Татьяна Гармаш-Роффе - Легкое дыхание лжи
Она умолкла. Роман тоже молчал, переваривая услышанное.
– И знаешь, – неожиданно добавила Мила, – мне было стыдно признаться тебе в том, что сказала тебе неправду насчет спонсора… И что ограбила своего отца…
«Вот, па! – подумал Роман. – А ты говорил: она обманщица, врушка. А Мила, на самом деле, стыдилась своей неправды! И заботилась о нем, о Романе, – не хотела его подставить под подозрения! Ты был очень не прав, па, очень».
Роман задавал все новые вопросы – ему требовалась полная картина произошедшего, – и Мила рассказывала и рассказывала. Как она собиралась положить деньги в банк; как ее похитил у банка полицейский (Мила называла его «ментом», и Роман подумал, что это из лексикона ее отца, Пилипкина, который Мила с детства усвоила); как увез в ангар и там оставил, прикованную наручником к скобе в стене; как к вечеру снова явился в ангар, на этот раз с Никитой, с которым явно был в сговоре и обещал разделить добычу…
А потом Мила схватила электрошокер и…
– Когда я их обоих нейтрализовала… Кажется, так называют это в детективных фильмах? – грустно улыбнулась Мила, – то никак не могла прийти в себя. У тебя когда-нибудь бывало такое, чтоб тебя всего трясло на нервной почве?
Роман подумал.
– Вроде бы нет.
Рассказывать Миле о том, как он, маленький мальчик, дрожал от страха и разрушительного ужаса, забившись в угол, когда отец оглушал тяжелыми оплеухами его мать? Нет уж, нет. Неподходящий момент для исповеди. Да и исповедоваться Роман не любил.
– Жалко… Нет, извини, – спохватилась она, – я, конечно, не хотела бы, чтоб у тебя в жизни были такие ужасные моменты! Просто ты бы меня лучше понял, если б знал, как это…
– Я могу представить, – заверил Роман.
– Правда? Тогда представь: меня трясло так, что я не могла найти свой телефон в сумочке. У меня сумочка с собой была, маленькая, – не та, что с деньгами из сейфа, ту полицай куда-то спрятал, я ее так и не нашла… Я искала телефон, чтобы позвонить тебе! Наконец добралась до него… Но ты не отвечал… Тогда я взяла ключи Никиты, села в его машину и доехала до города. К Насте ехать на ней не решилась – боялась, что мент очнется и заявит об угоне… Поэтому я бросила ее и взяла такси, чтобы добраться сюда. Мне больше некуда податься…
– А на номер машины полицейского не обратила внимания?
– Ой, нет… Как глупо, правда? Но я тогда ни о чем не могла думать, понимаешь? Мне было так плохо, так страшно…
Сердце Романа изнывало от жалости. Сейчас бы прижать ее к себе, зарыть в себя, оградить от жестокого мира… Но он лишь погладил Милу по руке. Ведь они едва знакомы.
– Тут вино еще осталось, хочешь? – спросила Мила. – Надо только чистый бокал принести, этот Настин, – кивнула она в сторону пузатенького фужера.
– Без разницы, – пробормотал Роман, стараясь не выдать своих эмоций, – давай.
Они чокнулись безо всяких тостов.
Неожиданно Мила отставила свой бокал, потянулась к Роману… И поцеловала его в губы.
В голову ударил хмель. От вина ли, от поцелуя, но им завладел жар, как при высокой температуре: голова закружилась, сердце забилось часто-часто…
Целоваться через стол было неудобно, и они, не сговариваясь, раздвинули свечи, поднялись по скамейкам на столешницу, каждый со своей стороны, держась за руки, и принялись самозабвенно целоваться, касаясь макушками веток, усыпанных белыми цветами. На них полетели лепестки, ложась на волосы, на плечи, – один скользнул Миле на щеку, и Роман слизнул его, потом снова припал к ее сочным губам…
* * *Я стояла в черном проеме двери, невидимая из сада. Сцена была столь красива, что дух захватывало. Увидь ее на экране, можно было б и не поверить: это все кино, постановочные штучки, а в жизни так не бывает!
Однако это происходило не в кино, а в самой настоящей жизни, прямо перед моими глазами… Но не со мной! У меня такого никогда не будет… Милка наврала парню с три короба – а ей за это еще и сказочный приз!
Вот так жизнь устроена, Настя, – сказала я самой себе неслышно заплакала.
Роман (Ночь с пятницы на субботу, продолжение)
Стало прохладно, Мила озябла в открытом летнем платье. Они перешли в дом, на застекленную терраску, забрав с собой вино.
– Я должна тебе кое в чем признаться, Ром, – произнесла Мила, разливая остатки вина по бокалам. – Прошлой ночью, тут, у Настены, я приняла решение сбежать за границу. Только так я смогла бы спрятаться от папана.
– То есть… Если бы тебя не ограбил полицейский, ты была б уже далеко?
Она кивнула.
«И со мной даже не попрощалась бы…» – подумал Роман.
Мила словно угадала его мысли.
– И не познакомилась бы с тобой, представляешь? – нежно улыбнулась она, глядя ему в глаза таким взглядом, что внутри у него все сладко заныло.
– Это было бы ужасно, – улыбнулся он.
– Точно! Я часто поступаю плохо, знаешь.
– Не надо, не казни себя.
– Что ты, я не казню! Все равно я по-другому не умею. Я эгоистка, вот в чем дело.
– Эгоисты не признаются в своем эгоизме, – возразил Роман с усмешкой. Ему невероятно нравилась Мила, все в ней – и жесты, и взгляды, и этот забавный разговор. Еще ни с одной девушкой на свете ему не было так интересно.
– А я признаюсь. Но я не нарочно эгоистка, а нечаянно. Просто я не справляюсь.
– С чем? – удивился он.
– Ну, смотри: чтобы не быть эгоисткой, нужно думать о других, так? Но о себе тоже надо думать, иначе с тобой могут случиться плохие вещи… Правильно ведь? А у меня не получается думать одновременно о себе и о других. Может, я вовсе не эгоистка, а лишь глупая? – рассмеялась она.
Роман завороженно следил за сменой выражений на ее лице, любовался ровными влажными зубами, обнажившимися в смехе, гоня от себя нестерпимое желание припасть к ее яркому рту и…
– За тебя, – проговорил он, поднимая бокал, – за самую неэгоистичную эгоистку в мире!
Она пила маленькими глотками, закинув голову и приопустив ресницы, из-под которых поглядывала на Романа. И он понял, что как только они поставят бокалы, то начнут снова целоваться – да так, что после этого им лишь один путь: в спальню. Его тело ждало этого мгновения, изнывая, изнемогая, но…
Но ситуация оставалась неразрешенной. Хуже того: она опасна для Милы! А он, Роман, сейчас единственный человек на свете, способный помочь ей. Пока непонятно, как именно… Поэтому необходимо срочно, прямо сейчас, все выстроить и обдумать. И с папой посоветоваться. Кис может попросить содействия у своего друга Громова, чтобы установить личность полицейского, Коли. И даже выследить его и Никиту по сотовым…
Роман понимал, что это лишь первый шаг. И понадобится еще много других, чтобы вернуть деньги Миле. Где они? Разделили ли их Никита с полицейским? Что произошло, когда они оба очнулись от действия электрошокера? По словам Милы, Коля намеревался убить Никиту. Но она может ошибаться. Или намерения изменились за это время. Как знать, вдруг это Никита, очнувшись, попытался убить Колю? Или они разошлись мирно, каждый со своей долей? В таком случае задача по возврату денег Миле неимоверно усложняется…
Гадание на кофейной гуще. Хватит городить домыслы, надо добывать факты. А для этого нужно срочно связаться с отцом.
– Давай подытожим, – произнес он, ставя свой бокал.
– Давай не будем! Поцелуй меня… – она призывно приоткрыла губы.
Он бы с головой туда сейчас нырнул, в их сладостный омут, и утонул там!.. Но нельзя, нельзя.
– Будем, – помотал он головой.
– Да что тут итожить, Ром? – пожала она изящными плечиками. – Я ограбила папана и осталась без денег. Теперь мне хана. Ни за границу сбежать, ни прощения у него попросить – не простит. Даже не то, что я украла, а что прохлопала их. Там очень большая сумма была… Наверное, их уже не вернуть… Да?
Роман не об этом собирался говорить, он мысленно конспектировал информацию, готовясь к разговору с Кисом, и хотел еще раз пробежаться по основным пунктам. Но слова Милы повернули его мысли в другом направлении. Что же она все-таки предпочтет: сбежать за границу или вернуть деньги своему папану?
Все плохо, любой вариант: если Мила уедет за границу, то Роман больше никогда ее не увидит. А если вернет деньги отцу, который, мерзкий развратник, стал покушаться на дочь… То еще хуже! Однако ясно, что во всех случаях надо эти деньги найти. А уж потом решать, как с ними поступить.
– А давай уедем вместе!
– Куда? – удивился Роман.
– За границу. В Италию. Мне нравится Италия.
– Ты сумасшедшая, – прошептал он. – Просто сумасшедшая…
Мила обняла его за шею, прижалась всем телом. Роман с трудом перевел дыхание.
– Мил, подожди, прошу тебя…
– Ты такой красивый, такой вкусный… – шептала она, целуя его. – Ты знаешь, что ты вкусный? Тебе когда-нибудь девушки такое говорили?
Он не смог не ответить на ее поцелуи, не смог оторваться от ее сочных губ, пахнущих яблоками, шоколадом и вином. Он почти терял сознание от высокой температуры…
