Анна Князева - Венецианское завещание
Женщина обернулась, под рубашкой вздымался огромный живот. Она была беременна. Дайнека увидела ее лицо сначала в профиль, а когда та повернулась, была поражена тем, насколько она красива. Невероятно, божественно красива нежной, призрачной, акварельной красотой.
Взмахнув рукой, как будто звала ее за собой, женщина скорым шагом направилась в замок. Дайнека долго не могла сдвинуться с места, потом ноги сами понесли ее вслед за ней.
Шагалось необычайно легко, тело не болело, дышалось свободно, и горло уже не саднило. Когда она заходила в замок, отметила, что куда-то делся труп Пеппино Бертини, и тут же услышала объяснение:
– Не волнуйся, он там, где ему и положено быть.
Дайнека осмотрелась, никого не увидела и на всякий случай спросила:
– Джамиль, ты где? – И не услышав ответа, не удивилась, а пошла дальше.
То, что она увидела внутри замка, заставило ее забыть о таинственном голосе. В самом центре зала горел огонь. На нем в котле что-то варилось, вокруг стояли люди. За столами на лавках сидели другие люди в старинных одеждах. Повсюду бегали дети и собаки.
Шагая по каменному полу, Дайнека подумала, что он совсем ровный и не такой разбитый, каким показался ей ночью.
Тот же голос прозвучал вновь:
– Все со временем меняется и, к сожалению, не всегда к лучшему.
Женщина с рыжими волосами уже поднималась по лестнице. Дайнека заторопилась, опасаясь упустить ее из виду. Взбираясь вверх по ступеням, бросила взгляд на гомонящую толпу людей.
– Почему они не видят меня? – тихо спросила она, уже наверняка ожидая ответ.
– Потому что тебя здесь нет…
Дайнека не удивилась, она покорно проследовала за незнакомкой в спальню. То, что это действительно спальня, теперь не оставалось сомнений. Посреди комнаты под массивным балдахином стояла высокая кровать. Чуть сбоку деревянная лестница вела наверх, к каменному лазу, который уходил в башню. Женщина стояла на нижней ступени, ожидая, когда Дайнека посмотрит на нее. Она опять поманила ее рукой и устремилась вверх по лестнице. Дайнека пошла за ней.
Наверху в башне, как и в прошлый раз, свистел ветер, но дверной проем, ведущий на смотровую площадку, был прикрыт тяжелой дверью. Женщина отворила ее и вышла на каменный козырек. Она стояла, и ветер хлопал ее белыми одеждами, а рыжие волосы полыхали, как языки пламени.
Дайнека остановилась поодаль и внимательно наблюдала, она уже знала, что сейчас случится самое главное.
В открытую дверь вошел невысокий плотный мужчина. На его голове была странная тряпичная шапка, порыв ветра немедленно сорвал ее и унес прочь. Под шапкой оказалась абсолютно плешивая голова. Не обращая внимания на потерю, мужчина медленно приближался к рыжеволосой красавице, она же стояла неподвижно. Он вытянул руки и с силой толкнул ее в спину. Падая, женщина обернулась, глаза, испуганные и кроткие, смотрели на Дайнеку.
– Бедная, бедная Катерина! – закричала вдруг Дайнека, сама не понимая, откуда знает ее имя. Она протянула руки, ей хотелось удержать несчастную, схватить за волосы, за что угодно, но та падала, и Дайнека ничем не могла ей помочь.
И женский ласковый голос почему-то по-итальянски говорил ей:
– Успокойся, успокойся, девочка, никакой Катерины здесь нет…
Глава 38
Девочка опять бредит
Глаза никак не хотели открываться. Дайнека с трудом подняла веки. Еще не понимая, где она, разглядела лысоватого старика, который дремал в кресле, уронив голову на перебинтованное плечо. Не желая напрягаться и узнавать в нем того, кого она могла видеть раньше, перевела взгляд на окно и долго, не моргая, смотрела на небо в звездах, не думая ни о чем.
– Раффаэлла! Раффаэлла, она открыла глаза, – услышала Дайнека взволнованный голос старика.
Он стоял у кровати и заглядывал ей в лицо. Вбежала толстая женщина, вытирая руки о передник, она запричитала:
– Очнулась, очнулась наша маленькая…
За ней по очереди вбежали еще трое.
– Мике-е-е-ле-е-е… – прошептала Дайнека и улыбнулась.
– Чего ты стоишь, подойди к девочке, – всполошилась женщина.
Микеле осторожно приблизился к кровати, и Дайнека взяла его за руку. Смотрела и чувствовала, что слезы катятся из глаз на подушку. Может быть, от слабости, а может, от радости, что в комнате нашелся человек, кого она точно знает.
Веки тяжело опустились, и она забылась.
Шторы едва колыхались, за приоткрытым окном сияло голубое весеннее небо, в комнате никого не было. Дайнека долго лежала, приходя в себя и вспоминая, как получилось, что она оказалась здесь.
Сначала ей почудилось, что она на даче в своей спальне. Потом, оглядевшись, увидела чужую, почти пустую комнату, белую стену и Святое Распятие на ней. Рядом стояло кресло, и ей на минуту подумалось, что там кто-то должен сидеть, но оно было пустым.
Спустя полчаса она все помнила. Понимая, что упала еще в замке, никак не могла определить, с какого момента начались видения, слышала ли она голос Джамиля и когда появилась рыжеволосая женщина. Несмотря на то что обычно видения не сохраняются в памяти надолго, это Дайнека помнила и теперь. Особенно то, как женщина соскользнула вниз. И сейчас от ужаса у Дайнеки перехватило дыхание.
– Бедная, бедная Катерина, – тихо промолвила она и услышала:
– Бедняжка опять бредит…
Повернув голову к двери, увидела мать Микеле, толстую женщину с добрым лицом. Рядом с ней стояла маленькая девочка и с любопытством смотрела на Дайнеку.
Опустив взгляд еще ниже, Дайнека увидала лохматую дворняжку, похожую на Тишотку. Она протянула руку, и собака, подбежав к кровати, лизнула ее ладонь. Было уютно и хорошо, говорить не хотелось, Дайнека отвернулась и уснула.
Раффаэлла, мать Микеле, рассказала ей, сколько дней она провела в забытьи. Дайнека не могла понять, как из сознания бесследно выпал целый временной кусок, о котором в воспоминаниях не осталось даже обрывков.
Пять дней пролежала она в маленькой белой комнате после того, как Микеле привез ее домой. У постели дежурили все по очереди, включая жен троих братьев, сыновей Алдо и Раффаэллы.
Очнулась Дайнека на шестой день и, ощущая себя вполне здоровой, сразу встала. Сначала кружилась голова, но после того, как Раффаэлла накормила ее куриным супом, протертым и по-деревенски наваристым, головокружение исчезло и больше не возвращалось.
Проходя по коридору на кухню, Дайнека заглянула в какой-то проем, увидела там похожую на тень изможденную женщину и, только сделав несколько шагов, поняла, что эта худая, драная особа она и есть. Медленно вернулась назад и застыла перед зеркалом. Прилизанные волосы, втянутые щеки, на лице только нос да глаза, излучающие горячечный свет. Тоненькая шейка выглядела жалко.
«Все проходит, пройдет и это», – Дайнека убежденно повторила про себя эти мудрые слова.
Вместе с Раффаэллой они лепили равиоли – пельмени по-итальянски. Не спеша, заворачивая кусочки измельченного мяса в тесто, разговаривали обо всем, что приходило в голову. Дайнека рассказывала о своей жизни в Москве, об отце, о России. Раффаэлла – о своей семье, о том, как тяжела работа на виноградниках, насколько непредсказуема судьба винодела и как трудно ладить с невестками. О внуках, а их было одиннадцать.
– Я хотела спросить про тот замок… – начала было Дайнека.
Раффаэлла поспешно перекрестилась.
– Но, если не хотите, не будем об этом.
– Спрашивай, слава богу, все уже в прошлом.
– Чей это замок, что означает его название, почему он пустует?
Дайнека понимала, что женщина не хочет говорить о замке, но ей не давали покоя воспоминания о рыжеволосой красавице.
– Кастелло Делле Кроче А Мори. Это нехорошее место. Ты понимаешь, что означает это название?
– Не совсем…
– Ну и ладно, нехорошее это название, но я знаю, что раньше замок назывался иначе. После того, что там произошло, его и стали называть так.
– А что там случилось? – спросила Дайнека. Она замерла в тревожном ожидании, сотканном из расплывчатых воспоминаний и смутных предчувствий.
– Я слышала об этом в детстве. В наших местах нечасто говорят о замке и стараются там не бывать. На памяти многих поколений люди в нем не живут после того, как в замке случилась эпидемия. Никто уже не помнит, что это за болезнь, может, чума. Не знаю, врать не хочу. Эта напасть была божьей карой за преступление, которое совершил владелец замка Манфред, все его звали Плешивым.
Плешивый Манфред женился на девице Катерине из Генуи. Она не хотела этого брака, но ее отец и братья все решили за нее. Так она и стала благородной дамой Катериной, супругой Плешивого Манфреда. Но в округе ее называли Катерина Росса.
– Почему?
– Потому, что у нее были огненно-рыжие волосы, очень красивые, вьющиеся, почти до колен. Так рассказывают. У них долго не было детей, и, наконец, Катерина забеременела, и все стали счастливы. Но какой-то мерзавец нашептал Манфреду, что Катерина Росса понесла от его племянника Конрада. А тот был красавцем и первым распутником во всей округе. Манфред сначала не поверил, потом стал следить за женой, но, даже не получив подтверждения постыдным слухам, ревновал ее, опасаясь, что еще не родившийся наследник – не его сын. И эти подозрения так измучили его, что он совсем тронулся умом.
