Марина Серова - Не люби красивого
— Его тоже убили? — спросила Ирина Александровна.
— Да.
Она встала и вышла в соседнюю комнату. Через минуту она вернулась с толстой тетрадью в руке.
— Вот здесь написано все, что вас интересует, — сказала она, протягивая мне тетрадь. — А теперь простите — мне надо побыть одной. Приходите завтра, и я отвечу на все ваши вопросы.
Я взяла тетрадь и молча вышла.
Глава 39
Я не спала уже вторые сутки, но лечь спать и отказать себе в удовольствии прочитать дневник Ирины Александровны и узнать, наконец, первопричину происходящих вокруг меня событий я не могла. Я сварила себе крепкий кофе и приступила к чтению.
Родители Ирины и Елены были детьми русских эмигрантов, которые покинули Россию сразу же после революции 1917 года. После долгих скитаний по Европе их семьи оказались в Париже, где Александр и Наталья, так звали маму сестер, познакомились. Молодые люди поженились, и вскоре у них родилась девочка, которую они назвали Ирина. Семья Мироновых снимала небольшую квартиру недалеко от набережной Сены. Жили они скромно, но дружно. Александр преподавал литературу в лицее Фенелона, Наталья вела хозяйство и занималась малышкой. В доме был культ всего русского. Между собой Мироновы разговаривали только на русском языке. А когда Ирина подросла, ей стали рассказывать русские сказки, разучивать с ней русские песни. На Новый год в доме наряжали елку, на Пасху пекли куличи и красили яйца, на Масленицу угощали соседей румяными блинами с медом и со сметаной.
Когда Ирине было 10 лет, у Мироновых родилась еще одна девочка. Когда Наталью с дочкой привезли из больницы, отец подвел Ирину к кроватке и сказал, что это ее сестренка и она должна о ней заботиться. А еще он попросил придумать для нее имя. «Папа, а можно я назову ее Аленушкой, как в сказке?» — сказала девочка, не веря своему счастью. «Можно», — рассмеялся отец. С этого момента Ирина полюбила сестренку всем сердцем. Она пела ей колыбельные, поила молоком из бутылочки, играла с ней, когда мама была занята по хозяйству.
Училась Ирина хорошо, была послушной и не доставляла родителям никаких хлопот. В отличие от своей младшей сестры, всеобщей любимицы. Аленушка с первого года жизни начала понимать, что все в их маленькой семье крутится вокруг нее, и умело этим пользовалась. Она знала, как заставить маму купить ей понравившуюся игрушку и что сказать папе, чтобы избежать наказания. Сестру она любила, но себя любила больше, поэтому Ирине она отвела роль первой фрейлины при королеве — звание почетное, но требующее безоговорочного подчинения.
После окончания школы Ирина поступила в Сорбонну на факультет искусствоведения и археологии, но по-прежнему главной для нее оставалась сестра. Все свое свободное время они проводили вместе: гуляли, читали книги, шили наряды куклам или просто разговаривали. Несмотря на большую разницу в возрасте, им не было скучно: королева повелевала, а фрейлина исполняла.
Летом семья выезжала к морю, в Кассис. Этот городок Александр и Наталья очень любили. Здесь они провели первые две недели супружеской жизни и с тех пор не изменяли ему. Даже номер в отеле они старались бронировать тот же.
Только один раз Мироновы поехали в Кассис не в полном составе. В тот год Ирина закончила университет и по приглашению подруги Арлетт поехала в Ним, где жили ее родители. В это время в Ниме проходил традиционный фестиваль, главным событием которого была коррида. В город приехало множество людей, чтобы своими глазами увидеть это зрелище. В ожидании корриды они гуляли по городу, сидели в кафе, посещали концерты, народные гулянья. Девушки с удовольствием окунулись в эту праздничную жизнь, радуясь тому, что учеба закончилась и впереди у них — интересная взрослая жизнь.
Однажды в компании друзей Арлетт подруги оказались в небольшом ресторанчике недалеко от знаменитого нимского амфитеатра, построенного римлянами еще в I веке н. э. Это был вечер накануне корриды, поэтому публика была особенно возбуждена. За столиками говорили только о корриде: обсуждали достоинства матадоров, делали ставки и пытались угадать победителя. Ирину эти разговоры не занимали. Более того, она была противницей корриды, во время которой убивают животных. Но царившая вокруг атмосфера праздника захватила ее, и она присоединилась к всеобщему веселью.
Вдруг Ирина почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд. Она обернулась. За столиком в глубине зала сидел мужчина и смотрел на нее. Мужчина был не один. Его спутники оживленно беседовали, но он не принимал участия в разговоре. Мужчина был очень красив, и Ирина, смутившись, отвернулась. Но через минуту обернулась снова — незнакомца за столиком уже не было.
Веселиться почему-то сразу расхотелось, и Ирина, сославшись на головную боль, попрощалась и вышла на улицу. Домой идти не хотелось, и девушка медленно пошла по улице вдоль амфитеатра. Его стены были украшены огромными плакатами, призывающими жителей и гостей Нима посетить корриду. У центрального входа висела афиша с изображением матадора, застывшего в финальной позе с занесенной над быком шпагой. На афише было написано имя матадора — Спартак. Приглядевшись, Ирина узнала в матадоре незнакомца из ресторана. Вдруг кто-то тронул ее за плечо. Ирина вздрогнула от неожиданности и обернулась. Рядом с ней стоял мальчишка лет 12, и в руках у него был конверт.
— Мадемуазель, он просил вам передать это, — сказал мальчишка и протянул ей конверт.
— Кто он и что в конверте? — спросила Ирина.
— Он, — мальчишка кивнул на афишу, сунул ей в руку конверт и убежал.
Ирина открыла конверт, в нем было два билета на завтрашнюю корриду.
Глава 40
Всю ночь Ирина думала, что ей делать с этими билетами: она не выносила плохого обращения с животными, поэтому коррида была для нее неприемлемым зрелищем. Но она настолько была заинтригована поступком незнакомца, что к утру любопытство все же взяло верх над моральными принципами, и она рассказала обо всем Арлетт. Ее подруга хоть и любила животных, но к корриде относилась благосклонно, ведь большую часть своей жизни она провела в Ниме, где существовал культ тавромахии. В то, что билеты на представление были от Спартака, она, конечно, не поверила. Спартак был кумиром, который, по ее мнению, обитал если уж не на самом Олимпе, то где-то у его подножия. И удел простых смертных, к которым она, безусловно, причисляла и Ирину, — с восторгом смотреть на него со ступеней амфитеатра. Но от кого бы ни были эти билеты, отказываться от них было глупо.
Амфитеатр был забит до отказа. Места, предназначенные для Ирины и Арлетт, находились в ложе для почетных гостей, в которой, кроме них, никого не было. Этот факт произвел впечатление на Арлетт, но не на Ирину, которая была до такой степени взволнована происходящим, что даже не обратила внимания на отсутствие соседей в ложе.
Коррида началась с традиционного шествия ее участников, после которого председатель корриды дал сигнал к началу первой терции — терции пик. Впрочем, ни первую, ни вторую терцию (бандерилий) Ирина толком не видела. Ей было безумно жалко животное, которое, несмотря на свою красоту и силу, должно было умереть. Ирина закрывала глаза, чтобы не смотреть на арену, где бык, из холки которого уже текла кровь, исполнял вместе с матадором свой последний танец, танец смерти.
Однако в начале третьей терции — терции смерти — произошло неожиданное. По традиции каждый свой эпизод матадор посвящает кому-либо из присутствующих. Вот и сейчас Спартак вышел на середину арены — он был прекрасен в своем костюме света[13]. В левой руке он держал мулету[14] и шпагу, а в правой — шляпу. Публика была уверена, что сейчас он подойдет к председателю корриды и посвятит ему смерть быка, как это делают почти все матадоры. Но на этот раз Спартак подошел к ложе почетных гостей, где сидела Ирина, и обратился к ней:
— Я посвящаю этого быка тебе, незнакомка. Мне очень хочется, чтобы этот бык был последним в моей карьере.
При этих словах по амфитеатру прокатилась волна удивленных возгласов, но Спартак продолжал, и зрители замолчали, чтобы услышать продолжение:
— Пятнадцать лет я выхожу на арену, чтобы убивать. И каждый раз, пронзая шпагой сердце животного, я прошу у него прощения и приказываю себе остановиться. Но проходит время, и проклятая жажда убивать вновь заставляет меня выходить на арену. Помоги мне, незнакомка. Увидев тебя, я понял, что ты та самая женщина, которая даст мне силы вырваться из мира смерти и обрести покой. Скажи «да», и я клянусь, что сегодняшний бой будет последним.
Теперь взгляды зрителей обратились к Ирине. Арлетт тоже повернулась к подруге и смотрела на нее так, как будто видела ее впервые. Ирина встала. Слова Спартака и внимание тысяч людей взволновали ее так, что она еле держалась на ногах. Ирина подняла голову и в тот самый миг, когда ее глаза встретились с глазами матадора, она вдруг поняла, что вот сейчас происходит главное событие в ее жизни и от того, какое она примет решение, будет зависеть ее дальнейшая судьба. «И судьба Спартака», — подсказал ей внутренний голос.
