Екатерина Островская - Охотник желает знать
Алексей достал мобильник и стал просматривать записи в телефонной книжке. Собственно говоря, кому и что он собирается рассказать, какой бедой поделиться? Поведать о том, что его невеста спала со своим начальником и его приятелями? Чего он вообще ждет от разговора – чтобы его пожалели и посочувствовали и сказали, какая плохая Марина? Но ему нужно совсем другое. Знать бы точно, что именно…
Майор посмотрел на экран мобильника, увидел имя «Наташа» и машинально нажал кнопку.
– Простите, – сказал Алексей, когда услышал ее голос, – случайно позвонил. Хотел поговорить с кем-нибудь, а потом понял, что уже поздно.
– Можно и со мной поговорить, – предложила Наташа, – я пока спать не ложусь.
Надо сразу было отказаться, но Гречин растерялся, не зная, что делать. Не разговаривать же с малознакомой девушкой о том, что вообще должно остаться тайной? Ему бы просто побыть в обществе, где можно отвлечься, и хотя бы на короткое время позабыть о том, что случилось.
– Если вы дома, – продолжила Наташа, – то выходите во двор, я сейчас подойду. Вы согласны?
– Лучше я встречу вас у вашего подъезда, – ответил Гречин.
Он не подошел, а подъехал. Припарковал «Камри» за насквозь проржавевшей «копейкой» и вышел из машины. Вскоре из подъезда вышла Наташа и сразу заговорила:
– Мне ужасно неудобно, что я так и не отблагодарила вас за то, что вы меня спасли. С перепугу, наверное.
– «Спасибо» сказали, и достаточно, – отмахнулся Алексей. – Какая еще может быть благодарность?
– Надо было в гости вас с вашей невестой пригласить. Пирог бы испекла, рассказала ей, какой вы герой. Она бы гордилась вами.
Гречин ничего не ответил. Какое-то время они шли молча.
– А о чем вы хотели поговорить? – спросила девушка.
– Утром сегодня дождь обещали. День прошел, вечер кончается, а дождя все нет, – резко сменил тему Алексей.
– И все же заметно похолодало.
– Может, и покапает ночью, – предположил Гречин. И наконец решился: – Я о другом хочу спросить. Только ничего такого не подумайте, мне вдруг, без всякой связи, вспомнился ваш рассказ о домогательствах на работе, после чего вам пришлось уволиться. Ваши начальники или не ваши, а вообще те, кто подобными вещами занимается, сами-то понимают, что их требования противозаконны? Между прочим, статья сто тридцать третья Уголовного кодекса.
– Они менее всего думают о наказании. Считают, что законы пишут для других. К тому же подчиненные вряд ли обратятся в суд. Все с детства знают: с сильным не борись, а с богатым не судись. И начальники тоже это знают. Вот подчиненным и приходится выбирать: увольняться или уступить домогательствам, после чего возможно повышение. Мне именно так и обещали.
– Сначала намекнули, что будут совместные командировки? – напомнил Гречин.
– Если честно, мне казалось, что от поездок удастся отговориться: скажу, что у меня ребенок маленький, мама не совсем здорова. А когда однажды мне напрямую предложили поехать за город, да еще вместе с клиентом компании, я отказалась. Мало того, мой начальник стал уговаривать, сказал, что с первого взгляда я ему понравилась, и теперь он рассчитывает на длительные отношения, а потому меня ждет стремительный карьерный рост. Я ответила, что лучше уволюсь. И тогда шеф просто сказал: «Пошла вон, дура!» Я выскочила из кабинета, забежала за свою секретарскую стойку и расплакалась. Не из-за потери работы, конечно, просто меня в первый раз так унизили. Тут одна из сотрудниц подошла, поняла все сразу, обняла и говорит: «Ты подумай, дурочка. Мы все через это прошли. Ничего страшного. А Виталий Степанович заботится о нас, помогает, если мы просим. Только не надо злоупотреблять его добротой».
– Виталий Степанович? – удивился Алексей. – Не Колосков, случайно?
Наташа кивнула.
В этот момент порыв ветра принес первые капли дождя.
– Надо же! – не мог прийти в себя Гречин. – Колосков и здесь подсуетился!
– Вы его знаете? – удивилась теперь Наташа.
– Знаю, что он большая сволочь.
Пошел дождь. Начался неожиданно – как будто небо внезапно прохудилось. Сначала крупные частые капли застучали по крышам, по деревьям, по асфальту, прибивая дневную пыль, а потом хлынули потоки. Гречин почувствовал, как мгновенно пропитавшаяся водой рубашка прилипла к телу. Посмотрел на такую же мокрую Наташу, по лицу которой текли ручьи, и скомандовал:
– Побежали!
Взял девушку за руку и поспешил к ее дому, который, как и весь город, исчез в густой серой хмари. В подъезд они заскочили промокшие до костей.
– То есть вы работали в финансовой компании «Веста»? – уточнил Алексей, стирая ладонью влагу с лица.
– Чуть больше месяца, – кивнула Наташа.
– А потом на ваше место пришла подруга?
Наташа снова кивнула.
Алексей уже все понял, но все равно спросил:
– Ее звали Марина?
– Да, – ответила девушка.
– Дело в том… – Гречин усмехнулся. – Дело в том, что Марина и есть моя невеста. Теперь уже бывшая, правда.
– Мне очень жаль, – прошептала Наташа, – если вы поссорились из-за меня, из-за моего рассказа. Простите, ради бога. Вообще Марина хорошая девушка, не надо ее в чем-то подозревать.
– Все нормально, – ответил Алексей. – Она сама хозяйка своей судьбы. На пироги не претендую, но обсохнуть-то у вас можно?
Они сидели за кухонным столом и пили чай с пирожками. Рубашка и брюки Гречина сушились на веревке в ванной, а сам Алексей, завернувшись в синюю махровую простыню, прихлебывал уже вторую чашку и разглагольствовал:
– Не помню, чтобы кого-то на моей памяти осудили по сто тридцать третьей. Я-то другими преступлениями занимаюсь, но от знакомых следователей слышал, что заявления от девушек о домогательствах на работе поступали, только до суда дела не доходили. Насколько мне известно, их закрывали по соглашению сторон. Но те случаи были не совсем такие. Секретарши, устраиваясь на работу, сами провоцировали своего начальника, соблазняли его, что ли… Пока мужчина выполнял все их требования, они молчали, а когда уже не мог удовлетворить их возраставшие материальные претензии или пытался прервать отношения, тогда девушки неслись с заявлением в милицию. Причем одна из них в течение года принесла даже два, написанные как под копирку, – заявительница не удосужилась даже текст чуть-чуть изменить. Первое было на одного начальника, а второе на другого – уже со следующего места работы. Тоже секретарской. На мой взгляд, сто тридцать третья статья очень мягкая, как и весь наш кодекс, в качестве наказания там возможны штраф, исправительные работы или заключение до двух лет. Выбирает суд. Но, как правило, состоятельный человек, против которого выдвинуто обвинение даже по более серьезной статье, отделывается штрафом, для него копеечным, нищий же садится на полный срок за какую-нибудь ерунду.
– А почему так? – спросила Наташа.
– Потому что законы наши сочиняли люди не бедные и на всякий случай примеряли каждую статью на себя.
– Вы серьезно?
– Шучу, – ответил Гречин.
– Алексей, а чем вы на работе занимаетесь? – спросила Наташа.
– В кабинете сижу целый день, бумажки перекладываю с места на место, – соврал Гречин. Потом подумал и сказал: – Наташа, мне кажется, мы не в последний раз видимся. Может, перейдем на «ты»?
Глава 19
Утром он отжимался от пола, когда Наташа постучала в дверь комнаты, где ночевал ее гость, и, даже не пытаясь заглянуть, сообщила:
– Алексей, семь тридцать, как вы и просили. То есть как ты просил.
– Спасибо! – крикнул Гречин. И продолжил вполголоса считать: – Сорок четыре, сорок пять, сорок шесть…
Каждое утро майор отжимался от пола пятьдесят раз, потом приседал по двадцать раз на каждой ноге, после чего комплекс утренней гимнастики заканчивался. Он шел в душ, чаще всего с Мариной вместе. Но теперь началась новая жизнь, и потому Алексей решил отжаться шестьдесят раз. Потом поприседал немного, завернулся в махровую простыню и выглянул в коридор. Его брюки и рубашка, высушенные и выглаженные, висели на плечиках на ручке двери комнаты.
– Спасибо, Наташа! – крикнул Гречин.
И услышал в ответ:
– Завтрак готов. Иди умывайся скорее.
Обычно Алексей ел по утрам то, что готовила Марина, пока он занимался утренней гимнастикой: яичницу с ветчиной или сосиски. Себе его невеста насыпала в чашку мюсли или варила горстку дикого риса. Рис был почти черный, но Марина уверяла, что вкусный, а главное – препятствует образованию жировой прослойки (каковой у нее вроде никогда и не было). Гречин вспомнил об этом сейчас и вдруг сообразил, что вспоминает спокойно, без боли и раздражения. Подумал: «Уехала или нет?» Посмотрел на часы и решил, что Марина, вероятно, только что проснулась, если вообще смогла заснуть. Хотя, наверное, смогла. Сам-то он спал как убитый.
Перед завтраком Алексей позвонил Бурцеву и предупредил, чтобы тот ждал возле кафе, где отмечали начало его отпуска. Договорились встретиться ровно в десять.
