Лариса Светличная - Вампиров не бывает
— Довольна?!
— Нет.
— Даже не спросишь, что случилось? — злилась подруга.
— Я знаю. А ты откуда знаешь?
— Виктор сказал утром. Прямо бешеный стал, когда узнал. Опять кол в груди у умершего. Ты мне не дала телефон этого Евгения, — осудила мена подруга.
— Зато телефон Дмитрия дала.
— Где этот Дмитрий? В соседней яме?
— Позвони и спроси.
— Почему твой Евгений вдруг так внезапно умер?! Он от тебя шел ночью?
— Тебе же Витек сказал: несчастный случай, не увидел огороженную яму и в нее упал.
— Не называй Виктора Витек! — возмутилась Яна. — Он тебе никто!
— Друг. Он не возражал.
— Я возражаю!
— Яночка, я тебя очень люблю, ты моя лучшая подруга. Тебе поругаться захотелось? Мне нет. Честно, у меня сейчас совсем погано на душе.
— Еще бы! Жалко было дать подруге телефон какого-то мужика! Ни себе, ни людям!
— Так позвони хотя бы Дмитрию.
— Он не отвечает!
— Ничем не могу помочь. Яна, извини, мне надо идти. Давай созвонимся позже.
И, не слушая дальнейшие вопли подруги, выключила телефон.
Когда выходила после работы из университета в самом паршивом настроении, меня окликнул незнакомый мужчина. Дежурил возле двери и вглядывался в каждое женское лицо.
— Леонова Миля Николаевна?
— Да, — устало ответила я, хотя обычно не отзываюсь на свое имя незнакомым людям. Мало ли, что им от меня надо? Может быть, я им не нравлюсь, и они меня стукнут.
— Я должен с вами поговорить.
— Извините, я плохо себя чувствую…
— Пожалуйста, давайте я подвезу вас домой, а по дороге мы поговорим.
Я и согласилась. Села рядом с водителем, пристегнулась и стала ждать, что он мне скажет. Он поехал в сторону моего дома, я молчала, настроения быть вежливой и поддерживать беседу совсем не было. Мужчина протянул мне конверт. Я по виду догадалась, что в нем лежит. Вытащила оттуда коробочку с дорогими сережками и записку «Вспоминай меня».
— Мне поручено передать вам этот конверт.
— Если я откажусь его принять?
— Меня заверили, что не откажетесь.
— Верно. Теперь не откажусь.
Мы помолчали. Когда я поняла, что меня укачивает, и откуда-то вдруг взялись слезы, спросила:
— Скажите, ведь Евгений на днях стал единственным наследником одного очень богатого человека?
Незнакомец не ответил.
— И, как я понимаю, он сам был далеко не бедный? Да? — продолжала я.
Мужчина снова промолчал, на меня не смотрел.
— Мне интересно… Хотя, нет, не интересно…, - решила я.
— Хотите спросить, кто его наследник? Из этого он никогда не делал тайны. Все его имущество пойдет на финансирование изучения неизлечимых врожденных заболеваний.
Я так примерно и предполагала. Не замечала, что у Евгения толпы любящих и заботливых родственников. Он бы обмолвился. Даже у Дмитрия есть брат и сестра, а может и еще кто-то. У Евгения никого не было.
Пришла домой и полчаса пролежала на диване, уткнувшись лицом в подушку. Яму закопал экскаватор, он как раз уезжал, когда меня незнакомец, адвокат, наверное, домой привез. Кошка любовалась на все с дерева, горюя, что так и не дождалась рыбы. Не успела она в яме завестись.
Встала с дивана, рассудив, что валяться без дела — большая глупость. Надо подумать. Вытащила из загашника холст, краски, кисти, и за час нарисовала с натуры каллы в стеклянной вазе. Они тоже в интерьер впишутся, когда в подходящую рамку вставлю.
Пока рисовала, решила, что пора ставить точку в этой поганой истории. У меня где-то здесь лежит траурная открыточка с приглашением на светское мероприятие — похороны. Надо бы там показаться, раз люди потрудились меня пригласить, хоть там мое имя не указано. Глория, вероятно, оставила мне запасное приглашение. Мероприятие начинается в девятнадцать ноль-ноль, как раз успеваю.
Приехала без пяти минут семь, едва успела. Целый ряд траурных машин, дорогие венки вокруг, люди в стильной черной одежде, и я в своих серых штанах и вязаной кофте в тусовку не вписываюсь, и все это понимают, а мне все равно. Надо потом что-то делать с имиджем. На поминки не останусь и сумочку с целлофановым пакетом с собой не взяла. Кошке куплю йогурт на обратном пути. Если мне дадут уйти отсюда.
— Ужасно… Сердце… Борис… Ему было всего тридцать семь лет…, - доносились обрывки шепота с разных сторон.
Нет, ну за державу точно обидно! Что ж в стране так мужики-то поистаскались?! Тридцать семь?! Я думала, что он намного старше! И взгляд у него был как у столетнего!
Вход в траурный зал мне преградили охранники. Показала открытку-приглашение, она не подействовала. На меня вообще все смотрели как-то очень странно, будто волк на ягненка, который «в жаркий день пошел к ручью напиться». Пришлось продемонстрировать охране перстень на пальце. Тогда только пропустили, и чуть не кланялись. Дверь за мной закрыли, отрезав от остальной массы приглашенных.
В темном траурном зале на постаменте установлен гроб, я только мимолетный взгляд туда бросила. Бориса не узнала, череп, обтянутый желтой пергаментной кожей. Смерь его изуродовала.
Возле гроба, разделившись на две группы, стояли люди. Елизавета сильно выделялась на их фоне прической и шляпкой с черными перышками. И платье у нее пышное, как у невесты, только черное. Глория за ее плечом, в очень коротком платьице и на шпильках. Тоже в черном. Замкнутая вся такая, а Елизавета радостная.
Вот сейчас я кому-то буду пакостить. С большим даже удовольствием, хоть это и не мой стиль.
— Ты?! — громко крикнула Елизавета, когда я нагло подошла к гробу.
Остальные повернули к ней головы, она прикусила губу, явно не сдержалась, вышла из образа. Но к Глории все-таки повернулась с разъяренной рожей, и с видом: «а с тобой мы еще поговорим». Глория и глазом не моргнула. Только подвинулась на шаг к выходу, если драпать придется. Меня никто не ждал, а Елизавета меньше всех.
Люди, замерев, стояли по обе стороны от гроба. Видимо, самые близкие родственники, или самые титулованные приглашенные. Ну, я тоже не с помойки, я — доктор наук. Одна группа настороженная, а другая, с Елизаветой во главе, держалась вызывающе, хоть их и было меньше. И все они уставились на меня подозрительно сверкавшими глазами. Странное здесь освещение.
— Всем соболезную, — равнодушно сказала я и поняла, что сейчас они все на меня кинутся, и, наверное, выгонят. Поэтому поторопилась произнести, вытянув вперед руку: — Меня пригласил Борис. Он мне отдал перстень, просил вернуть в пятницу. К сожалению, я не смогу вернуть ему. Думаю, Борис бы не стал возражать, если я отдам перстень новому владельцу.
Елизавета надменно улыбнулась и сделала шаг ко мне. Я к ней подошла. Она скривила губы, глядя на окружающих, и уже протянула ко мне руку, когда я одним движением сдернув перстень, сунула его на палец Глории. Она удивленно оскалилась на меня, загородив от всех.
— Носите на среднем пальце левой руки и не снимайте, — шепнула я ей ровно за миг до того, как у гроба начался бедлам.
Елизавета что-то заорала, все вокруг заметались, а я даже не думала, что мне станет так больно, когда я сниму перстень, наверное, что-то себе этим перстнем сдавила. В глазах потемнело, но я все же поняла, что надо отсюда уходить, пока про меня не вспомнили. По стенке добралась до выхода, шатаясь, заметила только, как обе группы кинулись друг на друга, и ворох смятых фатиновых юбок Елизаветы на полу у гроба.
В большом общем зале с венками все тоже заорали, охрана что-то закричала, а я сбежала в общем шуме.
Сначала пешком шла по дороге, потом попутку поймала, довезли до метро. Домой добралась просто на энтузиазме, здоровья уже не осталось.
Проснулась ночью, рядом Дмитрий сидит. Ничего спросить не успела, он сам ответил:
— Ты дверь не закрыла, я вошел. Вообще-то надо закрываться, а то мало ли кто в дом залезет.
Я хотела сказать ему, чтобы убирался, но он опять опередил:
— Не уйду, не проси. Тебе плохо? Я же вижу. Выпей вот это, легче станет!
Заставил выпить что-то из кружки, и я после этого вообще выключилась.
Очнулась в машине. Пристегнута ремнем безопасности на сидении рядом с водителем. За рулем Дмитрий, очень довольный, непонятно отчего.
— Привет, проснулась?
Ну, у меня от таких дел речь отнялась, а он не смущался:
— Я с твоей мамой познакомился! Позвонил ей в пять утра по твоему телефону, номер вбит. Ты не против?
Конечно, я против, но это уже не имеет значения.
— Твоя мама сразу приехала, когда я ей сказал, что ты больна. Она тебе даже сумку собрала сама, в багажнике сумка.
— Зачем? — сухими губами произнесла я.
— Так я же ей сказал, что мы едем ко мне в гости. Собирались, мол, с вечера, но тебе поплохело.
— И она поверила? Что сказала о том, что я в отключке?
— Ничего не сказала, я ей показал снотворное, которое тебе дал. Она даже обрадовалась, что ты всю дорогу спать будешь.
