Анна Малышева - Дом у последнего фонаря
– Все верно, – кивнул Олег. – Это жертвоприношение.
– Жертво…
– Ну да, это же ясно. – Буханков заговорил со снисходительным превосходством: – Лыгин сотни раз возвращался к этой теме, она была для него идеей фикс. Жертвоприношение, через которое обретается бессмертие. После совершения определенных ритуалов, разумеется. Вызывается божество, которому предлагается сперва кровь птицы, потом девственницы, потом – самого алхимика. Если жертвы были приняты благосклонно, алхимик вправе предположить, что ему обещали бессмертие.
– Но это же самая банальная, грошовая черная магия!
Шокированная художница не могла опомниться от услышанного. Лыгин пал в ее глазах так низко, что она готова была отхлестать себя по щекам за то, что годами преклонялась перед психопатом и ничтожеством. Перед этим рассказом померкла даже «бонбоньерка императрицы Сисси», которая, как казалось Александре, позорным клеймом припечатала ее самолюбие.
– Ты слишком строга к нему. – Олег по-прежнему говорил тоном знатока, просвещающего дилетанта. – Набор средств и способов заимствован у черной магии, что и говорить… Но общее между колдуном и алхимиком только то, что они приносят жертвы силам, обожающим кровь. Кто является на их зов, они и сами не понимают. Дьявол в личине ангела? Инкубы и суккубы, иссушающие плоть огненными страстями и видениями? Двуликое божество, Бафомет, темный бог Жака де Моле?
Александра вздрогнула, но удержалась и промолчала, хотя понимала, что Олег, как никто другой, мог бы просветить ее относительно подвески сожженного инквизицией Великого магистра ордена тамплиеров.
– Какому демону приносил кровавые жертвы Жиль де Рэ в своих замках Тиффож, Шамтос и Машкуль, где и сейчас трава не растет, потому что эти места прокляты богом и людьми? Он жаждал богатства, одновременно расплавляя свое огромное состояние в тигле алхимика… Он жаждал бессмертия, власти и славы, равной божественной, хотя был увенчан властью и славой как ни один маршал Франции ни до, ни после него. А кому служил его страшный современник на востоке Европы, родившийся в тот год, когда сожгли Жанну Д’Арк, валашский господарь Влад Дракула? Христу? О да, он последним в истории Средних веков пронес крест до самых границ Османской империи. Освободил от турков весь Дунай немыслимо малыми силам, без помощи и поддержки других государей… Но слава кровавого безумия, шлейфом тянувшаяся за этим человеком-драконом, оказалась весомее его заслуг перед христианством. И Дракула, и Жиль де Рэ, иначе Синяя Борода, оба были искушенными алхимиками и призывали бездну. Они умерли у всех на глазах. Валашского господаря пронзили копьями и отсекли ему голову, отослав ее в дар султану. Маршала де Рэ, освободителя Орлеана, сожгли так же, как сожгли десятью годами раньше его соратницу Жанну. Но молва подарила этим кровопийцам вечную жизнь… Да и впрямь, мертвы ли они?
– Ты… всерьез? – опасливо спросила Александра.
– Они живут только в страшных сказках, ты скажешь. Но они… живут! Лыгин хотел бессмертия. Это я знаю точно, это было единственное, к чему он не охладевал, а горел все сильнее. Но масштаб у него, конечно, был не тот. Рядом со средневековыми титанами духа он – просто насекомое. – Олег произнес этот приговор с нескрываемым наслаждением. – Считал себя сверхчеловеком, но не сделал ровным счетом ничего, чтобы это доказать… Хоть бы мне! Тащился по жизни, растрачивая отцовское наследство в бессмысленном собирательстве… Ничего не создал, никому не послужил. Даже – прости господи! – никого не убил ради идеи. Он и в Бога не верил, хотя не раз говорил, что верит в дьявола. А разве можно верить в дьявола, не веря в Бога?!
Мужчина снова начал задыхаться. Машину он вел автоматически, почти не глядя, и Александра полагала, что, если бы напомнила ему, что он за рулем, Олег удивился бы.
– Вот, Саша, собери воедино все, что я тебе рассказал, и прикинь, что там на самом деле случилось…
– И что же? – Женщина устало прикрыла глаза.
– Жертвоприношение, – шепотом сказал ее спутник. – Ворону под столом заметила?
– Нет, – кратко ответила она.
– Жаль… Сейчас скажешь, что я выдумываю… Но она там была. Убитая птица. А сам Лыгин с ножом в горле. Я сразу понял, что все это значит.
– А кровь девственницы? – напомнила Александра.
– Я уверен, если осмотреть Лизу, у нее на руке обнаружится свежий порез. Девственница ли она? Я в этом не сомневаюсь. Это по глазам видно.
– Ишь, знаток! – Художница дернула уголком рта. – Значит, ты полагаешь, что Лыгин повторил ритуал, из-за которого с ним развелась жена?
– И на этот раз довел дело до конца. С помощью своей верной ассистентки.
Открыв глаза, Александра повернулась к Олегу:
– С помощью?..
– Ну да. Что ты на меня так смотришь? – покосился Буханков. – Она и нанесла удар, кто же еще. Самоубийство ритуалом исключено. Такие жертвы Бафомет не принимает.
– Она не могла убить отца! – выкрикнула Александра. – Останови! Останови здесь!
Олег часто заморгал, будто проснувшись, и свернул в правый ряд. Машина остановилась у бровки тротуара, тонущего в ржавой каше непрерывно падающего и непрерывно тающего снега. Александра выпрыгнула в лужу и быстро пошла прочь, на ходу застегивая куртку. Она не оглядывалась, но была уверена, что Олег идет за ней. Ей все слышалось его тяжелое дыхание за спиной.
Остановившись наконец, женщина обернулась. Рядом никого не было.
«И черт с ним! – в сердцах подумала Александра. – Жалко только, не успела денег попросить в долг. В кармане ни копейки… Ну ничего, не в первый раз голодать. И к тому же лучше не связываться с психом! Он сам сумасшедший, такой же как Лыгин, если не хуже!»
Откровения Олега произвели на нее двойственное впечатление. Рассказ об алхимических увлечениях покойного коллекционера оглушил женщину, она ощущала себя контуженной. Но версия о причастности к смерти Лыгина его дочери задела ее еще сильнее.
«Какое мне дело до этой семьи? Почему меня затягивает эта трясина? Не принимать ничего близко к сердцу – вот лучший рецепт для долгой жизни. Ведь бессмертия, в отличие от Лыгина, я достигнуть не надеюсь…»
До дома она добралась через полтора часа. Смертельно уставшая, голодная, женщина ощущала себя заболевшей. Мерзнуть она давно привыкла, но стылый дачный дом, в котором притаилась смерть, как будто впрыснул свой холод в саму ее кровь. Взобравшись по лестнице, Александра обнаружила воткнутую в замочную скважину записку. Прочитав ее при свете зажигалки, с облегчением вздохнула: «Правду говорят, черная полоса не может продолжаться бесконечно!» Оказалось, приезжал старый знакомый, задолжавший ей некогда двести долларов, и, не застав художницу дома, оставил деньги у скульптора Стаса, с которым также был знаком.
Александра немедленно спустилась на третий этаж. Дверь в мастерскую Стаса была полуоткрыта. Сам скульптор вряд ли вообще замечал, имеется ли у него дверь, но его верная прислужница, нянька и модель Марья Семеновна всегда запиралась на три замка, боясь воров и маньяков.
– Есть кто? – громко спросила Александра, входя в прихожую. Она ступала осторожно, боясь опрокинуть одно из ведер с мокнущими тряпками, которыми было уставлено все помещение.
– Заходи, – раздался из дальней комнаты зычный голос хозяина мастерской.
Добравшись до обитаемой зоны, Александра обнаружила там, кроме Стаса, Рустама и еще нескольких знакомых ей художников. Двое из них когда-то занимали мастерские на четвертом этаже, но вынуждены были выехать, когда там провалился пол. Стас шутил, что теперь очередь за обитателями третьего этажа – за ним самим и Сергеем Петровичем. «Когда у нас окончательно рухнет потолок, останется только Рустам на втором и Саша наверху, в своей голубятне. Можно будет делать ставки на то, кто сбежит отсюда последним!»
– Привет. – Александра кивнула собравшимся за столом мужчинам. Она успела заметить две опустошенные бутылки водки на полу и одну початую – в центре столешницы. – Празднуем?
– Поминаем, – огорошил ее Стас. – Выпей и ты. Сергей Петрович умер.
– Господи… – Ошеломленная, художница машинально приняла наполненную стопку и так же непроизвольно поднесла ее к губам. Опомнившись, поставила стопку на стол: – Не могу, запаха ее не выношу. Когда это случилось?
– Не знаем. Он ведь жил один.
– Вчера ночью я видела его, говорила с ним. – Женщина поднесла ледяную ладонь к пылающему лбу. – Он снова выпил. Я еще подумала, что это может быть последний гвоздь в крышку его гроба.
– А моя прекрасная сильфида, – так нежно скульптор звал Марью Семеновну, – сегодня после обеда ходила в магазин, и что-то ей в голову стукнуло зайти к Сергею Петровичу. У нее ведь ключ имеется, она там когда-то убирала… Пока было что убирать. Нашла его мертвым, на полу.
– В спальне?
– В прихожей, – качнул головой Стас. – Я его видел. Он как будто полз к двери. Немного не дополз. «Скорая» приезжала, врач знакомая, она нашего старикана уж пару раз откачивала. Сказала: «Удивительно, что столько еще протянул!»
