Светлана Алешина - Фуршет с трагическим финалом
Сейчас, когда мужа уже не было в живых, возникли новые проблемы, и они были связаны для Инги с визитом все того же Михаила. Он покинул ее квартиру два часа назад. Хотя Инга за время их разговора не была уверена, останется ли живой. Потому что Михаил, как ей показалось, окончательно слетел с катушек.
Он орал на нее, говорил, сколько претерпел на зоне, будто во всем этом была виновата она, грозился, что убьет. Она долго не могла понять, что конкретно ему надо, ведь он же вроде уже поквитался с Игорем, которого считал личным врагом. Потом наконец-то ей удалось выяснить из его неясного бреда, что ему нужны деньги. Причем все ее деньги. Инга пробовала объяснить, что денег муж ей не оставил, завещав их матери.
Тогда он начал орать, чтобы она продавала квартиру и съезжала в коммуналку.
Инга была настолько ошарашена и шокирована, что не стала против этого возражать — угрозы безумного Полубейцева сделали свое дело — и попробовала убедить Михаила, что дело это отнюдь не быстрое.
И что сейчас она может предложить ему триста долларов, лежавших в заначке. В ответ на это Полубейцев грязно выругался и потребовал, чтобы завтра с утра она была наготове, чтобы ехать оформлять доверенность на его имя на машину. С квартирой вроде бы Михаил поуспокоился, видимо, решив оставить это на потом. И еще он требовал снятия с ее личного счета всех денег. Но это можно было сделать только утром, поэтому отсрочка была неизбежной.
Но сейчас Инга сидела и думала, как ей распорядиться этой отсрочкой. Она закрылась на засовы скорее просто потому, что ей было страшно, а не потому, что угроза смерти была реальной. Она понимала, что Полубейцев не станет ее убивать сейчас, однако она вспоминала его безумные глаза, когда он уходил, и вдруг подумала, что этому человеку может прийти в голову все, что угодно. Ведь, кроме Игоря, тогда пострадало еще двое людей, которые не имели никакого отношения к их разборкам. И Михаил на это пошел.
Поэтому прозвучавший в тишине квартиры звонок во входную дверь в первом часу ночи заставил ее вздрогнуть. Звонок повторился еще раз, уже более настойчиво. Но Инга твердо решила не открывать. В конце концов, если этот маньяк решит ломать железную дверь, тогда она все-таки позвонит в милицию. Но не раньше.
Она выключила свет, хотя понимала, что эта маскировка запоздала.
По двери затарабанили уже очень конкретно. Звонили и стучали. Звонили и стучали. Инга не выдержала, рванула к телефону и уже схватила было трубку, как услышала вдруг из-за двери приглушенный голос:
— Откройте, милиция!
Инга осторожно приблизилась к двери и заглянула в глазок.
— Открывайте, открывайте! — кричал незнакомый Инге мужчина в штатском.
— Покажите документы, — попросила Инга дрогнувшим голосом.
Карташов вынул свои документы и поднес их к глазку. Инга ничего не смогла разобрать через глазок, тем не менее это действие Олега привело к нужному результату. Ростовцева открыла дверь.
Карташов в сопровождении двух оперативников вошел в квартиру, а следом зашла женщина, которую Инга сразу узнала. Это была та самая директорша ресторана, с которой вдова отказалась недавно разговаривать.
«Вот, а сама прикидывалась, — злобно подумала она. — Сучка ментовская».
— Мы разыскиваем гражданина Полубейцева, — бесцеремонным тоном начал Карташов. — Он случайно не у вас?
— Нет, — ответила Инга.
— Может быть, он посещал вас совсем недавно?
Ростовцева молчала, опершись о косяк. Тогда решилась Лариса.
— Вы понимаете, этот человек — убийца. Вчера он застрелил Ростовцева, вашего мужа, сегодня — того, кто стрелял в вашего мужа. Завтра он вполне может убить вас. Если вы знаете, где он, вам лучше сказать нам об этом.
Инга продолжала молчать, но лицо ее выражало мучительное напряжение: она отчаянно пыталась сделать выбор.
— Вас-то он уж грохнет непременно! — уверенно поддержал Ларису Карташов. — Но заступиться за вас будет некому. Кого вы покрываете? Человека, от которого на все замки закрылись? Так замки-то тоже не помогут! Когда он явится вас убивать, нас не будет поблизости.
Эти слова Карташова, а особенно его тон вдруг произвели на Ингу сильнейшее впечатление. Напряжение последних дней вдруг резко прорвалось и хлынуло из нее потоком слез. Она рыдала глухо, вздрагивая всем телом, пытаясь тыльной стороной ладони неловко утереть слезы.
Лариса молча прошла в кухню, налила в стакан воды и, вернувшись в комнату, протянула его вдове.
Инга машинально сделала несколько крупных глотков, поставила стакан на столик и, судорожно всхлипнув в последний раз, глухо проговорила своим низким голосом:
— Я не знаю, где он. Правда, не знаю…
— За что он убил вашего мужа? Что ему нужно теперь от вас? Что произошло семь лет назад? — жестко спросил Карташов.
Инга обвела присутствующих тяжелым взглядом пронзительных черных глаз и, глубоко вздохнув, начала рассказывать…
Семь лет назад все они были молоды и считались друзьями. Все из простых семей, отдавших годы закланию на алтаре развитого социализма. Словом, типичная молодежь из низших слоев общества. Раньше всем бы им грозило в перспективе место у станка или, в лучшем случае, у торгового прилавка. Сейчас, когда все изменилось, необходимо было думать по-другому.
В стране господствовал культ криминального крутого человека, умеющего жить и не боящегося никого и ничего. Не желающего работать по-старому, а умеющего все «разруливать» по-новому.
Костя Аверьянов, Миша Полубейцев, Игорь Ростовцев. И она, Инга, в то время невеста самого симпатичного из них — Кости Аверьянова. И в то же время самого бедного, сына алкаша и уборщицы.
Тем летом они вечерами сидели на лавочке во дворе и размышляли, в меру своих не очень продвинутых интеллектуальных способностей, о житье-бытье.
— Вон Павел «мерина» себе купил, — сказала Инга, показав на преуспевающего соседа, который, важно позвякивая ключами, прошел в свой подъезд.
— Он же крутой какой-то, — бросил в ответ Игорь. — У него, как это называется — крыша.
— Вот и вы бы тоже крышу организовали, — провокационно заметила Инга. — А то живете черт знает как.
— В Турцию надо было ехать, Мишан, — заметил Ростовцев. — Вон у нас один такой, с красной физиономией, с соседнего двора, съездил и «Опель» себе купил.
— Ага, купил, — презрительно сплюнул Аверьянов. — Потом он у него развалился, теперь чинит, бабки на ремонт выкидывает.
— Потому что нужно было еще раз ехать, а он решил, что уже крутой, и взял это дерьмо по дешевке.
— Нужно было в Голландию ехать, — заметил Аверьянов. — Там машины дешевые. Самим пригонять.
— Ага, — скептически хмыкнул Ростовцев. — Чтобы тебя в Польше разули-раздели, машину отобрали и в кустах отпетушили.
— А если ничего не делать, тогда иди к станку и вкалывай.
— Не надо никуда ехать, — важно сказал Полубейцев. — Здесь можно бабки взять, потом раскрутиться, магазин выкупить, потом другой, третий. Костян, ты же у нас специалист по всяким штучкам.
— Я же вам говорю, нужно сберкассу брать. А вы все не решаетесь, — сказал Аверьянов. — А дело-то, между прочим, верняк. Тем более что вам-то и делать ничего особо не надо, главное, мне сигнализацию вырубить.
— Так, я ничего не слышала, не при делах, — усмехнулась Инга, которая хотя и одобряла намерения приятелей обогатиться, но сама не желала делать ничего конкретного, даже косвенно быть замешанной в этом деле — на всякий случай.
— Да ты здесь и не нужна, — отмахнулся Аверьянов.
— Как до дела доходит — так сразу не нужна, — продемонстрировала наигранную обидчивость Инга.
— Короче, нужно базар кончать, — жестко сказал Полубейцев. — Костян, давай, ты у нас самый умный, разрабатывай план — и вперед. А то надоело уже грузчиком париться.
— В «МММ» надо деньги вкладывать, — рассудительно заметил Ростовцев. — Вон у нас Славка хату продал — и все туда бухнул. Сейчас тринадцать лимонов, через месяц будет двадцать шесть. А через два месяца — пятьдесят два. Вот это я понимаю!
— Да пошел ты! — сердито отмахнулся Полубейцев. — Вся эта контора развалится через две недели, а Славка твой вообще на улице останется, вот посмотришь. Мне Лысый говорил — он в Москве с братвой тусуется, — все пацаны уже деньги свои забрали, потому что прочухали, что туфта все это.
— Раньше нужно было чухать! А то все сидите, семечки лузгаете, — проявила недовольно Инга. — В то время как умные люди крутятся, а не языками треплют. Вон Павел…
— Да что ты привязалась со своим Павлом?! — разозлился Костя Аверьянов, которого начало раздражать постоянное упоминание Инги о крутом соседе.
Она не раз уже заводила при нем разговор о Павле и даже сравнивала его со своим женихом, и сравнение явно было не в пользу последнего.
— Я просто хочу сказать, что человек он серьезный и далеко пойдет, — начала оправдываться Инга.
