не заметила его якобы авангардной акции, насолит ему больше чем, если раздует из этого скандал. Все равно уж ничего не изменишь.
Иван вернулся в комнату наполненную шумом, а она, наоборот, вышла на балкон. Под балконом был заиндевелый вишневый сад, словно осколок чеховской пьесы, он напоминал о том, что в далеком прошлом, когда-то здесь были деревянные дома.
Но это было очень давно. Дома снесли, все мешающиеся деревья вырубили, но деревенская тишина почти в центре города навсегда застыла на берегах Яузы. А высокая береза и сосна за зарослями вишен напоминали о лечебном покое подмосковных санаториев. Виктория вспомнила, как, созерцая этот покой, она когда-то очень давно чувствовала, что сходит с ума, от непривычной тишины и пыталась вырваться из рамы окна - ей не хватало шума, как присутствия жизни, как ритма времени. Но теперь она уже сроднилась с тишиной в себе, поэтому ей близка тишина природы. Даже внутренние монологи редко посещали её. Даже музыка, что порой забивала телепрограммы, казалась ей чем-то инородным. Годы молчания на острове саму её превратили в остров тишины в океане шумов.
- Все! Мы ушли! - крикнула ей Вера из комнаты. - Ко мне с утра придет ученик.
Виктория вернулась с балкона. Ученик казался каким-то дьяволом, по крайней мере - Дамокловым мечом. Вера стояла одетая в коридоре под руку с пьяным Иваном в нахлобученной набекрень вязаной пилотке. Вадим дремал в кресле.
- Простите, а?.. - обратилась Виктория к Вере, указывая на Вадима.
- Пьян. - Коротко резюмировал Иван. - Подремлет, очнется и пойдет.
- Как это очнется?! Здесь ещё столько бутылок! Заберите! - воскликнула Виктория.
Но они не поняли что забрать - бутылки или пьяного друга:
- Это все на его деньги куплено. Как мы заберем? - Удивился Иван. Впрочем, бутылочку пива, я, пожалуй, возьму на утро.
- При чем здесь пиво?! Заберите его со всем вашим пивом и вином!
- Но ты хороша! Куда я его дену? Мне Ивана пьяного хватит. - Отрезала Вера. - Пусть он у тебя поспит. Ничего, ничего - он не буйный. - И поспешила выскользнуть за дверь, утянув за собою Ивана.
- Я так и не поняла, зачем приходили? - вслух сама себе сказала Виктория. Но тут Вадим очнулся и совершенно трезвым голосом ответил:
- Чтобы мне с вами ещё раз увидится, мадам.
- Ах! - Игриво отреагировала Виктория. - Опять провокация! Вы что, думаете, если вы мне всучили это громоздкий диван, то вам на нем и место? Забирайте свой диван и уматывайте!
- Диван с собою под мышкой унести не могу, а вот картинку одну, пожалуй, проще.
- Нет у меня никаких картин. Они ещё не приехали.
- Должна быть одна. Я знаю. - Вадим, отметил про себя, что ему нравится, как она сердится. Сразу обнажается щемящая душу её беззащитность, растерянность.
- У меня в Таиланде осталась галерея. - Продолжала объяснять Виктория, не обратив внимания на его утверждение, - Я дала распоряжение прислать почти все картины, но Пинджо показалось, что страховка, которую ей предложили оформить слишком дорога.
- Знаю я там всех. Разберусь.
- Было бы хорошо. Вот вам данные моей галереи в Бангкоке, она поспешила снабдить его своей визиткой. - Но спешить не стоит. Они хорошо раскупаются и там. Там все-таки посерьезнее относятся к интерьеру. К тому же - я никак не определюсь - какие работы будут наиболее выгодно смотреться на выставках здесь. А быть может вообще ничего не надо трогать. Я уже начала новую серию...
- А кто там твои картины покупает? Представители наркобизнеса?
- Почему?
- Им нормально, когда все вокруг глючит. И картины тоже. Не действия там у тебя какие-то, а порывы, позывы, эманации. Я помню. Родная им реальность. Там же "Золотой треугольник"
- "Золотой треугольник" на выселках. Сидят себе в горах за крепким кордоном. Ведь они для них, что чеченцы для нас. Только с ними проще обошлись: отгородили железно и лишь продукты поставляют и втридорога продают, а с гор этим миллионерам спуститься не дают. Все правильно. Культура трех тысячелетий не должна разбавляться дикарями, которые легко займут все позиции, потому как жадны и агрессивны. У них нет табу. С какими бы деньгами они не были, в изоляции лет через сто, двести сами себя уничтожат, или мутируют - таков расчет. Тайцы готовы ждать и больше. Они вообще никуда никогда не спешат. Там к времени иначе относятся. А мои картины вне несущественных проходящих примет европейского времени. Они им понятны. К тому же здесь пока что их некуда девать. Мастерская ещё не готова. Да и цены здесь на них могут быть только смехотворные.
- Но та картина, о которой я говорю - у тебя! Я знаю.
- Как это - вы знаете?..
- Потому что это старая картина. Ты её написала лет двенадцать назад.
- У меня не осталось картин такой давности.
- Жаль. А я хотел хотя бы взглянуть... Мне многие про неё говорили.
- И что же говорили? - напряглась Виктория в надежде понять: кто.
- Хо-ро-шо говорили. - Протянул Вадим. - Хорошая картина.
- Сказать о картине, что она хорошая - это ничего не сказать. Виктория, отвернулась к окну, и он не видел её глаз. За окном было темно, в свет ночного фонаря туманила метель. В таком же ритме неслась музыка картин её воспоминаний. Ей показалось на мгновение, что и её уносит её потоком снежной мелочности в черную бездну. Нет. Просто она пьяна. Так какую картину он имеет ввиду?
- Говорили волшебная прямо. Там люди летают.
- У кого они не летают?.. У Шагала тоже летают. Ну и что? - с печалью вспомнила она о тех временах, когда люди встречающиеся ей на пути казались больше, значительней, чуть ли не древнегреческими полубогами. И за каждым казался свой мир. Оказалось - борьба рефлексов и догм.
- Во-во. С Шагалом тоже сравнивали. Говорили, что у Шагала, они летят с бодуна, а у тебя органично.
- Просто розовые сопли какие-то. - Виктория пожала плечами и, стараясь не выдать себя, начала собирать пустые бутылки в пакет, не оглядываясь на Вадима: - Нет! Я вам её не покажу. Она не имеет для вас никакого значения.
- Те есть как?! Картина есть картина! Дай посмотреть.
- Вы ничего в ней не увидите.
- А что я должен видеть?! Посмотреть-то дай!
- Уходите, пожалуйста. Сейчас придет мой сын, мне будет неудобно за то, что вы устроили.
- Но я уже, можно сказать, знаком с ней: голубоватая дымка неба... на переднем плане черная, словно обожженная трава... Мне бы хотелось ознакомиться с оригиналом.
- С оригиналом, как я понимаю, вы уже знакомы, - бросила Виктория и пошла на кухню с полным подносом грязных бокалов, тарелками из-под закуски. Вадим схватил свой бокал из-под вина, открыв зубом бутылку пива, с удовольствием заметив как она поморщилась, метнув на него взгляд, медленно с особым бульканьем налил себе пива в бокал. Выпил. Она вернулась с кухни, села перед ним в кресло и закурила, молча, вглядываясь ему в глаза.
