Смертельная обида - Николай Иванович Леонов
– А чьи кабинеты расположены у вас на втором этаже? – спросил Гуров.
Он, в общем, предвидел ответ – все Управления по всей стране были устроены примерно по одному образцу. И потому не удивился, когда услышал слова лейтенанта Жданова:
– На втором этаже у нас находится все руководство. Налево от лестницы расположены кабинеты начальника Управления генерала Потапова и двух его заместителей, Годунова и Вилкова, а также нескольких руководителей отделов. А справа – кабинеты людей, курирующих отдельные направления работы. В частности, там находится и кабинет полковника Дятлова. Вот я и пошел по этому отрезку коридора. Время было уже позднее, почти все кабинеты были закрыты. Только в двух местах, у Дятлова и у начальника УСБ подполковника Крамаренко, горел свет – я это видел, потому что в коридоре освещение было почти везде отключено, темно было, и свет под дверями кабинетов был заметен.
Сначала, свернув в коридор, я ничего не услышал. Но когда проходил мимо кабинета полковника Дятлова, я услышал голоса. Я различил голос самого Дятлова, а также полковника Годунова. Слов слышно не было, но было понятно, что люди говорят, что называется, на повышенных тонах, почти кричат. Естественно, мне хотелось задержаться возле этой двери, понять, что происходит, но тут я заметил на полосе света из-под двери какое-то движение. Кто-то шел к двери. Мне не хотелось, чтобы меня там застали. В руках у меня как у дежурного была связка ключей от всех кабинетов Управления. И я воспользовался этим: открыл дверь соседнего кабинета и нырнул туда. В тот же момент я увидел, как дверь кабинета Дятлова открылась, и оттуда выглянул какой-то незнакомый мне человек. По описанию, данному Исаевым, я узнал одного из двух неизвестных, вошедших в Управление, – рыжего бородача. Он оглядел коридор, убедился, что никого нет, и снова закрыл дверь. Но в ту секунду, когда дверь еще оставалась открытой, я услышал голос полковника Дятлова. Он гневно воскликнул, обращаясь, видимо, к Годунову: «А этих двух бандитов ты зачем сюда привел – чтобы меня запугать, что ли?» Ответа Годунова я уже не услышал. Но спустя минуту из-за двери кабинета раздался выстрел. А вслед за ним – еще два.
– А потом? – нетерпеливо спросил Гуров. – Потом что было?
– После этого наступила тишина, – ответил Жданов. – И некоторое время ничего не происходило. Но я боялся выходить из своего укрытия: если бы в этот момент полковник Годунов вышел из кабинета и меня увидел, мне пришлось бы плохо. Так что я сидел за дверью и ждал. Спустя минут пятнадцать дверь открылась, и из кабинета вышли трое: сначала двое неизвестных, а затем Годунов. Он вытер куском материи дверную ручку, и все трое зашагали к выходу. И, как мне рассказал позже Исаев, они спустя минуту покинули Управление. Вот, в общем, и все, что я знаю о гибели Ивана Семеновича Дятлова.
– Ты точно слышал три выстрела? – спросил Гуров.
– Да, совершенно точно. Ошибиться было невозможно.
– И ты ясно видел рыжего человека, выглядывавшего из кабинета?
– Да, я его хорошо разглядел.
– Смог бы его опознать?
– Думаю, смог бы.
– Ты кому-то рассказывал обо всем этом?
– Нет, никому. И докладную не писал. Я ведь понимал: если только я открою рот – мне конец.
– А тебя никто ни о чем не спрашивал?
– Почему же, спрашивали. Ведь когда утром Дятлова нашли мертвым, приказом начальника Управления была создана комиссия, которая расследовала причины случившегося. Вы, наверное, знаете, к каким выводам пришла эта комиссия. Ну, и меня туда вызывали. Полковник Вилков, который возглавил эту комиссию, меня спросил, слышал ли я что-то в тот вечер. И не разговаривал ли с Дятловым. Я ответил, что со мной никто не разговаривал, и я ничего не слышал.
– А ты уверен, что в кабинете начальника УСБ тоже горел свет?
– Да, я ясно видел этот свет.
– Как ты считаешь, подполковник Крамаренко, если он был в своем кабинете, мог слышать тот разговор, в кабинете Дятлова?
Лейтенант немного подумал, потом ответил:
– Вряд ли. Я рядом с дверью стоял, и то слов не мог разобрать. Все-таки у нас в Управлении двери достаточно толстые.
– А выстрелы он мог услышать?
– Выстрелы – да, мог. Хотя за двумя закрытыми дверями они для него звучали, как хлопки.
– Так ты уверен, что слышал три выстрела?
– Да, уверен.
– Они следовали с равными промежутками?
– Нет, не с равными. Сначала был один выстрел, а затем два, почти слившиеся друг с другом. Словно двое одновременно стреляли.
– Но если было три выстрела, то должно быть три пули, верно? И, возможно, не все они остались в теле полковника Дятлова. Ты не знаешь, комиссия, назначенная для расследования его гибели, искала эти пули? И гильзы от них?
– Насколько я знаю, нет. Никто не искал ни пуль, ни гильз.
– Значит, какая-то из пуль, скорее всего, все еще где-то там, в стене… Но ведь ты понимаешь, что если было три выстрела, то это никак не могло быть самоубийство?
– Конечно, понимаю. Да в Управлении никто и не верит в самоубийство Дятлова. Не такой он был человек, чтобы счеты с жизнью сводить.
– Слушай, лейтенант, – медленно произнес Гуров, внимательно глядя на Жданова, – а есть ли возможность мне и моим друзьям побывать в Управлении, в кабинете Дятлова, и посмотреть там на стены, на мебель? Допустим, ночью. Понимаешь, меня все не оставляет мысль о пуле, которая застряла в одной из стен…
Лейтенант подумал немного и ответил:
– Я думаю, такая возможность есть. Мне только надо будет поговорить с человеком, который будет дежурить в ту ночь, и с часовым на входе. Сам-то я не скоро заступлю на новое дежурство. Но, думаю, с некоторыми людьми можно договориться. Я попробую.
– Попробуй и тогда дашь мне знать, – сказал Гуров. – Лучше это будет сделать через капитана Башмакова. А теперь – тебя отвезти домой, или ты сам хочешь добраться?
– Да можно и отвезти, – пожал плечами лейтенант. – А то я далеко живу, в районе Стрелки. А сейчас, ночью, транспорт не ходит, а на такси для меня дорого. Я вам покажу, как ехать. Сейчас надо развернуться…
И оперативники поехали на окраину города, отвозить коллегу домой. Сами они вернулись на квартиру
