Татьяна Гармаш-Роффе - Легкое дыхание лжи
– Роман? – пропела Мила в телефон с нежностью, от которой я чуть не поперхнулась. Она же «передумала посвящать его в свои дела»! В своем рассказе не уделила ему больше одной строчки! И теперь патока: Рооомааан?
Она врушка, Мила. Врушка, актриса. Всегда такой была.
…Или парень ей всерьез понравился, и она умолчала о нем именно поэтому?
– Настя, ты обещала принести шоколад, – пропела Мила, на этот раз мне.
Я намек поняла и ушла в дом.
Когда я вернулась, Мила беседу уже закончила.
– К нам приедет Роман, ты не против?
– А утром приедут мои родители, ты не против? – издевательски поинтересовалась я. – Мало того, что увидят тебя, так еще и с МЧ!
– Что это, МЧ?
– Молодой человек. Ты что, даже романов не читаешь?
– Я вообще ничего не читаю. Можешь меня осуждать сколько влезет. Скука одна, эти книжки. И читать трудно, глаза устают.
– Да ну? А я как раз решила, что у тебя есть писательский талант. Собиралась посоветовать тебе взяться за беллетристику.
– Это что такое, беллетристика?
– От французского belles lettres – бель летр, изящная словесность. В принципе, означает художественную литературу. Но у нас, в России, прижилось понимание беллетристики как, скорее, популярной литературы. Развлекательной.
– И ты думаешь, что я могу писать развлекательную литературу? Кого я должна ею развлекать?
– Да ту же публику, что ты развлекаешь на Фейсбуке. У тебя хорошо получается.
– А зачем?
Не знаю, Мила искренне удивилась или обиделась на слово «развлекательная»? Меж тем ее культурный багаж оставлял желать лучшего, с чего бы ей обижаться?
– Ну, к примеру, затем, что вместо никчемного трепа для «френдов» ты могла бы делать то же самое в книжках, за которые тебе будут платить.
– Да? И сколько?
– Это зависит от тиража вроде бы.
– А сколько у книжек тиражей?
– Смотря у кого. У начинающего автора тысяч пять, я где-то читала. А если книга пойдет у публики, то и больше раза в два-три.
– А у меня френдов чуть больше тысячи… Настен, а это интересная мысль! Я подумаю, идея соблазнительная.
В этом вся Мила: она ими живет, соблазнительными идеями… Заиметь пять тысяч поклонников, вот в чем соблазн!
– Роман вот-вот подъедет, – сменила тему кузина. – Пойдем обустраивать сарай.
Она при этом слове иронически хмыкнула и допила остаток вина из бокала. Я допила из своего. Обычно от алкоголя меня клонит в сон, но сегодня отчего-то было по-другому: я ощутила прилив сил.
– Слушай, родители приедут только завтра. Ночь можешь провести в доме, там, кроме моей, есть еще две комнаты. Только утром, часов в десять, придется перебираться. Или линять отсюда, – сказала я, гордая, что знаю просторечное (или блатное?) слово «линять».
– Роман приедет, и мы решим, – рассеянно кивнула Мила. – Спасибо за предложение, – спохватилась она и одарила меня ослепительной улыбкой.
«Мы». Надо же, у них уже есть «мы». А мне Мила ничего об этом не сказала…
О чем еще не сказала мне сестричка?
…Роман оказался красивым парнем. Собственно, слово «красивый» ни о чем не говорит. Кому-то и пляжный жиголо без проблеска мысли на физиономии красавчик. Но этот парень был не просто хорош собой – на его лице, утонченном и одухотворенном, взгляду хотелось задержаться, вникнуть в него, изучить. С таким человеком я была бы рада разговаривать, обсуждать сложные мысли, находить общие интересы и… Ну, хотя бы дружить.
Однако он прилетел сюда ради моей сестрицы. Вот, стоит здесь, у нашего стола под яблоней, влюбленный и взволнованный, чертовски романтичный «юноша бледный со взором горящим». И взор, к слову, необычный: глаза у него немного разного цвета. Если мне не показалось при свечах, конечно.
Ужасно, но я завидовала Миле. Хоть и знаю, что чувство это дурное, недостойное. И дело совсем не в «белой» или «черной» зависти – я Миле зла не желала, как и никакому другому человеку на свете. Просто зависть сама по себе, даже самая «белая», действует разрушительно. Вместо того чтобы строить свою жизнь, свой путь, свою личность – ты сидишь и завидуешь чужим достижениям. Завидуешь – и пытаешься их развенчать, доказать себе, что это все фуфло, ненастоящее… И себя жалеешь, становясь и впрямь все более жалкой… Время только теряешь и настроение себе портишь.
Однако вопреки собственным здравым мыслям именно этим я и занималась. Я возмущалась тем, что невежественная девчонка сумела зацепить такого парня. Причем как – обманом! Сначала заманила, потом бессовестно прокатила – смылась со мной, ему даже слова не сказав! И он целый день сходил с ума от беспокойства!
Я сама не дурнушка и в тысячу раз умнее и образованнее, чем моя кузина. Только у меня таких парней почему-то нет даже на краю горизонта. Оттого, что я не умею лгать и актерствовать? Но чего же тогда стоят эти якобы умные парни, как Роман, если они не в состоянии распознать ложь?! Или они считают это очаровательным пустячком?!
Ха, саркастически улыбнулась я своим мыслям. Нет никакой высшей справедливости. Есть реальность, и смотри в оба, Настя: вот она какова! Раз таким парням, как этот, с красивым интеллигентным лицом, нравятся врушки, то… То у тебя, Настя, остается лишь два варианта: сделаться врушкой или перестать надеяться на счастье.
От этой мысли мне сделалось так обидно, так грустно, что я засобиралась спать. Точнее, размышлять о несправедливости мироустройства в кровати.
Неожиданно зазвонил мой телефон. Мама. Оказалось, кто-то проткнул шины на нашем «Фольксвагене». У нас есть гараж, но он далековато от дома, и папа вечером поставил машину у подъезда, чтобы с утра погрузить в нее полмиллиона вещей, срочно необходимых для дачи. И вот, нате вам, кто-то проколол два передних колеса. Даже запаска не выручит.
– Тебе повезло, Мила, – сообщила я, закончив разговаривать с мамой. – Утром прятаться не придется. У родителей машина вышла из строя.
– Что случилось? – без особого интереса спросила кузина.
Разумеется, какое ей дело до чужих неприятностей! Милу всегда занимала только она сама.
– Кто-то шины проколол.
– Да? Ой, как жалко! Так можно с утра не торопиться?
Наверное, я становлюсь злой от зависти, но я почему-то подумала, что Мила вполне могла подвигнуть кого-то из своих поклонников на это дурное дело. Ради своего комфорта на моей даче. А что, пока я ходила за вином, к примеру, она вполне могла сделать звонок. С нее станется.
Спрашивать я не стала – какой смысл? Мила правды все равно не скажет.
– Кровати с ящиками, а в ящиках белье, – произнесла я, поднимаясь. – Постелете себе сами, надеюсь.
И я ушла. А эти двое, казалось, только обрадовались моему уходу…
Роман (Ночь с пятницы на субботу)
Закончив разговор с отцом, Роман вскрыл очередную иномарку и направился в сторону МКАДа, чтобы затем свернуть на Рижское шоссе. Ехал аккуратно, соблюдая все ограничения скорости: он ни на секунду не забывал, что машину украл – ну, не то чтоб украл, а позаимствовал на время, – и внимание дорожной полиции ему ни к чему. А хотелось разогнаться под сто восемьдесят и долететь до Милы за несколько коротких мгновений…
Но пришлось вести себя смирно. Одно хорошо: дороги свободны – ночь.
Вскоре Роман увидел нужный указатель и, поглядывая в карту на смартфоне, некоторое время спустя свернул на улицу, указанную Милой: Яблоневая, дом 12. Номеров домов на карте не было, и Роман ехал медленно, всматриваясь в цифры на калитках.
Освещение было из рук вон плохим: фонарей мало, да еще не все горят. В скудном свете виднелись дачи – простые, почти все одноэтажные. Участки маленькие, не то что в деревне: даже у Андрюхиной бабушки участок был раза в два, а то и в три больше. Видимо, этот дачный поселок строился еще при СССР, когда всем давали заветные шесть соток. И еще одно отличие поселка от деревни: тут ложились поздно. Полпервого ночи, но множество окон светятся – у городских жителей другие привычки.
К слову, в доме, в котором сейчас находится Мила, свет обязательно горит, – значит, можно не вглядываться в номера тех домов, где темно.
Роман уже сориентировался: четная сторона справа – и прикинул, что номер двенадцать вон там, через четыре темных дома от него. Он чуть прибавил скорость…
И едва не въехал в машину, припаркованную на обочине. В этом месте как раз не горели фонари, и Роман, выглядывавший нужный дом, не обратил на нее внимания. К счастью, он затормозил в последний момент, буквально в двух сантиметрах от левого края ее бампера. Тормоза издали неприятный резкий звук, и Роман поморщился: хозяину угнанной тачки следовало давно наведаться в автосервис! Может, оставить ему визитку, хе?
Внезапно ему показалось, что в темной машине произошло какое-то движение. В ней кто-то есть? Но тогда почему не включены габаритные огни? Странно…
Роман вышел, приблизился к машине. Ишь ты, «Вольво», его любимая марка…
