Андрей Молчанов - Брайтон бич авеню
Новый удар в голову.
- Говорить, падла, будешь?..
Фридман кивнул.
Вновь грубо, рывком отодрался пластырь.
- Твоя взяла, - прохрипел Валерий. - Только без утюгов...
- Струсил? - Смешок с издевкой.
- Нет... Но... дай час на раздумье.
- Что?! - Опять удар. - Финтить вздумал?
Фридман хотел выругаться, но вдруг почувствовал, что язык не повинуется ему. И с настороженным, внезапным пониманием уяснил какое-то новое и необратимое состояние, захватывающее все его существо...
Исчезла будто бы в никуда боль, сознание стало прозрачным и как бы отдельным от него...
- Ма-а-ри-и-на! - услышалось из ватного, туманного далека испуганное и злобное одновременно. - Сюда давай! Чего-то с ним... это...
А потом раздался грохочущий, нарастающий звук. И кошмар кончился.
...Был тихий, закатный час пасмурного дня. Валерий стоял, облокотясь на крашенные серой краской поручни набережной, рядом с тупиком Кони-Айленд-авеню. Океан накатывал ленивую волну на серый песок широкого пляжа. Откормленные, как домашние гуси, чайки прохаживались степенно у самой кромки воды.
А грохочущий звук принадлежал поезду, серебристой дугой скользнувшему по эстакаде над Брайтоном, в дымно-розовом небе вечернего Бруклина.
"Так значит... сбылось!" - обожгла томительно-радостная мысль.
Какая-то часть сознания еще сомневалась в реальности окружавшего Валерия мира, но тут же убедительно различил он морские запахи, лица прогуливающихся людей, даже ячеи сетки, отгораживающей теннисный клуб от улицы, частокол счетчиков парковочного времени на обочине тупика...
Он - в Америке. Да, сбылось. А что же за кошмар привиделся ему? Будто он связан, лежит в крови на полу, истязаемый... Ведь ему никогда не снились раньше кошмары, и вот же...
Мелькнул последний вагон поезда. Розовое небо становилось лиловым, неуклонно темнея. Темнея с пугающей быстротой. Уже и ночь... Теряются контуры домов, и ничего нельзя различить... Почему же столь скоро ты нагрянула, ночь, и почему ты таким осязаемо плотным, стремительным мраком наваливаешься на Нью-Йорк, на океан, на меня?..
МИХАИЛ АВЕРИН
Звонок Марины произвел на Михаила впечатление ошарашивающее, будто его пырнули ножом.
"Похитить Фридмана! Девки сошли с ума!"
Осев в кресло, он замер с закрытыми глазами и лишь через минуту вскочил, обожженный дотлевшей до фильтра сигаретой. Вновь замер, глядя отчужденно на заставленную аппаратурой комнату.
Вот он - тот день, когда все может перевернуться с ног на голову. Что же... этот день не застал врасплох Мишу Аверина. Спасибо Дробызгалову за предупреждение о вероятном аресте, спасибо американским "почтальонам" Бориса и Марины, доставившим ему ю-эс-эй-паспортишко и подтверждение, что ценности на руках у Фридмана действительно немалые, спасибо всем!
Он, Миша-Мордашка, много упредил, о многом позаботился. Красные червонцы превращены в зеленые, кубышка припрятана, есть ботинки с "бриллиантовыми" каблуками, да и чемоданчик со всем необходимым для дальней поездки заготовлен...
Вопрос: ехать ли сейчас к Марине на Большую Грузинскую?
О том, что Фридман мертв, он еще не знал, Марина умолчала о его смерти умышленно, надеясь на какую-то помощь со стороны брата в этой дичайшей, накаленной уже до предела ее же собственным психозом обстановке.
Напоследок решил проведать деда, сегодня с утра его не видел, как бы не занемог старик...
Свет в комнате деда не горел. Михаил раскрыл дверь, спросил громко:
- Спишь? - но ответа не получил.
Нажал на клавишу выключателя. И - мигом все понял. Старик был мертв. Видимо, смерть случилась еще прошлой ночью, а он, Михаил, только сейчас уясняет, что не слышал сегодня сквозь сон обычного громыхания кухонной посуды и неверного стариковского шарканья по паркету...
Подошел к умершему. Поцеловал деда в лоб. С горькой благодарностью и отчаянием. Подумал, не коря себя за цинизм:
"Вовремя, дед, ушел. Да и тяжко тебе было в живых".
И, погасив свет, покинул квартиру.
К дому Мавры подъезжать не стал, оставил машину в соседнем переулке. Поразмыслив, достал из подголовника сиденья спрятанный там "ТТ", что купил по случаю неделю назад. Послал патрон в ствол.
Сунул пистолет за ремень брюк. Мало ли что?.. Он не верил никому, допуская даже, что сообщницы могли затеять любую пакость и против него, ведь обстоятельства способны меняться с логикой внезапной и парадоксальной... А уж если затеяли что "ТТ" пригодится. И тогда, не раздумывая, разрядит он обойму и в сестру родную, мразь эту, теперь уже все равно...
В дверь позвонил, как условились: два длинных, два коротких.
Мавра открыла незамедлительно.
- Миша, караул... - прошептала, безумно на него взирая. Кончился он, сука, зараза, теперь хлопот... - Она закусила костяшку кулака, болью отгоняя подступающую истерику.
- Тихо ты, - брезгливо проронил Михаил, проходя в квартиру.
В гостиной увидел скрюченное на полу тело Фридмана с развернутым как бы в немом крике ртом, забрызганный кровью паркет...
На диване, уткнувшись лбом в крепко сжатые, белые от напряжения кулаки, безучастно сидела Марина.
- Ничего... не сказал? - кашлянув, равнодушно обернулся Михаил к Мавре.
- Сказал, уже вывез...
- Ну вы и даете, гестапо в юбках... - Михаил покачал головой. - Совсем охренели. Идиотки! Убили слона, и теперь не знаете, куда его закопать? Главное, сами ведь хотели "бабки" сорвать, без дележа, а не вышло - сразу "ау, Миша"! А чего теперь аукать? Чтобы труп вам помог закопать?.. - Он осекся, вытащив из-за пояса пистолет: в замке входной двери что-то заскреблось, после раздался отчетливый щелчок, и тут же в прихожую буквально влетели трое парней: плечистые, в одинаковых кожаных куртках, высоких, на толстой подошве кроссовках...
Михаил, мгновенно оттолкнув в их сторону Мавру, кувырком перекатился в соседнюю комнату, рванул на себя створку окна и, не раздумывая ни мгновения, спрыгнул с третьего этажа вниз, на газон.
Вскочил. Боль пронзила правую лодыжку, но, скрипя зубами, не выпуская из рук пистолет, он заставил себя побежать в сторону машины.
В голове мелькало: почему? как? Эти трое - из мафии, не милиция...
Сзади раздался шум двигателя приближающейся машины. Михаил коротко оглянулся через плечо, увидел черный "додж" с желтым номером, знакомую ему машину охраны Фридмана...
Значит, подстраховывался Валера, хотя и неудачно...
"Додж" двигался на Михаила, не тормозя и не отворачивая.
С абсолютным спокойствием, будто бы проделывал такое каждодневно, он спустил предохранитель и, присев на колено, пальнул из "ТТ" по передним колесам, четырежды переместив мушку...
"Додж" повело в сторону; перевалив бордюрный камень, машина с глухим хрустом под звон битого стекла уткнулась в стену дома.
Не теряя ни секунды, Михаил бросился к своему "Жигуленку". Повернул ключ в замке зажигания, и, пропищав пробуксовавшими на месте шинами, автомобиль понесся прочь.
Через десять минут, превозмогая нервную дрожь, Аверин звонил из телефона-автомата Дробызгалову.
- Привет, начальник! - произнес как можно беззаботнее. - У меня классные новости: Фрюша - твой со всеми потрохами... Детали - при встрече...
- Когда? - коротко вопросил Дробызгалов.
- Да хоть сейчас... Только машину в гараж надо поставить...
- Подъезжай к управлению, я жду... - В голосе оперуполномоченного звучало нескрываемое волнение.
- О, давай так... - озадачился Михаил. - Заеду за тобой, потом воткнем тачку в бокс и - ко мне. Чуть-чуть отдохнем. День был жуткий, стаканчик "мартини" мне бы не помешал... А тебе как?..
- Никаких вопросов.
- Тогда через пять минут спускайся вниз, я подъеду. А, вот что! Не забудь паспортишко мой...
- Паспорт - после дела, - отрезал Дробызгалов.
- Правильно. Но я хочу знать, врал ты или нет, когда утверждал, будто бы там стоит немецкая виза...
- Хватит трепаться... - Дробызгалова, видимо, стал раздражать этот слишком откровенный разговор по телефону. Распустил язык... Убедишься: за меня беспокоиться нечего!
Когда Михаил подъехал к управлению, опер уже стоял в ожидании на улице.
Присев рядом на переднем сиденье, протянул Аверину паспорт.
Михаил не торопясь изучил документ.
- Все в порядке? - Дробызгалов протянул руку. - Виза на целый год, не хухры-мухры. "Друзья народа" помогали... Давай сюда и выкладывай свои новости.
Со вздохом Михаил возвратил заветные корочки.
- Придем ко мне, все по порядку расскажу, - произнес он, держа курс в направлении гаража. - Знай самое главное: дело сделано.
- Надеюсь, - кивнул Дробызгалов.
У гаража Михаил остановился, не глуша двигатель.
- Я ворота открою... - Он вылез из-за руля. - А ты въезжай...
Дробызгалов покорно перебрался на переднее сиденье. Когда нос машины впритык придвинулся к стеллажу, заваленному барахлом и запчастями, Дробызгалов, с хрустом до упора подняв рычаг ручного тормоза, открыл дверь, намереваясь выйти из "Жигулей", но тут же и оцепенел под черным зрачком "ТТ", смотревшим ему в висок.
