Алексей Макеев - Жертва тайги
«Ну, этот хвостатый задохлик не в счет, – рассудил Антон. – Такого, случись схватиться, и соплей перешибешь. Зато второй!.. Этого здоровяка только издали гасить. Да и то из помповухи. Не дай бог в его грабки угодить. Такой тип кишки через уши выдавит».
Да уж, тут было от чего забеспокоиться. Сутулый насупленный верзила почти двухметрового роста, годков тридцати пяти, гляделся, не в пример задохлику, весьма серьезным противником. С таким, возникни конфликтная ситуация, справиться будет очень нелегко. Практически невозможно с голыми руками.
Он в распахнутой темной затасканной фуфайке с истертыми до бахромы, засаленными обшлагами. Под ней серый от грязи тельник, из глубокого выреза которого выставлена напоказ обветренная до красноты массивная безволосая грудь, бугрящаяся при малейшем его движении широченными продольными мышцами. Выпирающий треугольный кадык покрыт белесой щетиной. Черты лица от самой кромки глазных впадин были настолько крупными, что даже при его неслабых габаритах смотрелись несколько гротескно. Словно голова в пятнистой кепке со сломанным посередине бесформенным козырьком принадлежала совсем другому, еще более массивному туловищу.
«У него, наверное, пресс как у гориллы, – подумал Антон. – Такого и кувалдой хрен пробьешь. Взгляд цепкий и медленный, прямо как у дворового пса, пожившего, хватившего лиха на своем веку. Такого, видимо, ни на какие красивые россказни не купишь. Раскусит махом и все твои хитрые уловки вычислит в два счета. Если вдруг что не по нему будет, не по нраву ты ему придешься, то уделает походя, порвет без всяких сантиментов».
– Здорово, мужики! – громко, с какой-то щенячьей радостью, выдохнул очкарик, едва ступив на поляну. – Вот это да! Кто же вас так, а? Что у вас тут такое случилось-то? Кошмар какой-то!
Парниша подлетел к Антону, принеся с собой приторный запах какого-то недешевого одеколона. Он брякнулся на коленки, схватился за узел веревки, стягивающей ноги Антона, подергал, убедился в том, что узел не поддается, пригнулся и вцепился в него зубами.
– Подожди, Сережа, – остановил его напарник. – Успеешь еще. Давай-ка сначала прикинем хрен к носу, чтоб потом больших проблем не огрести.
– Каких еще проблем, Валерьяныч? – не оборачиваясь, пробормотал очкарик, продолжая суетливо возиться с неподатливым узлом.
– Погоди, сказал! – повысил тон верзила, и в голосе его ясно прозвучали металлические нотки. – Не пыли, сказал! Понял или нет?
– Хорошо-хорошо. – Задохлик моментально бросил свое занятие и откачнулся от Антона. – Я же не спешу. Ты что? Давай посмотрим.
Он вскочил, засеменил, затоптался на месте, словно по малой нужде горячо приспичило. Парень нервно переминал длинные бледные пальцы в узких вытянутых ладошках.
Старший неторопливо прошелся по поляне, притормозил у разоренного кострища. Внимательно посмотрел на глубокие, почти параллельные выбоины, оставленные картечью на земле и похожие на работу садовых граблей. Он задумчиво пожевал губами, приблизился к Ингтонке, опустился на корточки, приподнял его безжизненно обвисшую голову за подбородок, пытливо поглядел в расширенные зрачки и тут же отпустил.
Только потом здоровяк подошел к Антону, внимательно наблюдающему за всеми его перемещениями, и полюбопытствовал:
– Так что тут у вас было-то, а?
– Да что было?.. – медленно выговорил Антон, понимая, что каждое слово необходимо подбирать с особой тщательностью. – Поцапались вот немного с одним уродцем.
– Чего не поделили?
– Да мы и не делили вроде. Так просто, на пустом месте. Слово за слово.
– Ну-ну, бывает. – Валерьяныч окинул его ничего не выражающим равнодушным взглядом. – И откуда сами, такие красивые?
– Из города.
– Да это понятно, что не из деревни. – Но уточнять, спрашивать, откуда конкретно, он не стал. – А чего тут лазим-то?
– А ты прокурор, что ли?
Антон намеренно показал гонор и почувствовал, как струйка холодного пота потекла по спине.
«Только бы не переиграть где-то, не сфальшивить», – подумал он и заявил:
– А какого хрена я вообще должен тут перед тобой отчитываться?
После такого взбрыка Валерьяныч замолчал надолго. Антону показалось, что упоминание всуе прокурора его немало озадачило.
«Значит, правильно я ввернул, – удовлетворенно отметил он про себя, с небольшим напрягом, но все-таки выдерживая взгляд незнакомца, ставший вдруг пронизывающим, весьма заинтересованным. – Пускай теперь этот сморчок слегка пошевелит извилинами. Лишь бы только наживку заглотил».
– Ладно, развяжи его, – после недолгих, но непростых раздумий выдавил из себя Валерьяныч.
При этом он заметно нахмурился. Глаза здоровяка буквально съехались к переносице, а крутой короткий лоб испещрили глубокие складки.
Валерьяныч заметил, что очкарик опять норовит зубами вцепиться в неподатливый веревочный узел, и прибавил:
– Да ты херней-то не занимайся. На вот. – Он вытащил из бокового накладного кармана штанов китайскую раскладуху, нажал на кнопку, выщелкнул лезвие и бросил нож к ногам очкарика.
– Ага, понял. Я сейчас, – отозвался молодой. – В момент разрежу. Подожди-ка, парень. Я мигом. Тебя как зовут? Меня Сергеем, – выпалил он без единой паузы, на одном дыхании.
– Антон.
– Добро. Ну вот и все. Подожди, сейчас еще и руки освобожу. – Сергей резвым кузнечиком перепорхнул к Антону за спину.
Валерьяныч, отошедший было в сторону, снова подрулил к ним вплотную, посмотрел под ноги, нагнулся и поднял что-то с земли. Он поднес полураскрытую ладонь с тесно сомкнутыми толстенными пальцами к своему угреватому мясистому носу, на секунду заглянул в нее, прищурился и тут же заявил:
– Погоди-ка, Серега. Брось пока всю эту херотень. Иди-ка сюда. Ну, шустрей. Глянь, говорю.
Очкарик вскочил с земли, приблизился к напарнику, осторожно принял от него какой-то мелкий предмет, поглядел на него и удивленно вскрикнул:
– Ничего себе!
Антон увидел, что Сергей вертит в руке его талисман, попытался трепыхнуться, но ничего путного из этой затеи не вышло. Руки все еще были крепко стянуты за спиной.
– Да это же абзац полный, Валерьяныч! – захлебываясь от восторга, лепетал очкарик. – Точно такая же штуковина, как с Новогордеевки [74] ! Да, прямо один в один! Вот тут, видишь, такая же печатка на затылке! Только там стеатит [75] , а здесь что-то другое. Какая-то иная кварцевая основа. Чуешь, он даже теплый на ощупь? Ну и байда! Офонареть можно! Да ты представляешь себе, на сколько этот раритет потянет? Хоть примерно? В каких порядках?!
– Да, думаю, нехило, – почти нейтральным тоном, без особых эмоций ответил старший, поднял глаза на Антона и так же бесстрастно усовестил его: – А говоришь, что ничего не делили! Слово за слово, да? Зря ты так, ей-богу. Не люблю я этого.
Он забрал амулет у очкарика, завернул его в скомканную грязную тряпицу, когда-то, наверное, бывшую носовым платком. Потом Валерьяныч сунул вещичку во внутренний карман фуфайки и застегнул его клапан на пуговицу.
Антон промолчал и отвернулся. Да и что тут скажешь? Рассказывать, каким образом этот амулет ему достался, бесполезно. Все равно ведь не поверят. Да и вообще откровенничать ни с кем и ни в коей мере ему больше не хотелось. Зарекся накрепко. И так уже это боком вылезло.
Сергей освободил Антона от веревки. Тот откинулся на спину, крепко зажмурился и плотно стиснул зубы. Голова закружилась от резкого прилива крови, а в одеревеневшие конечности тут же въелась, вгрызлась такая невыносимая боль, как будто их не бечевой, а колючей проволокой обмотали.
Валерьяныч подождал с минуту, давая ему возможность немного прийти в себя. Потом он уцепил Антона за воротник штормовки, легко поднял одной ручищей и слегка потряс, прямо как морковку, выдернутую из грядки. Здоровяк вывернул все его карманы и тут же снова привязал бедолагу к дубку, но теперь уже в стоячем положении, немудряще набросав тугих веревочных петель от горла до лодыжек. Потом он подтянул к себе рюкзак и принялся тщательно изучать его содержимое.
В это время Сергей освободил от пут Ингтонку и положил его на траву.
Он начал поправлять повязку, сползшую набекрень, но вымазался в крови, брезгливо отдернул руку и проговорил:
– А с этим-то что? Ты видел, он без уха? Опупеть можно!
– Ты его обшмонал?
– Да. Больше ничего стоящего.
– Совсем пустой?
– Ага.
– Ну и пускай пока поваляется. С ним, я думаю, никакой замутени у нас не возникнет. И так уже, считай, ноги протягивает.
– Вы бы помогли ему, а? – попросил Антон.
– А чем мы ему поможем? – с ноткой сожаления в голосе пропищал очкарик.
– Да хотя бы повязку поменяли. У нас в рюкзаке есть бинт и зеленка.
– Хорошо. – Серега кивнул и вопросительно уставился на старшего.
Получив его молчаливое согласие, он бросился было фельдшерить, присел рядом с Ингтонкой, лежащим на земле, но так и застыл в нерешительности, сжимая в руке упаковку с бинтом. Очкарик не знал, с какой стороны подступиться к делу.
