Лариса Светличная - Почти моё золото

— Моя дочь с мужем сейчас в Германии. Они с нетерпеньем ожидают, когда я привезу им наследство их деда. Оно по праву принадлежит им. Любой закон на их стороне…

— Я уже сказал, сколько кому принадлежит.

— Да-да, помню… Если отправить с дипломатической почтой, ее не проверяют?

— Помолчи. Мне очень хотелось бы знать, кто убил старого профессора и наших людей.

А уж мне бы как хотелось это знать, вы, дорогие, даже представить не можете! Вот бандиты пошли — сами не знают, кто кого убил! Хоть бы записывали в тетрадку, или план какой-нибудь заранее составляли. Постороннему человеку совершенно невозможно ни в чем разобраться. Они и сами запутались.

— Какая разница, кто их убил? — ответил Хозяину Сыченюк. — Наши люди для того и пришли, чтоб убить старого профессора.

— Но их тоже убили! И я очень хочу знать, кто это сделал! Что об этом скажет наш консультант?

Консультант опять ничего не сказал. Почему он молчит? За весь разговор и слова не вставил. Или он у них самый пьяный, и говорить уже не может? Сыченюк с Хозяином тоже не сильно трезвые.

Я услышала шаги и отошла от двери, почти сразу из-за угла вышел мой тюремщик. Ничего подозрительного в моем поведении он не отметил. Я смотрела на него ясным тупым взором.

— Будет тебе музыка, — сказал он, открыл дверь, и сильно толкнул меня в спину. — Иди, пляши.

Я и опомниться не успела, как оказалась стоящей посреди большого зала, вернее веранды, одна стена которой сплошь состояла из открытых окон. Это радует. За окнами торчал высокий забор, а за ним темнел лес. На просматриваемом из окон куске неба переливались звезды. Два часа ночи, про себя отметила я.

Из-за своих невеселых раздумий по поводу тяжелого жизненного положения, я не сразу услышала музыку и начала танец не вовремя. Танцевать босиком на ковре было мягко, но не очень удобно. На ходу вспоминая, где у меня плечи, талия и бедра, я стала потихоньку осваиваться. Стриптиз, так стриптиз, подумала я и скинула с плеч прозрачный шарф.

Немного привыкнув, я решила внимательней рассмотреть своих благодарных зрителей. Удалось это не сразу, потому что на меня был направлен свет, а они сидели в полумраке. Трое мужчин, этого и следовало ожидать. Заведующий архивом Сыченюк облизывался на меня, как кот на сметану, вернее, как моя кошка Милка на йогурт. Я бы ему сейчас глаза выцарапала, а приходится призывно улыбаться. Второго я не знала. Кажется, это его называли Хозяином. Ничего особенного, среднестатистический мужчина лет около пятидесяти. На улице встретишь — пройдешь мимо и не оглянешься. Таких тысячи ходят.

А вот третий… Это и есть консультант? Я так на него засмотрелась, что сбилась с такта. Вот кого я не ожидала увидеть в этой компании, так это того красавца, который спрашивал у меня адрес Кросова в день убийства, и которого я сперва приняла за студента. Он, несомненно, меня сразу узнал! Я это по его взгляду поняла, не только у меня память на лица и имена хорошая. Глупость конечно, но я почему-то обрадовалась, что он меня помнит.

Ну, вот и все. Кажется, мое везенье сегодня закончилось. Сейчас этот красавчик во всеуслышание объявит о том, что профессор Леонова Миля Николаевна вместо того, чтобы тихо сидеть взаперти в комнате на втором этаже, исполняет стриптиз, неудачно прикинувшись девушкой совсем легкого поведения. Я постаралась, чтоб ужас, нахлынувший на меня, никак не отразился на моем лице, и старательно изобразила соблазнительную улыбку. Парень молча смотрел на меня и вид у него был… Да! Всего лишь удивленный.

Зато Хозяин и Сыченюк взирали на меня так, словно до этого момента ни разу в жизни не видели полуголую женщину. Может быть, на их состоянии отразилось количество пустых бутылок, стоящих перед ними на стеклянном столике. Еще я заметила на блюде бутерброды. Жаль, что кормить меня не будут.

Сейчас самое время подумать о том, что со мной будут делать после того, как я закончу танцевать. Судя по выражению лиц Хозяина и Сыченюка, у них имелось много идей, чем заняться с голой девушкой. К сожалению, ни одна из них меня не устраивала. Оказывается, с грустью думала я, для того, чтобы довести мужчин до безумия, нужны всего лишь напоминающие веревочку трусы и семь лет в хореографической школе. И пусть больше мне не врут про душевные качества и порядочность.

Музыка оборвалась, и я оказалась на коленях у Сыченюка. Он стиснул меня до боли в ребрах и стал целовать. Сейчас или ребра сломает, или помаду размажет. С макияжем можно проститься, зря старалась.

— Я думал, что эта девочка — подарок для меня, — услышала я пьяный голос Хозяина.

— Давай, мы договоримся? — предложил заведующий архивом. Видела бы его сейчас жена!

— Вряд ли.

— У Матильды лучшие девочки, — Сыченюк и не думал меня отпускать.

Хозяин ухватил мою лодыжку и потянул к себе. Кажется, они собрались из-за меня драться! Кривая на графике моей самооценки плавно поползла вверх. Нет, решила я, разругались они потому, что пьяные. Были бы трезвые, договорились бы спокойно. Скорее всего договорятся, или поделят.

Парень в конфликт не вступал и с интересом ждал, чем все это закончится. Закончилось все неожиданно: вошел телохранитель, похожий на танк, и что-то прошептал Хозяину. Хозяин отпустил мою ногу, и Сыченюк снова втащил меня на колени.

— Нам придется ненадолго прерваться. Наша гостья очнулась, хотя еще не должна была, и колотится в дверь. Надо ее навестить.

Хозяин пошел к двери. Парень встал и, не оглядываясь на меня, ушел за ним. Сыченюк неохотно отпустил меня и, шатаясь, поплелся за ними следом.

— Не скучай, крошка, я скоро вернусь, — помахал он мне от двери.

Скучать я не собиралась. Без долгих раздумий я подняла с пола прозрачный шарф, схватила с блюда на столе бутерброд и выскочила в окно, благо тут не высоко. Я плавно приземлилась на бархатную травку газона, не выронив при этом бутерброд и ничего себе не сломав.

Высокий железный забор тянулся за полосой кустов. Перелезть через него невозможно, но я и не собиралась этого делать. Крепко держа бутерброд, я протиснулась между железными прутьями. Имея талию пятьдесят три сантиметра, это сделать несложно. Несомненная польза вынужденной диеты. Готовить я совершенно не умею.

Бежать по лесу босиком было неудобно и больно. Ступни все время натыкались на острые ветки и камни, но я терпела, потому что хотелось жить. Дом стоял не в коттеджном поселке, а в лесу. Или это усадьба.

Минут через двадцать бега трусцой по пересеченной местности, я наткнулась на ручей и пошла вдоль него. Я шагала, осторожно наступая на пятки, и жевала вкусный бутерброд. Погони не видно, но я на всякий случай готова была прыгнуть в кусты. Я шла и радовалась тому, что лето в этом году теплое, дождя сегодня нет, и идти по берегу ручья в трусах и прозрачном платке не холодно. В Москве всегда так: тепло — к дождю, холодно — к дождю, ветер — к дождю, нет ветра — тоже к дождю. Если синоптики сообщают, что местами небольшой дождь, то можно не сомневаться — все эти места над моей головой. Стоит один раз забыть зонт, как наступает всемирный потоп.

Какое счастье, что мама с папой не знают, в каком виде шляется ночью по лесу их дочь. Вот бы удивились. Зато Елена с Настей не удивились бы. Они ничему не удивляются после того, как я у них на даче свалилась в выгребную яму.

Единственным светлым впечатлением этой ночи оказался большой бутерброд, который я бережно несла и изредка откусывала от него по кусочку. Я его сегодня честно заработала. Права была учительница Мария Сергеевна, когда говорила, что умение хорошо танцевать пригождается в жизни, и является необходимым элементом воспитания для девушки из хорошей семьи. Если захотите, то на кусок хлеба всегда себе заработаете, любила повторять она. Учителя, как выясняется, очень часто оказываются правы.

Я уже почти убежала, и была, по моим подсчетам очень далеко. Какое счастье, что меня до сих пор не поймали!

— Это твои вещи?

Мне под ноги полетели мои тапки и ночная рубашка. Из темноты передо мной возник тот самый парень, которого назвали консультантом. Я даже не услышала, как он подошел.

— Ты один? — я огляделась.

Он один. Если я добегу вон до тех колючих кустов, то он меня не найдет. Увы, затея не удалась — не успела я пробежать нескольких шагов, как он вывернул мою руку и прижал меня к своему твердому боку. Все-таки мне кто-нибудь сегодня ребра сломает, думала я, отчаянно болтая в воздухе ногами и не забывая цепко удерживать недоеденный бутерброд.

Одной рукой парень держал меня, а другой вытащил из кармана сотовый телефон, набрал номер и сказал: «Я ее не нашел, ведите поиски вдоль дороги». Я перестала дергаться и спросила:

— Значит, ты меня здесь убьешь?

Он сунул трубку в карман пиджака, отпустил меня и приказал:

— Одевайся.

Я затолкала в рот остатки бутерброда, сунула ноги с тапки и натянула свою монашескую ночную рубашку. В этом типе нет ни капли романтики. Ночь, луна, голая девушка, а он — одевайся! И все-таки, если честно, я рада его видеть.