Антон Леонтьев - Звездный час по тарифу
– Смотри не передумай! Он этого не любит!
– Кто – он? – произнесла Лизонька. Ворожея указала на темный угол – блюдца превратились в пульсирующие кровью суповые тарелки.
– Он – наш хозяин, – проквакала старуха.
В ее руке неведомо каким образом оказалось белое куриное яйцо. Она провела им по голове Лизоньки, и та ощутила резкую боль. Она вскрикнула, а старуха удовлетворенно заметила:
– Вот она, бесовская сила, которая сидит в тебе! Ничего, потерпи, потерпи...
Боль нарастала, Лизонька задрожала и повалилась на пол без чувств. Когда она пришла в себя, то увидела старуху, которая замерла около стола над миской. Она разбила яйцо, и его содержимое потекло в миску. Но вместо белка и желтка Лизонька увидела кровавые сгустки и черные перья.
– Вот оно, твое проклятие! – сказала старуха. Она щелкнула пальцами, и коты с урчанием подбежали к ней, вскочили на стол и принялись лакать кровавое месиво из миски. Прошло несколько секунд, и твари проглотили содержимое яйца.
– Дай мне свой нательный крест! – потребовала старуха, и Лизонька безропотно ей подчинилась. Она слышала, как в углу что-то стонет и ворчит, но она боялась взглянуть туда. Старуха вырвала у нее из руки нательный крестик, который Лизонька носила с самого рождения, поднесла его к одной из свечек и забормотала чудные заклинания. Металл зашипел и вспыхнул, как будто крестик был не из серебра, а из бумаги.
Старуха подошла к Лизоньке, склонилась над ней и ловким движением вырвала у нее локон волос. Лизонька вскрикнула, старуха пробормотала:
– И пусть боль вернется к тому, от кого она пришла!
Она швырнула волосы в миску, кинула вслед обугленный крестик, смачно плюнула. Коты закружились вокруг хозяйки с утробным мяуканьем. Старуха схватила миску, затрясла ее и, приплясывая, принялась выкрикивать ужасные слова. Лизонька слышала, как с каждой секундой ворчание и сопение за ее спиной нарастает – нечто с огромными красными глазами, притаившееся в углу, пришло в движение. Старуха, как сумасшедшая, вертелась с миской, вокруг нее черной каруселью кружила стая визжащих котов, и вдруг из миски повалил густой черный дым и снопы красных искр. Лизонька закричала, а ворожея приговаривала:
– Сдохни, сдохни. Сдохни, старый черт, сдохни, сдохни, сдохни...
– Прекратите! – прошептала Лизонька, но старуха, казалось, не слышала ее.
Темп ее безумного танца усилился, Лизонька не могла разглядеть ни лица старухи, ни котов – все слилось в один столб, из которого валил дым и снопы искр.
Лизонька слышала шаги, которые раздавались за ее спиной. Они были странные – как будто тот, кто приближался к ней, хромал. Или, возможно, у него была костяная нога. Лизонька затаила дыхание, в комнате внезапно стало холодно, как будто они оказались на морозе, изо рта у нее повалил пар.
– Сдохни-сдохни-сдохни-сдохни! – выла старуха.
Лизонька захотела подняться, но не смогла, словно неведомая сила удерживала ее на полу. Раздался треск, столб, в который превратилась старуха с котами, засиял призрачным зеленоватым светом, на потолке всеми цветами радуги воссияла точка, которая с каждым мгновением разрасталась. Лизонька уже не знала, явь ли это или видение.
– Сдохни-сдохни-сдохни-сдохни, старый черт!
Шаги за спиной стихли. Лизонька чувствовала, что рядом с ней стоит кто-то огромный и могучий. Этот некто шумно дышал, и Лизонька ощущала нестерпимое зловоние, которое заполняло комнату. Она боялась пошевелиться. Вдруг на плечо ей легло что-то тяжелое и косматое. Лизонька скосила глаза и увидела лапу, покрытую черным мехом, как у медведя, но гораздо больше, с длинными черными когтями. Она закричала и столкнула лапу с себя, а затем потеряла сознание.
Когда Лизонька пришла в себя, то увидела, что лежит на лавке. Видение (или явь?) исчезло – над ней склонилась старуха. Лизонька в испуге обвела комнату взглядом – исчезло и нестерпимое сияние на потолке, и красноглазая фигура в углу.
– Он принял наш дар, – сказала старуха с ехидной улыбкой. – Жди новостей!
Лизонька испытала дикий ужас, она подскочила с лавки и бросилась к двери. Коты бросились врассыпную, женщина вылетела в сени и побежала прочь, на улицу, где ее ждал экипаж.
По дороге домой она пыталась припомнить – произошло ли все то, чему она стала свидетельницей, на самом деле или только в ее воображении? Ведь зайдя в комнату, она почувствовала аромат сожженных трав – может быть, надышавшись курений, она вообразила невесть что? Или чудовище, которое приблизилось к ней из угла и положило на плечо косматую лапу, было реальным?
Лизонька ничего не рассказала мужу, сочтя, что он не только не поймет, но и будет постоянно попрекать ее этим бездумным, с его точки зрения, поступком. Самдевятов свято верил в силу технического прогресса, в церкви бывал только по воскресеньям, и то для того, чтобы себя показать и на других посмотреть, Библии не читал, а в колдовство и силы ада не верил, считая это предрассудками и легендами первобытных людей, восторгаясь теорией о происхождении видов мистера Чарльза Дарвина и политэкономической критикой герра Карла Маркса.
Через неделю Лизонька получила письмо от одной из старших сестер. Та сообщала, что старый граф Белогорский внезапно скончался два дня назад – Порфирия Порфирьевича обнаружили мертвым в саду. Он лежал, уткнувшись лицом в землю. Врачи констатировали обширный инфаркт, что вполне естественно – старику было за семьдесят, и он налегал на спиртное.
Лизонька срочно выехала в родное поместье, желая успеть на погребение папеньки. Самдевятов отказался сопровождать ее, сославшись на то, что не может отлучиться из Петербурга. Лизонька успела вовремя – когда ее коляска подъехала к крыльцу особняка, гроб с телом графа как раз выносили.
Едва Лизонька ступила на землю, как произошло непредвиденное – один из гробовщиков оступился, и гроб едва не упал. По толпе крестьян, которые пришли проводить в последний путь своего бывшего хозяина, пролетел встревоженный гул. Лизонька услышала:
– Плохой знак!
Кто-то добавил:
– И все произошло, когда приехала молодая барыня...
Порфирия Порфирьевича отпевали в старой покосившейся церквушке, которая примостилась около старинного кладбища, где покоились практически все представители графского рода Белогорских.
Лизонька, стоявшая у гроба, была одурманена песнопениями, монотонным чистым голосом священника, ароматом горящих свечей и ладана. Она любила папеньку, но не ощущала потери. Старик лежал в гробу – бледный, с заострившимся носом и сцепленными на груди руками. Лизонька время от времени посматривала на графа и вспоминала посещение ворожеи. Та наслала порчу на папеньку, а спустя всего несколько дней он умер. Случайность это или между этими событиями имеется связь?
Лизонька слышала шепот за своей спиной, находившиеся в церкви люди, в основном крестьяне и мелкопоместные дворяне-соседи, тихонько переговаривались, и молодая женщина не сомневалась, что темой их пересудов является она. Лизонька разительно переменилась за те два года, что жила в Петербурге и не виделась с папенькой. Из взбалмошной, наивной девицы, головка которой была вечно забита волшебными сказками и несбыточными желаниями, она стала уверенной в себе, вальяжной и одетой по последней моде столичной дамой.
Заупокойная служба завершалась, и Лизонька подошла к гробу, чтобы одарить папеньку последним поцелуем. Лизоньке стало невыносимо горько, она склонилась над облаченным в старинный, шитый золотом военный мундир и вдруг отпрянула с громким криком.
Правое веко трупа внезапно распахнулось, обнажая мутноватый кровавый глаз. Лизонька перекрестилась, к ней заспешил старенький седой доктор, который принимал роды у ее матери и был ангелом-хранителем всех дворянских семейств в уезде последние сорок пять лет. Лизонька дрожащим голосом, удерживая около глаз батистовый платочек, спросила, что произошло. Доктор успокоил ее:
– Мадам, такое бывает... Видимо, тело вашего папеньки, оказавшись в церкви, где температура выше, чем на улице, из-за горящих свечей, реагирует на потоки теплого воздуха.
Лизонька с опаской вновь склонилась над гробом и приложила губы к холодному мраморному лбу. Ей вдруг показалось, что тоненький, едва слышный, дребезжащий голосок, так похожий на отцовский тенорок, прошептал:
– Доченька, я знаю, что это была ты! Ты убила меня, Лизонька! Убила меня, своего отца! Но это принесет тебе несчастье! Проклятие останется на тебе и твоих потомках!
Вскрикнув, Лизонька отпрянула от гроба. Батистовый платочек выпал у нее из рук и приземлился на пол. Она, дрожа, отошла от гроба и заметила, что у мертвеца были открыты оба глаза – и левое веко тоже задралось. Создавалось впечатление, что старый граф лежит в гробу и ухмыляется, наблюдая за процедурой собственных похорон. Лизонька никак не могла отделаться от ощущения, что папенька следит за ней. Неужели мертвец в самом деле... прошептал что-то? Или это была ужасная галлюцинация?
