Рок-н-рол под Кремлем 6.Шпионы и все остальные. - Корецкий Данил Аркадьевич
В кабинете их ждал Лев Николаевич. Один, без хозяина. Палец выгрузил слиток на стол, тот его осмотрел. На руках тонкие перчатки, чтобы отпечатков, значит, не было. Вы не против, если его в соседней комнате осмотрят более подробно? Палец не против. Зарембо сказал: нет, давайте смотрите здесь. Это все-таки его слиток, а не Пальца. Прибежал какой-то лысый с чемоданом. Выгрузил кучу приборов всяких, разложил на столе. Это, говорит, минуты три-четыре. Современная электроника все упрощает, это вам не эпоха Маньки Облигации… Пока он трещал, никто не проронил ни слова. Сидели и смотрели друг на друга. Потом лысый что-то сказал Льву Николаевичу тихо и смылся со своим чемоданом. Тогда они начали разговор по существу.
– Хорошо, мы готовы вам помочь, – сказал Лев Николаевич. – Шестьдесят процентов против ваших сорока.
Зарембо даже с кресла вскочил:
– А что вы такого собираетесь делать, чтобы получить большую долю, чем мы? Может, будете рисковать своей шкурой, продираясь на «минус двести»? Сранью всякой дышать? Подыхать под завалами? Через разлом на тросах ползти?
Нормально так отреагировал, по делу. Лев Николаевич пожевал губами.
– Дело ваше, дело ваше. Вы рискуете, когда поднимаете золото на поверхность, мы точно так же рискуем, когда это золото обналичиваем. Но вас при этом будут прикрывать наши люди наверху, а нас кто прикроет? Так что счет вполне справедливый. Кстати, а что такое «минус двести»? И через какой разлом надо ползти на тросах?
Палец посмотрел на Зарембо.
– Это неважно, – сказал Зарембо. – Через какой разлом и прочее. Это наша работа.
– Хорошо, – сказал Лев Николаевич. – Тогда обсудим технические детали.
И они где-то два часа обсуждали технические детали.
Четыре участка пути. Условно. До «Бухенвальда», через «Бухенвальд», затем от «Бухенвальда» до «Адской Щели». Ну и через саму «Щель» надо как-то перебираться…
– Сколько дополнительного груза может унести один человек?
– Килограммов сорок. С учетом сложности маршрута и другого оборудования это максимум.
– Сколько людей пойдет к Хранилищу?
– Трое. Мы и Сере…, короче, еще один. Больше никого не берем. Ни ваших, ни наших. Путь к Хранилищу – это наша тайна, наш капитал. Это залог того, что нас не кинут, так сказать, для оптимизации расходов.
– Что ж, разумно. Таким образом, за одну ходку трое смогут вынести сто двадцать килограммов золота….
– «Ходки» – это в тюрьму, – поправил Зарембо. – У нас «закидки».
– Ладно, принято, внесем поправку. Всего в Хранилище десять тонн. Почти десять тонн. Получается, вам надо сделать восемьдесят три хо… «закидки».
– Сколько-сколько?!
– Восемьдесят три. А сколько вы думали?
– Это невозможно. Один только спуск на «минус двести» – это целая жизнь, считай. Это как на Джомолунгму подняться. Или на Пик Коммунизма. Восемьдесят три раза туда-сюда никто бегать не станет. Это невозможно.
– Что ж. Если так, давайте искать другие решения…
К концу второго часа они договорились, что на первом и третьем участках надо восстанавливать узкоколейку, выкапывать из мусора и ставить дрезины. Да – дрезины там есть. И даже вагонетки. Второй участок – «Бухенвальд» – оставался под вопросом. Без лебедки там не обойтись, придется как-то тащить ее туда сверху, жилы рвать. Да и вообще – реально ли это?.. А через «Адскую Щель» придется наводить переправу на тросах с блоками, как у альпинистов. Двое по ту сторону цепляют груз, один на этой стороне принимает…
– Сколько «закидок» надо сделать, чтобы подготовить все это?
Тоннельщики переглядываются.
– Две, – говорит Пыльченко.
– Подожди, а как все-таки с люком, который на «Бухене»? – возражает Зарембо. – А сигнализация? И дальше ведь тоже могут быть решетки или другая какая фигня – самострелы, психогенераторы!.. Как минимум четыре!
– А что такое психогенераторы? – деликатно интересуется Лев Николаевич.
– Психогенераторы – это, блин, психогенераторы! – нервно объясняет Зарембо.
В какой-то момент «тоннельщики» заметили, что в кабинете появился сам Трепетов. Ростом чуть ниже, чем кажется по ТВ, а в остальном такой же – с вельможной расслабленностью в лице и маленькими цепкими глазами.
– Не надо вставать, – сказал он, усаживаясь в кресло с высокой спинкой – видимо, его любимое.
– Значит, вы и есть те самые диггеры. Или как там еще… Сталкеры. Хорошо. – Он изучающе посмотрел на Пальца и Зарембо. – Коньяк, бренди, кофе?
– Нет, спасибо, – сказал Палец.
Зарембо что-то буркнул неразборчиво.
– Мы, можно сказать, уже договорились по каким-то основным моментам, – сказал Лев Николаевич. – Но операция займет порядочно времени. Больше, чем мы рассчитывали.
– Почему?
– Не хотят молодые люди принимать посильную помощь. Секретничают. Поэтому выходит долго.
– Вот как. Жаль, – сказал Трепетов.
– Я то же им толкую. Если б подписать хоть одну вашу бригаду, управились бы в два раза быстрей. Да что там в два раза… Они бы и узкоколейку справили в момент, и с лебедкой не было бы проблем. Все узкие места расшили бы, как говорится…
– Видимо, у наших бравых сталкеров есть причины отказываться от помощи, – предположил Трепетов.
– Мы не сталкеры, – обиженно прогудел Зарембо. – Кого мы сталкиваем?
– И посторонних в Хранилище мы не берем, – повторил Палец. – И на «минус двести» тоже. Мы уже говорили.
– У них там какая-то зона секретная, они ее «минус двести» называют, – небрежно пояснил Лев Николаевич.
– Нам нужно только оборудование и прикрытие, чтобы мы могли спокойно работать внизу, – сказал Палец. – Больше ничего и никого.
– Список оборудования есть? – спросил Трепетов.
Лев Николаевич подал список. Трепетов просмотрел его, нахмурил брови, поднял глаза на Льва Николаевича.
– Ты в этом что-то понимаешь? Детекторы эти и прочее? Я, например, ничего не понимаю.
Лев Николаевич изобразил на лице что-то вроде «да какая разница?».
– Хорошо, – сказал Трепетов. – У меня тоже будет условие для молодых людей.
«Молодые люди» заметно напряглись.
– Какое условие? – спросил Палец.
– Во время первой, как вы это называете… «закидки» вы должны сделать видеосъемку Хранилища. Я желаю видеть это золото, сколько его и что это именно то золото, о котором вы толкуете. Там ведь клейма какие-то необычные стоят, насколько я знаю. Верно? Мне нужно быть уверенным, что это не развод. Что золото существует на самом деле. И его действительно почти десять тонн.
Зарембо облизнул губы.
– Такого уговора не было! – охрипшим голосом проговорил он. – Получается, мы вам видеосъемку, ага… А вы потом по ней вычислите, где Хранилище! И – до свиданья! А то и маслину в голову закатаете!
Лев Николаевич как-то странно вздрогнул. Будто кашлянул. Возможно, он так смеялся.
– Откуда эти дикие фантазии? – с плохо скрытым раздражением бросил Трепетов. – Вы можете включить камеру в самом Хранилище, вас никто не заставляет снимать, как вы туда идете… – Он постучал пальцем по подлокотнику кресла. – Повторяю: это мое условие. Пока я не увижу золото, ни о какой помощи с моей стороны речи быть не может.
Палец незаметно толкнул товарища коленом.
– Хорошо, мы сделаем съемку, – сказал он. – У меня неплохая «Нокия» с мощной подсветкой, можем и видео, и фото наснимать…
– Это мобильник, что ли? – Трепетов поднял брови. – Никаких мобильников. Снимать будете на мою видеокамеру, причем не цифровую, а кассетную, чтобы исключить подделку, монтаж и прочее. Камеру и кассету получите непосредственно перед спуском.
– Так кассетная – это ж бандура такая! – возмутился Зарембо. – Ее на плече носят, я видел! На фига нам такое счастье?..
– Не ляпай, о чем не знаешь, – неожиданно резко, как-то даже по-свойски оборвал его Лев Николаевич. – Есть маленькие камеры с микрокассетами. В ладони уместится. Все, этот вопрос закрыт. Что еще?
Зарембо, насупившись, отвернулся к окну. Палец молчал.
– Какой-то минимум оборудования для первого спуска мы вам дадим, – сказал Трепетов. – Чтобы добраться налегке туда и обратно. – Он повернулся ко Льву Николаевичу. – Когда вы сможете его раздобыть?
