Карина Тихонова - Дневник его любовницы, или Дети лета

— В Питере, — ответила женщина.

— Ах, вот как…

— Да. Работаю давно, почти десять лет…

— Простите, я не вполне понимаю, при чем тут я, — невежливо оборвал я собеседницу.

— Как при чем? — удивилась дама. — Да ведь вы коренной петербуржец!

— Был, — поправил я. — И не я, а мой прадед.

— Вот именно, — радостно подтвердила собеседница. — Представьте себе: мы обнаружили дневник Николая Антоновича и некоторые фотографии того времени, связанные с вашим прадедом!

Я откинулся на спинку дивана. Разговор начал меня интересовать.

— Правда?

— Ну, конечно! Это очень, очень интересные материалы!

— А мне их можно посмотреть? — спросил я.

— Я специально вам их привезла, — сказала женщина очень просто.

Я растрогался.

— Специально ехали? Даже не знаю, как вас благодарить…

— Я приехала в отпуск, — прервала женщина поток моей благодарности. — Путевку взяла еще зимой, и так все совпало… В общем, если вы хотите ознакомиться с документами, то пожалуйста!

— Вы привезли копии? — спросил я.

— Подлинники, — ответила женщина. — Мы подумали, что вам будет интересно подержать в руках дневник вашего прадеда.

— Еще как! — заверил я.

— И фотографии на редкость интересные… В общем, сами все увидите.

— Где и когда? — спросил я по-деловому.

— Давайте через час, — предложила женщина. — Я только что с моря пришла, нужно привести себя в порядок.

— Куда мне приехать?

— Вы знаете санаторий «Солнечный берег»?

— Конечно!

— Номер двести пятнадцать.

— Через час буду у вас, — заверил я и разъединил связь.

Отложил трубку в сторону, потер ладонями лицо. Даже не знаю, радоваться мне или огорчаться. Не понимаете? Считаете, что любой нормальный человек обрадуется, получив документы, связанные с его предками? Нормальный человек обрадуется. Если предки нормальные. А если нет?

С прадедом, первым писателем в нашем роду и первым носителем фамилии «Петербургский», связана одна не очень приятная легенда. Поговаривали, что Николай Антонович сошел с ума. Собственно, на чем основывался этот слушок, я не знаю. Знаю только одно: в тысяча девятьсот пятом году мой прадед застрелился в своей петербургской квартире. Застрелился, бросив на произвол судьбы жену и сына, которому было всего пять лет. Зачем ему это понадобилось? Прадед был преуспевающим человеком. Его мистические романы расходились по России большими тиражами, издатели дрались за право печатать сочинения писателя Петербургского. Его банковский счет пополнялся с фантастической скоростью, а перспективы на будущее были самыми радужными. Жена прадеда в молодости считалась одной из самых красивых женщин Петербурга, ребенок был совершенно здоров. Вот скажите, зачем стреляться такому человеку? Не знаете? И я не знаю. Из всего этого современники сделали вывод о помешательстве Николая Антоновича. Впрочем, носились еще смутные слухи о том, что перед самоубийством у прадеда начались какие-то галлюцинации… Но это были только слухи, и они очень быстро заглохли. В нашей семье говорить о прадеде не любили. Но отчего-то свято хранили традицию передавать через поколение имена «Николай» и «Антон». Не знаю почему. Когда традиции сохраняются долго, то они становятся уже не традициями, а законом. Если бы у нас с Олей был сын, я бы назвал его Николаем. Не задумываясь.

Меня волновала предстоящая встреча. Я гадал о том, что мне предстоит узнать, и на душе становилось немного жутко. Наверное, я боялся еще потому, что в моем подсознании гвоздем засела фраза, прочитанная в каком-то околомедицинском издании: «Безумие — болезнь наследственная». Я боюсь этой наследственности. Не знаю, действительно ли сошел с ума мой далекий предок, но боюсь до судорог. Страшнее безумия не может быть ничего. Мгновенная смерть кажется благом в сравнении с медленным угасанием в скорбном доме. Приму что угодно, только не это!

«Не накручивай себя! — одернуло меня благоразумие. — Лучше переоденься». Я оглядел свои помятые джинсы и не менее помятую майку. Да. Переодеться будет не лишним. Место, где мне назначили встречу, считается в Городе солидным.

Санаторий «Солнечный берег» строила турецкая компания. Здание получилось роскошным, как пятизвездочный отель и, казалось, все состояло из стекла, хрусталя, мрамора и живых цветов. Одна стена комплекса была стеклянной и выходила прямо на море. Никогда не отдыхал в этом санатории, но думаю, что вид из номеров открывается фантастический. Перед зданием турки разбили огромный цветник, точнее говоря, розарий. Как им удалось высадить такое количество роз на песчаниках — ума не приложу. Но клумбы пестрели всеми оттенками радуги и оживлялись небольшими фонтанчиками. Еще в санатории было два теннисных корта, открытый и закрытый. На открытом корте с великолепным искусственным покрытием пола часто проводились городские соревнования по этому виду спорта. И еще корт был открыт для всех желающий. За вполне разумную плату.

Я подъехал к санаторию, вышел из машины и еще раз полюбовался роскошным зданием, сверкающим, как хрустальный дворец из сказок «Тысячи и одной ночи». Поговаривали, что компания выстроила санаторий за половину указанной сметы, а взамен денег получила право на аренду здания и прилегающего к нему пляжа. Впрочем, этот слух не замедлило опровергнуть городское начальство. В местной программе новостей выступил вице-мэр, специально приглашенный для того, чтобы дать разъяснения по интересующему жителей Города вопросу. Глядя в объектив маленькими масляными глазками, сложив пухлые ручки на объемном животике, чиновник категорически отверг слухи о том, что Город превращается в турецкую колонию. Комментарии заместителя градоначальника звучали как песня: «Чужой земли мы не хотим ни пяди, но и своей вершка не отдадим». Коротко говоря, нас хотят, но мы не дадимся.

Журналисты местного телевидения на свой страх и риск провели собственное расследование. Выяснилось, что тридцатью пятью процентами акций санаторного комплекса владеет Город. А остальные шестьдесят пять принадлежат закрытому акционерному обществу с патриотичным названием «Славянка». Зарегистрировано это таинственное общество почему-то на Карибских островах, и узнать фамилии его учредителей никому не удалось. Даже налоговой инспекции. Город погудел, погудел, да и затих.

Я вошел в огромный холл, полы которого были украшены великолепной мозаикой. Холл сверкал и переливался хрустальной чистотой прозрачных лифтовых кабин, полированных стоек, отдраенных кожаных диванов, мерцающим водопадом огромных люстр и светильников. Никаких тебе церберов-швейцаров на входе. Весь персонал европейски обходителен. Правда, по холлу то и дело проходили малоприметные мужчины в скромных темных костюмах. Их глаза с профессиональной цепкостью обшаривали каждого гостя, его одежду и багаж. Что ж, вполне понятно. Администрация бдительно следит за порядком, но не обременяет своими заботами посетителей. Повторюсь: все очень цивильно.

Я подошел к улыбающемуся портье и поздоровался.

— Здравствуйте, Антон Николаевич, — ответил мужчина очень вежливо.

Я удивился:

— Мы знакомы?

— В каком-то смысле, — ответил мужчина и показал мне книгу, которую я написал полгода назад. На обороте была моя фотография.

— Я ваш большой поклонник, — договорил портье.

— Мне очень приятно, — сказал я неловко.

Сейчас начнутся просьбы о раздаче автографа или заумные разговоры о достоинствах и недостатках моих романов. Интересно, почему каждый встречный считает себя вправе советовать мне, как нужно писать? Но ничего подобного мужчина себе не позволил. Убрал книгу под стойку и спросил:

— Чем могу вам помочь?

Я посмотрел на собеседника с искренней симпатией. Люблю ненавязчивых поклонников.

— Не подскажите, на каком этаже двести пятнадцатый номер?

— На последнем, — ответил мужчина. — Это «люкс». Все номера «люкс» у нас на последнем этаже.

— Благодарю вас, — сказал я.

Мужчина вежливо наклонил голову и отошел к другому концу стойки, где его уже дожидалась какая-то дама с собачкой. «Ну, надо же! — думал я, направляясь к прозрачной кабинке лифта. — Архивный работник, способный позволить себе номер «люкс» в далеко недешевом санатории! Это что-то новенькое в наших российских реалиях! Интересно будет на нее взглянуть… А впрочем, кто сказал, что эту путевку она купила на свои деньги? Может, у нее муж богатый. Или сын в доходном бизнесе. Или дочь удачно вышла замуж. Все возможно…»

Я поднялся на последний этаж, вышел из кабинки и осмотрелся. Коридор, покрытый узорчатой дорожкой, был пуст. На стенах горели светильники, вроде бы и ненужные днем. Пахло в коридоре хорошими духами и сладким ванильным запахом ароматизированных сигарет «Капитан Блэк». Я прошелся вдоль стены, осмотрел двери с табличками. Нужный мне номер оказался дальше всего от лифта, в самом углу коридора. Я достал бумажку и сверился с записями. Двести пятнадцать. Ничего не перепутал. Поднял руку и стукнул в дверь. Ответа не получил, стукнул в дверь еще раз. Никто не ответил, но дверь плавно отворилась, приглашая войти. Я шагнул за порог и позвал: