Анна Малышева - Дом у последнего фонаря
– В спальне?
– В прихожей, – качнул головой Стас. – Я его видел. Он как будто полз к двери. Немного не дополз. «Скорая» приезжала, врач знакомая, она нашего старикана уж пару раз откачивала. Сказала: «Удивительно, что столько еще протянул!»
– А выпить все-таки нужно, – наставительно поучал женщину прежний сосед с четвертого этажа. – По такому поводу – необходимо.
– А мне сдается, что поминать водкой человека, погибшего из-за водки же, нехорошо. Мой муж умер от этой отравы… И пить я не буду.
Александра поманила Стаса за собой. Вместе они вышли из комнаты.
– Зря ты выступила, – сказал скульптор, доставая из кармана халата две сложенные купюры. – Вот, тебе долг занесли.
– На похороны скидываемся?
– Разумеется. Кто еще хоронить будет? У старика же никого нет. Вот морока, искать его родню… Он был откуда-то из Воронежа… Нет, вру, из Липецка.
– Возьми мою долю. – Александра попыталась вернуть одну купюру, но мужчина отверг подношение рыцарским жестом:
– Оставь себе. Я же знаю, ты сейчас на мели. Я и за тебя внесу. С одного типа за бюст получил. Бронзовая ряха – во!
– Спасибо… – Она спрятала деньги. – Разбогатею – отдам.
– Ты разбогатеешь… – отмахнулся Стас. – И не возьму я с тебя ничего. Ты же старика сколько раз откачивала, не ради удовольствия, надо полагать, и не на его шикарное наследство метила? Так что свое заплатила.
Поднявшись в мансарду, женщина едва нашла силы раздеться. Рухнув на тахту, она закуталась во все имеющиеся одеяла и какое-то время лежала, сомкнув горевшие от усталости и недосыпа веки, слушая, как в ушах бьется кровь. Александра надеялась уснуть немедленно, она призывала сон, но он будто дразнил ее, кружа по краю воспаленного сознания и не овладевая им полностью.
«Можно принять еще две таблетки, – сообразила она, ежась под грудой одеял в медленно согревающейся постели. – И нужно выключить телефон. Заперла ли я дверь? Сумасшедшая. Вот именно, я тоже стала сумасшедшей. Эти двое ненормальных, Лыгин и Олег, заразили меня своим безумием!»
Женщина выбралась из постели и убедилась в том, что дверь действительно отперта. Повернула ключ в замочной скважине. Налила стакан воды из чайника, порылась в сумке…
– Что за черт? – пробормотала Александра, вновь и вновь перебирая мелочи. – Где пузырек?
Она высыпала на стол все содержимое сумки, проверила карманы. Обшарила куртку. Флакона с лекарством след простыл.
«Последний раз я доставала его на даче, дала две таблетки Лизе… А потом? Потом я сунула его в сумку или… Конечно, забыла там, идиотка!..»
Выругав себя, женщина погасила верхний свет, оставив лишь слабенький ночник, и вернулась в постель. Электрическая батарея, стоявшая у тахты, жарила на полную мощность. Углы огромного захламленного помещения терялись в сумраке. И комната казалась меньше, уютнее, теплее. По крыше, совсем близко, барабанил все учащавшийся дождь. В такие минуты Александра любила свое неустроенное жилье, прощая ему все неудобства и даже находя в них прелесть.
Закрыв глаза, женщина медленно погружалась в сон. Перед ней поплыли смутные тени, постепенно приобретавшие очертания. Вот из сгустка мрака материализовалось лицо Лыгина, чеканное, суровое. Его тут же сменило бледное личико Лизы с остановившимися бирюзовыми глазами. А вот ворона, нахохлившаяся, сидя на ограде. Открыв клюв, птица каркнула раз, другой… Хриплый крик диссонансом врывался в уже установившееся течение сна…
…Звонил телефон, который Александра забыла выключить. Она лежала и ждала, когда звонок умолкнет, но, стоило настать тишине, телефон начинал звонить снова. Кто-то твердо решил с ней поговорить.
– Проклятие какое-то!
Вскочив, женщина выхватила телефон из груды мелочей, валявшихся на столе. Номер, отображавшийся на дисплее, был ей незнаком. Ответив, она услышала далекий, приглушенный, будто пропущенный через толстое одеяло, голос Лизы.
– Алло… Алло…
– Что случилось?! – выкрикнула Александра.
– Я вас разбудила? – осведомилась девушка.
– Как тебе сказать…
– Значит, вы спали. Извините. Я только хотела убедиться в том, что вы живы.
– Жива?! – Александра ощутила, как ее шея и грудь покрываются «гусиной кожей». – Что за идея?! Конечно, я жива!
– И никто из ваших близких еще не умер?
Женщина хотела ответить отрицательно и посоветовать собеседнице как следует выспаться… Но губы будто судорогой свело. Пауза затянулась, и Лиза повторила:
– Никто среди ваших близких не умер?
– Умер… – Александра услышала свой голос словно издалека. – Сосед.
– Когда?
– Точно неизвестно. В течение последних суток.
– Я знала это. – В голосе Лизы прозвучало удовлетворение, ужаснувшее Александру. – Я знала, что кто-нибудь еще умрет.
– Почему?! Почему?!
– Тот, кто пришел из бездны, всегда забирает две жертвы.
– Кто пришел, Лиза? – Теперь женщина вовсе не расслышала собственного голоса. Но девушка каким-то чудом разобрала ее слова.
– Двуликий, – серьезно ответила она. – Он заберет двоих.
– Это то, о чем ты мне говорила на даче? Бафомет? Проклятье твоего отца? Демон? Ты хочешь сказать, что он забрал две жертвы – твоего отца и моего соседа?
Александра чувствовала, что реальность рушится, искажается. «Я действительно это произношу?
И меня правда это пугает?!» Но еще более ирреальным был ответ, прозвучавший в трубке.
– Нет, – печально сказала девушка. – Он забрал вашего соседа… И заберет еще кого-то. Второй жертвой станет женщина. Ему всегда требуются мужчина и женщина. У него два лица… Но это трудно объяснить.
– Не так уж трудно, – хрипло возразила Александра. – Предположим, я это знаю. А ты уверена, что Двуликий не удовлетворится двумя смертями?
– Одной смертью, – поправила ее Лиза. – Мой отец для него отныне не мертв. А вот за вами он может прийти.
В трубке раздались частые гудки. Связь прервалась.
Женщина отняла телефон от уха с такой осторожностью, словно он мог взорваться.
– Как все это понимать? – обратилась она к тишине, притаившейся в темных углах мансарды. – Мне сейчас угрожали или меня пытались предостеречь?
Глава 8
Утро было белым, каким может быть только позднее ноябрьское утро, щедро засыпанное выпавшим за ночь снегом. Александра, лежа в постели, смотрела в высоко прорезанное мансардное окошко и гадала, сильно ли намело за ночь. Когда она наконец встала и подошла к окну, реальность превзошла ее ожидания. Тротуары покрылись сугробами. На мостовой в снежной каше пополам со льдом буксовали медленно проезжавшие машины. Деревья в крохотном скверике на углу переулка согнулись под тяжестью липкого снега вдвое.
Улыбаясь, женщина чуть приоткрыла створку окна, чтобы впустить в мастерскую наполненный снеговой свежестью воздух. Она любила едва установившуюся зиму, пахнущую только что разрезанным ледяным арбузом. Недолговечная белизна, которой почти всегда было суждено смениться грязью оттепели, пленяла, как все красивое, что живет недолго. В такие дни начала зимы Александра обычно брала этюдник и уходила на натуру, хотя почти забросила живопись. Этюды потом грудами валялись в углу мансарды, и, перебирая их, вспоминая одну минувшую зиму за другой, женщина всякий раз убеждалась, что ее воспоминания намного живее и красочнее, чем эти наброски, выполненные, казалось, чьей-то чужой рукой – равнодушной, холодной и бесплодной.
«Хорошо, что у меня хватило мужества осознать факт, что в живописи я ничего не добьюсь, – думала Александра, умываясь и возясь с плиткой. – Еще лучше, что я не сочла это концом света. Жизнь продолжается вне зависимости от того, гений ты или посредственность. Некоторые даже рассчитывают на бессмертие. О, господи…»
Едва вспомнив о Лыгине, она упала духом. Вчерашние откровения Олега как будто отчасти заслонили от нее гибель коллекционера. Утром истина предстала во всей наготе. «Он мертв, а я никак не могу в это окончательно поверить. Мне все кажется, что с ним нужно считаться, как с живым. Будто он еще может вмешаться в мою жизнь, потребовать чего-то, приказать – в своей обычной “любезной” манере!»
Александра попыталась отвлечься работой. Взялась за пейзаж, который реставрировала, но через час бросила его. Третьеразрядная картина надоела художнице так, будто она всю жизнь видела ее перед собой. «Это и есть моя жизнь – посредственные полотна, безумные коллекционеры, навозные кучи и редкие жемчужные зерна, которые я в них иногда нахожу… И миражи, бесконечные миражи, за которыми я гонюсь. Прах, порождающий прах. Ведь все мы, собиратели древностей и редкостей, ловцы праха. Мы пытаемся удержать в плену ускользающее время… Но оно проходит безвозвратно, а нам достаются лишь осколки, обрывки прошлого, которые мы, безумцы, выторговываем друг у друга по бешеным ценам!»
Александра отмыла руки от краски и достала из сумки молитвенник Джейн Грей, с которым не расставалась после того, как узнала о его действительной ценности. «Не хватало еще, чтобы книгу украли. А сумку оторвут только вместе с рукой!»
