Джеймс Паттерсон - Гонка на выживание
Глава шестьдесят пятая
Учитель шел по Десятой авеню, ища взглядом такси, и оказался возле бара, перед которым стояло декоративное тележное колесо и был припаркован ряд мотоциклов «Харлей-Дэвидсон». Из дверей лилась грустная ирландская песня «Улицы Нью-Йорка». Все еще опечаленный после «похорон», он решил войти.
Пожалуй, ему требовалось именно этого — выпить.
У молодой женщины за обшарпанной сосновой стойкой были руки футболиста и металлические кольца, продетые под кожу в разных частях лица.
Учитель заказал «Будвайзер» с порцией виски «Канадиан клаб» и кивнул группе металлистов, провожающих товарища на пенсию в затененной задней комнате.
Поданное виски Учитель сразу же выпил. «За тебя, малыш», — подумал он, сдерживая подступившие вновь слезы.
И принялся за вторую порцию виски и пиво, когда по телевизору стали передавать новости о маньяке-убийце. Он хотел было попросить барменшу усилить звук, но передумал. Ни к чему привлекать к себе внимание.
— Чертовы полицейские, — раздался грубоватый голос рядом с ним. Учитель повернулся и увидел здоровенного металлиста с налитыми кровью глазами и длинными рыжими волосами. — Вот вам идея, фараоны. Почему бы не оторвать от стульев свои толстые задницы и схватить этого психованного сукина сына?
— Психованного? — переспросил Учитель. — По-моему, нервного. Этот человек убирает только богатых, зажравшихся мерзавцев. Он вроде виджиленти[11]. Помогает этому городу. Что тут плохого?
— Виджиленти? Ты кто такой? Его пресс-агент? — злобно спросил татуированный. — Урод, я тебе из морды блин сделаю, клянусь Богом. Ты небось такой же псих, как и он.
— Господи, о чем это я? — в досаде схватился за голову Учитель. — Я только что с похорон. До сих пор сам не свой. Ты прав. Прошу прощения. Нехорошо шутить об этой трагедии. Давай угощу тебя пивом.
— С похорон, говоришь? Тяжелое дело, — смягчился здоровяк.
Учитель жестом заказал Владычице колец еще два пива. Когда она подала бутылки, он поставил одну перед металлистом, сделал вид, будто оступился, и с грохотом повалил табурет на пол.
— Надо же, — пробормотал Учитель. — Извини. Наверное, я выпил лишнего.
— Да ладно тебе, приятель! — Металлист нагнулся, чтобы поднять упавший табурет.
Учитель разбил бутылку о затылок татуированного, сбив его на пол, а второй ударил по ошеломленному лицу. Окровавленный человек едва успел застонать, как Учитель положил его предплечье на перекладину для ступней и сломал свирепым ударом ноги. Звук был таким, словно два биллиардных шара ударились друг о друга.
«Вот и не привлек к себе внимания», — подумал он, пятясь к выходу.
— Повторяй за мной, рыжий, — крикнул он от дверей. — Не психованный, просто нервный.
Глава шестьдесят шестая
Спецназу потребовалось пять минут, чтобы обследовать дом Бланшеттов. Обойдя со Стивом Рено все входы и выходы, мы решили переодеть одного полицейского консьержем, другого поставить в гардеробе вестибюля и посадить группу захвата в машине наблюдения на другой стороне улицы возле парка.
Трижды удостоверившись, что ловушка расставлена, я назначил Рено главным и решил сделать то, в чем давно назрела необходимость.
Солнце клонилось к горизонту над Нью-Джерси, когда я поставил машину у Риверсайд-парка, за своим домом. Прошел по тропинке, пересек заброшенную бейсбольную площадку и опустился на корточки возле молодого дубка на обращенной к Гудзону поляне. Подобрал несколько окурков, пустую бутылку из-под «Аквафины», бросил их в принесенный пакет и сел.
Это деревце мы посадили с детьми, когда умерла моя жена, Мейв. Похоронена она на кладбище «Гейтс оф Хейвен» в Уэстчестере, однако всякий раз, когда требовалось поговорить с ней, что бывало довольно часто, я приходил сюда. Просто сидел, и вскоре начинало казаться, что она здесь, со мной — только я не вижу ее, как бывало на бесчисленных пикниках, которые мы устраивали с нашей невероятно разношерстной командой.
Оглянувшись на дом, я заметил в кухонном окне двоих своих детей. Очевидно, Шону и Бриджит. Может быть, они тосковали по маме, так же как я. Хотели, чтобы она была здесь, заботилась о них, подбадривала, наводила порядок.
Я помахал им рукой. Они помахали в ответ.
— Мы держимся, малышка, — сказал я. — Не слишком хорошо, но что делать? И я люблю тебя, если это может служить утешением.
Когда я поднялся в квартиру, Мэри Кэтрин встретила меня у двери. Что-то стряслось. Я видел тревогу в ее обычно стоических голубых глазах.
— МК, — спросил я, — что случилось?
— Симус, — мрачно ответила она.
Я последовал за ней в мою спальню. Симус лежал на кровати поверх покрывала. Глаза его были закрыты, и выглядел он бледнее, чем обычно. Я подумал было, что он мертв. Потом он хрипло закашлялся, его впалая грудь сотрясалась под облачением священника с застежкой сзади.
«О Господи, — подумал я. — Плохо дело». Он все-таки заразился у нас гриппом. Для старика восьмидесяти с лишним лет это очень опасно. И внезапно я понял, как глупо было его вызывать. На миг меня охватила паника. Как быть, если я потеряю и его?
«Да все равно ты скоро его потеряешь, — прошептал на ухо злобный голосок. — Разве не так?»
Я отогнал эту мысль, пошел в кухню и взял из шкафа бутылку «Джеймсона». Налил на два пальца в хрустальный стакан, добавил горячего молока и сахара.
— Спаси тебя Бог, парень, — проговорил Симус, отпив несколько глотков. — Теперь помоги мне встать с кровати, и я отправлюсь домой.
— Только попробуй выйти отсюда, старик, — сказал я. — Лежи и допивай свое лекарство, а я вызову «скорую помощь».
Глава шестьдесят седьмая
Я все еще стоял над Симусом, когда вбежал мой старший, Брайан.
«Что еще?!»
— Папа! Мэри Кэтрин! В кухне! Скорее!
Я выбежал за ним в коридор. В кухне стояла полная темнота. Только затемнения нам и не хватало. В здании довоенной постройки электропроводка приходила в негодность, как и все остальное. Из-за нее мог начаться пожар. Я принюхался, нет ли дыма, соображая, куда положил предохранители.
— Ура! — закричали дети, когда вспыхнул свет.
На кухонном столе стояли две тарелки с пиццей и миска с салатом. Трент разливал диет-колу, перекинув через руку кухонное полотенце, словно сомелье ростом трех с половиной футов.
— Минутку. Вам положено быть в постелях, — сказал я, когда нам с Мэри Кэтрин велели сесть. — Откуда столько грязной посуды?
— Папа, остынь. Мы обо всем позаботились, — заверила Джейн, придвигая мне стул. — Нам уже лучше. Мы решили, что вам с МК тоже нужно отдохнуть. Вы перетрудились и должны немного расслабиться.
Когда мы поели, кофе был готов, и нас повели в гостиную.
Дальнейшее было просто невероятно. Дети включили пылесос. Игрушки и книжки с пола и мебели вернулись на положенные места. Один из моих весельчаков, оттирая влажным бумажным полотенцем пятно рвоты, затянул песню «Это нелегкая жизнь» из фильма «Энни», остальные подхватили.
Я сидел на старом диване, потягивая слишком сладкий кофе, и грудь моя наполнялась радостью. Мейв скончалась, но совершила чудо. Все лучшее в себе — чувство юмора, любовь к жизни, способность заботиться о других — она каким-то образом передала моим несмышленышам. Я понял, что эта ее часть никогда не умрет. Ее просто невозможно отнять.
— Папа, перестань! Мы хотим порадовать тебя, — огорчилась Джулия.
— О чем ты говоришь? Я в полном восторге, — сказал я, утирая слезы. — Это просто пайнсол. Он всегда раздражает мне глаза.
Глава шестьдесят восьмая
Время близилось к восьми вечера, когда я подъехал к дому Бланшеттов на Пятой авеню. Поставил машину возле гидранта на стороне Центрального парка и, перед тем как перейти улицу, приветственно постучал в окно арендованного фургона, откуда вели наблюдение спецназовцы.
Мой приятель Пети помахал мне рукой. Теперь у него был новый партнер. Я усмехнулся, увидев лицо под смешной зеленой шляпой. Это был лейтенант спецназа Стив Рено.
— Добрый вечер, сэр. Можно привести вам психа? — коснулся он полей шляпы рукой в белой перчатке.
— Было бы здорово, — сказал я. — Не появлялся?
— Пока нет, но я получил десять долларов чаевых. Майк, ты знал, что Бланшетты сегодня вечером устраивают сбор средств на благотворительные цели? Какой тут смысл, если у этого типа единственная радость в жизни — убирать несметно богатых ньюйоркцев?
Я был ошеломлен.
— Ты не шутишь? Сбор средств? Пети, это правда?
Консьерж кивнул.
— Он готовился несколько месяцев. Отменять уже поздно.
Я покачал головой, не в силах поверить.
— Неужели они не поняли, что зять-психопат не шутит? — сказал я, направляясь к лифту. — Они ведь уже знают, что их дочь и внучки зверски убиты.