Марина Серова - Русская мафия желает познакомиться
Со времени происшествия еще несколько полицейских покинули остров. Уехали почти все, кто занимался поисками тела Елизаветы, остались только морской патруль и охранники Рогозина, да еще инспектор, который всеми руководил. Инспектор быстро смекнул, что находится в прекрасном месте, где все устроено для безмятежного отдыха, буквально каждая мелочь предусмотрена, а услужливый персонал готов выполнить любое требование гостя. К тому же Рогозин велел относиться к полицейским как к гостям. Вследствие всех этих обстоятельств бравый инспектор находился у стойки небольшого прибрежного бара, где я его и нашла. Он дегустировал коктейли, наслаждался легким морским бризом и любовался видом на парк.
– Добрый день. Я искала вас, инспектор, а вы вот где, оказывается.
– Здравствуйте, Евгения. Честно говоря, я немного расслабился после обеда. Нужно заметить, что здесь замечательная кухня.
– И не только кухня, – невинным тоном добавила я.
– Да, наверное, – инспектор Смит правильно понял намек и виновато покосился на коктейль.
Я запоздало вспомнила, что явилась с просьбой, а в такой ситуации следовало бы немного прикусить язычок.
– Честно говоря, это мне нужно было искать вас, – сказал инспектор.
– Правда? Зачем?
– Пришла телефонограмма из управления. Готовы результаты анализов господина Рогозина. Судя по всему, в его организме действительно была приличная доза снотворного.
– Хорошо. Значит, моя догадка оказалась верна.
– Да, ваш клиент крепко спал в ту ночь не просто так. Но вы должны понимать, что кардинально этот факт ничего не меняет, и снять обвинения с Рогозина я пока не могу.
– Конечно! Ведь коварный манипулятор и убийца мог сам выпить препарат, – ядовитым тоном начала я, – и тем самым создать себе некое подобие алиби.
– В этом предположении есть рациональное зерно, – уперся полицейский.
– Вообще-то его нет. Но сейчас мне не хочется спорить и доказывать свою правоту, нас рассудят время и окончательные результаты расследования.
– Наверное, вы правы. Так зачем я вам понадобился?
– Мне нужно еще раз осмотреть коттедж Рогозиных. Разумеется, в вашем присутствии. Ведь я вас не слишком отвлекаю? – Я старалась, чтобы фраза прозвучала нейтрально, но намек все равно получился довольно прозрачным.
– Говоря откровенно, мне здесь больше нечего делать, так что я готов сопровождать вас. Только не могу понять, что же вы надеетесь там найти.
– Пока сама не знаю, – пожала я плечами, – наверное, то, что все мы упустили.
– Мои люди не допускают ошибок, правда. А вы опять хватаетесь за соломинку, Евгения.
– Если вам сложно, я могу и сама осмотреть помещение, только разрешите снять пломбы.
– Не стоит, лучше я буду вас сопровождать.
– Не доверяете?
– Заняться все равно больше нечем, – полицейский отодвинул недопитый коктейль и встал из-за стойки.
По дороге к коттеджу мы молчали. Инспектор Смит думал о чем-то невеселом или просто прислушивался, как переваривается его плотный обед. Мне же тем временем пришла одна мысль.
– Скажите, инспектор, вы говорили о телефонограмме. Это означает, что у вас имеется средство связи с полицейским управлением?
– Нет. Остров слишком далеко от материка, рации не работают на таком расстоянии. Поэтому у меня есть связь только с теми офицерами, которые находятся здесь, и, разумеется, с патрулем. Они докладывают каждые два часа о текущей обстановке. Но пока все без изменений, найти тело все еще не удалось.
– Понятно. Но тогда каким образом вы получили сведения об анализах Рогозина?
– Из лаборатории позвонили на спутниковый телефон администрации. Управляющий Алекс взял трубку, записал сообщение и принес его мне, – просто сказал полицейский.
Сначала я не могла вымолвить ни слова от возмущения, а потом разразилась гневной тирадой:
– Вы вообще в своем уме или нет?! Значит, говорите, ваши люди не допускают ошибок. А вы сами? Да еще такие грубейшие промахи!
– Евгения, а в чем, собственно, дело? – растерялся полицейский.
– Вы всерьез сейчас просите, чтобы я объясняла основы? Ладно! О ходе расследования, его подробностях и деталях не должны знать посторонние люди, тем более здесь, на острове! Я ведь объясняла вам, инспектор, что любой может оказаться подозреваемым, более того, я подозревала Алекса в содействии преступнику! Так что сейчас, если я права, злодей знает, что обвинения с Рогозина вот-вот снимут, значит, мой клиент снова находится в смертельной опасности! И как прикажете мне вести расследование и охранять его одновременно?
– Погодите, погодите, Евгения, не горячитесь так. Наверное, вы где-то правы, мои люди допустили просчет, и я его не заметил. Сейчас нужно исправить создавшуюся ситуацию. Вы обнаружили доказательства пособничества Алекса?
– Нет, на это не было времени, я хотела немного понаблюдать за ним.
– А его прошлое проверили?
– Кристально чист, что может говорить как о полной невиновности управляющего, так и о его хитрости и осторожности.
– Ладно, если утечка информации все же произошла, мы узнаем об этом.
– Когда мой клиент пострадает? Благодарю великодушно, – ехидно заметила я.
– Теперь другого выхода, пожалуй, нет. Вы продолжайте расследование, а я дам негласное распоряжение моим людям оберегать господина Рогозина.
– Под моим контролем и после проведенного мной инструктажа, – немедленно выдвинула я условия, – то есть вы предоставите мне определенные полномочия.
– Как скажете! Полностью доверяюсь вам как специалисту.
Я внимательно уставилась в лицо инспектора, выискивая в его словах подвох.
– Мой человек наконец сообщил некоторые сведения о вас, – пояснил Смит, – разумеется, он смог раздобыть лишь только ту информацию, которая не была засекречена.
– Разумеется, – лучезарно улыбнулась я, – с некоторых моих заданий снимут секретность примерно тогда, когда ваши внуки постареют, инспектор.
– Моей дочери четыре года, – пробормотал он.
– Вот именно, – кивнула я.
– Понимаю, – уважительно прищелкнул языком полицейский и повторил: – Готов полностью довериться вам.
– Ладно, посмотрим.
За этим разговором мы не заметили, как дошли до коттеджа. Инспектор снял с двери печати и бумажную ленту и отпер замок. Мы вошли внутрь. В нос ударил неприятный запах, какой обычно стоит в неубранном, жарко натопленном помещении, когда его долго не проветривают.
– В общем, здесь уже можно прибрать, – пробормотал Смит, – специалисты собрали все улики, которые нашли. Здесь много крови и остатков пищи, а жара, которая стоит на дворе, разумеется, все это усугубила.
– Пожалуй, с этим не стоит торопиться, – возразила я и замолчала, полностью сосредоточившись на осмотре.
Коттедж выглядел как поле боя, где один человек отбивал яростные атаки другого человека или нескольких. Допустим, так и случилось. Но полицейские до сих пор не знают, каким способом была убита женщина, не нашли они и орудия убийства. Смогу ли я определить, что именно здесь произошло, по повреждениям интерьера? Нужно попробовать, это даст нам хоть какие-то ответы.
Возьмем для примера веранду. Женщина, убегая от кого-то, перевернула плетеный столик, зацепила кресло… А о вазон с пальмой, который тоже опрокинут, просто споткнулась в панике? Но почему она не бежала с криками на улицу? Надеялась на помощь мужа, который к тому времени крепко спал под воздействием препарата? Ладно. Итак, Лиза бежит внутрь коттеджа, в гостиную. Тогда почему оказался опрокинут цветок? Он не стоял на ее пути. Она в ужасе металась по веранде? А почему дверь, ведущая в гостиную, осталась совершенно целой и чистой? На ней буквально ни пятнышка, ни царапинки. А ведь Лиза, когда забежала в гостиную, первым делом должна была попытаться ее закрыть перед носом злодея, а тот, в свою очередь, должен был ломиться в нее и тоже оставить следы – сорвать дверь с петель, сломать замок. Но дверь цела. Ладно, допустим, Лиза не успела закрыть и запереть дверь, растерялась или испугалась. Или преступник следовал за ней по пятам, ей времени не хватило. Не важно, они оказались в гостиной и во время борьбы опрокинули стол. Здесь нападавший ранил женщину, потому что везде остались пятна крови, их тут множество. Но все пятна смазаны, это не капли, не брызги, наконец, не лужа крови. По ним не определить характер ранения и его тяжесть. Но Лиза активно боролась, значит, ранение не было серьезным. Во время борьбы пострадали стол с посудой, разбита ваза, сдвинута со своих мест или перевернута почти вся мебель.
Большая зеркальная дверь, ведущая в спальню, тоже разбилась. Раздвижная дверь была покрыта матовым стеклом со стороны гостиной и зеркальным – со стороны спальни. Я подошла ближе, чтобы внимательно осмотреть осколки. Чем его разбили и как? Может быть, преступник толкнул на него Лизу, и она получила смертельные повреждения именно здесь? Я хорошенько осмотрела все пространство вокруг стеклянной двери, но не обнаружила ничего, кроме больших и маленьких осколков. Ни одной капли крови там не осталось, что было странно. К этому моменту, если судить по пятнам крови вокруг стола в гостиной, женщина уже была ранена, хоть несерьезно, но все же. Рана кровоточила, должны были остаться следы, а их нет. Я прошла в спальню. В этой комнате царящий вокруг разгром был заметен меньше, только разбита большая напольная ваза и на стеклянном журнальном столике остался кровавый отпечаток женской ладони. Значит, Лиза зажимала рану рукой, а потом этой же рукой оперлась на столик. Зачем? Если она упала на пол и пыталась подняться, вокруг должны быть еще следы крови, а здесь ни капельки! Снова странность… В этот момент мой взгляд уперся в небольшую серебряную статуэтку шестнадцатого века, которая валялась около кровати. Стоп, раньше статуэтка стояла в гостиной, я отлично помню, как рассматривала ее при первом визите в коттедж. А теперь она почему-то валяется в спальне. Я вышла в гостиную, немного поразмыслила, пытаясь просчитать траекторию броска. Похоже, мы имеем новую странность. Ладно, пока оставим это.
