Инна Бачинская - Поджигательница звезд
Да, дохлое дело! С самого начала. И сразу палки в колеса со стороны ветеранов. А теперь и заказчик потребовал все прекратить. Тут уж ничего не попишешь. Ключ от дачи вернуть, расследование остановить. Есть! Разрешите исполнять? А жаль. Шибаеву было интересно раскручивать это дело, ему не часто перепадали такие «конфетки». Все больше блудливые мужья и жены, опостылевшие друг другу. Он отбрыкивался как мог, но ведь жить-то надо? Подходи к проблеме философски, учил Алик. Это грязная работа, но кто-то же должен ее выполнять. Должен! Хорошенький долг – ходить за блудливыми супругами, чувствуя себя мелкой шавкой и фискалом. И он еще раз подумал, что нужно увидеться с Плюто, поспрошать насчет работы, все равно какой, пусть даже… опасной для здоровья. Как в прошлый раз, в Нью-Йорке…
Была еще Кристина… Подружка детства. Первая женщина. Жена португальского беглеца. Шибаев вздохнул. Поймал свое отражение в зеркале – он все еще находился в ванной, сделал зверское лицо – выдвинул нижнюю челюсть и прищурил глаза. Тут уж ничего не попишешь… в том смысле, что выбора у него нет. Выбор сделала Кристина. Лучше склеить, сказала ей мать, и Кристина мчится склеивать. Житейская мудрость. А что ему, Шибаеву, лучше? Ему и склеивать-то нечего. И как-то всегда так получается, что выбирает тоже не он. И не его, а других. А он подчиняется, отходит в сторону, сжимает кулаки и продолжает надеяться. Он напружинил мускулы на руках и груди, сделал более зверское лицо. Лузер! Права бывшая…
– Ты скоро? – спросил за дверью Алик.
Шибаев хотел ответить, что он у себя дома и может сидеть в ванной сколько влезет. Но передумал и вышел. Алик со скоростью ракеты прошмыгнул мимо него и с треском захлопнул за собой дверь.
А Шибаев отправился на кухню готовить завтрак. И по дороге принял решение: дело прекратить, а если вызовут по письму ветеранов, так и сказать – все, устранился по просьбе заказчика; в музей сходить, раз запланировал, на всякий случай, и… что там говорил Якубов насчет документов генерала на даче? Жаль, Кристина пропустила это мимо ушей. Письма могут быть… вполне. Письма от женщины в белом… он не хотел и не мог держать их дома… возможно, фотографии. Сюжет в духе Алика, мелодрама, но мелодрам в жизни полно, потому что хомо сапиенс – одна большая ходячая мелодрама. Разве он сам не одна большая ходячая мелодрама? А сожитель Алик? А Кристина? А генерал и женщина в белом? Даже генерал – и то!
Музей открывался в десять. У Шибаева осталось еще полчаса. Он прошелся по главной аллее – музей располагался в старом парке, – полюбовался на реку. Отсюда, с возвышенности, она раскинулась как на гигантской карте. Извилины, пологий берег со стороны города, обрывистый со стороны луга и леса. Песчаные отмели и пляжи… Отсюда видны золотые купола Святой Екатерины – сияют благостно в утреннем белом солнце. Дальше, по широкой дуге – Елецкий монастырь, еще дальше – Троица с колокольней… Шибаев подумал, что все это уже простояло лет двести или триста и ничего значимее с тех пор не появилось. Так, однодневки, черемушки, хрущевки, цеха. Измельчал человек? Измельчал. И телом, и духом, и вместо храмов создает предметы массового потребления…
Настроенный философски, Шибаев еще побродил по парку и вышел неожиданно к крошечному кафе без названия – киоск и несколько пластиковых столиков вокруг. Приятно удивился, взял кофе и уселся под деревом. Протянул руку за газетой, забытой кем-то. Процокала каблучками женщина за спиной Шибаева. Отодвинула стул, тоже села. До него долетел приятный запах ее духов. Ему захотелось обернуться и посмотреть на нее, но как? Он делал вид, что читает, а сам чутко прислушивался к звукам за спиной. Ему казалось, у него даже лопатки зашевелились от напряжения. Знаток мужской психологии Алик называл это состояние «пионерским». В смысле, «всегда готов». Он пропустил момент появления нового действующего лица – мужчины – и заметил его, когда тот прошел мимо его столика и с шумом отодвинул стул за его спиной.
– В чем дело? – Мужчина не поздоровался и сразу взял быка за рога. – Что опять?
– Женя, нам нужно поговорить, – ответила женщина, и Шибаев вздрогнул – знакомый голос. Это была Елена Коваль.
– Мы с тобой уже все обсудили, о чем говорить? – В голосе мужчины слышится раздражение.
– Я хочу спросить, почему? Почему, Женечка? Ведь ты говорил, что любишь… Ты же любил! – В голосе Елены – близкие слезы.
– Послушай, ты же взрослый человек! Любил-разлюбил! Я сказал, все! Понимаешь, все!
– Женечка, ты скажи… я все для тебя сделаю! Нам же было хорошо вместе, ты сам говорил!
– Не нужно ничего для меня делать! Не звони мне больше, поняла?
– Ты возвращаешься к ней?
– Тебя это не касается!
– Нет, ты скажи!
– Не твое дело! Отстань!
– Ты же сам говорил, что между вами все кончено. Сам говорил!
Елена начинает плакать. Шибаев сочувствует незнакомому мужику, для него тоже самое трудное отставить постылую… подругу. Соседка Алина как-то повадилась забегать на огонек, он спал с ней, не отказывался, она надеялась, а он, пряча глаза, выпроваживал ее утром, а то и ночью. Тяжела судьба у нелюбимой. А с другой стороны, есть правила игры! Мы вместе – на час, на день, на ночь… и вообще, я тебе ничего не обещал. И не реви, ради бога!
– Перестань реветь, – с досадой произносит мужчина. – Ничего у нас с тобой не получится.
– Но почему? Скажи, в чем я виновата?
– Ни в чем не виновата. Ты хороший человек… – Он пытается быть терпеливым.
– Тогда почему? – Она настаивает.
– Да потому что я тебя не люблю! – взрывается он. – Поняла? Не люблю! И не любил никогда. Идиот, что связался.
– Но ты же говорил…
– Хватит! – Мужик бьет кулаком по столу. – Достала! Да я тебя… – Он с трудом сдерживается. – Не звони мне больше!
– Женечка! Пожалуйста…
– Да пошла ты! – рычит Женечка.
Шибаеву слышно, как падает легкое пластиковое креслице. Мужчина бежит мимо его столика, лицо у него красное и злое. Невидимая Елена за его спиной плачет, всхлипывает, давится слезами. Конец трагедии. Или фарса. Или мелодрамы. Занавес.
Шибаев встал, подошел к киоску, купил бутылку минералки. Возвратился, протянул ей. Она вздрогнула и подняла глаза.
– Вы?
– Елена Владимировна… – начал он, но она перебила:
– Вы здесь… все время? Подслушивали?
– Я не подслушивал, а просто сидел.
– Что вам надо? Что вы все время лезете? Зачем вы шпионите? Вы что, следите за мной?
Из окна киоска высунулась любопытная физиономия продавщицы. Шибаев со стуком поставил бутылку на стол и зашагал прочь. Да пошли вы все!
– Подождите! – закричала Елена. – Подождите!
Он возвратился, встал над ней выжидательно. Елена вытерла слезы скомканной салфеткой, высморкалась и сказала:
– Посидите со мной, пожалуйста. Александр, кажется…
Она стала пить, с натугой сглатывая, на шее проступили некрасивые жилы. Лицо у нее было жалким, грим размазался. Он отвел взгляд.
– Вы все слышали… Вы слышали, как он со мной… А ведь клялся, цветы дарил!
Шибаев молчит.
– Говорил, что любит! – Она, громко глотая, снова стала пить и пролила минералку на белый костюм. Женщина в белом. Еще одна…
Шибаев отодвинул креслице, молча уселся рядом. А что тут скажешь? Что все будет хорошо? С этим чуваком – вряд ли. Понимает ли она это?
– Все так красиво начиналось…
Все начинается красиво. А кончается по-разному. Ей хочется поговорить, ей требуется участие. Не сиди как столб, скажи хоть что-нибудь, понукает себя Шибаев. Раскрывает рот и… закрывает. Никогда он не умел утешать и вытирать сопли. Сюда бы Алика…
– Что со мной не так? Я ведь не урод, работа, квартира, все есть, – перечисляла она безнадежно. – Чего ему еще надо? Его жена жуткая баба, грубая, здоровая, я их видела вместе, и детей нет, а вернулся! Говорил, что меня любит, а сам вернулся! Чем я ее хуже? Что я… проклятая?
Она смотрела на Шибаева. Тот упорно молчал.
– Проклятая. Я знаю, что проклятая. Всегда, с самого детства. Отца не было, мама вечно как загнанная лошадь… Как она мечтала, что я поеду переводчицей за границу! Если бы не она… Если бы она не устроила меня в этот проклятый институт… Господи, да у меня совсем другая жизнь была бы!
Шибаев подумал, что Ирина Рудницкая годы учебы считает самыми-рассамыми, Елена Коваль – проклятыми. Типичная жертва, планида такая. Он бы охотно спросил ее про документы Людмилы Савенко, которые она забрала из института, и о том, как она в конце августа, а может, и в сентябре жила в квартире генерала… помогая подруге собираться в Америку. И как получилось, что она не знакома с американцем? Где он… прятался? Но как спросишь? Да и нужно ли? Ему ведь велено устраниться. И сейчас он сидит здесь не при исполнении, так сказать, а как частное лицо. Не частный сыщик, а частное лицо. А музей, который вот-вот откроется… Он смотрит на часы – уже открылся, – это от нечего делать и внутреннего занудства. А на документах генерала с чердака, его письмах и фотографиях… – привет тактику и стратегу Якубову! – ставим крест. Победила старая гвардия. А ты, Шибаев, – свободен! Вольно.
