Анна Шахова - Ванильный запах смерти
– Роман Романович?! – удивленно и не без радости воскликнул Говорун, кинувшись навстречу гостю. Дарья так же проворно поднялась и с улыбкой последовала за мужем.
– Ну, здравствуйте, мои дорогие! Милые мои! Страдальцы. – Роман Романович горячо потряс руку Василия, приложился к ручке Дарьи и, влекомый хозяевами в дом, с почтением кивнул всей честной компании на террасе. Даша подбежала к Иде и начала негромко втолковывать ей, как нужно организовать стол для высокого гостя в кабинете Василия.
– Роман Романович Костянский, юрист и ближайший друг Марка Ивановича, царство ему Небесное, – пояснил Самохин и, хмыкнув в усы, добавил: – Еще тот жук.
Благодушный и интеллигентный, Роман Романович покорял с первых минут отеческим теплым взглядом карих глаз, трепетной внимательностью к словам собеседника и живой реакцией. В этот раз адвокат в полной мере разделял горе хозяев. Узнав о смерти Пролетарской, Костянский всплеснул руками и сник. Молча, не поднимая глаз, он замер перед чашкой кофе. И просидел так не менее двух-трех минут, показавшихся Васе с Дашей вечностью. Очнувшись, не стал ужасаться, охать и причитать, а, посмотрев влажными глазами на Говоруна, заговорил размеренно и четко:
– Есть вещи, которые мы изменить не в силах. Мы можем только принять их и смириться. Иметь мужество принять и смириться. Мне кажется, дорогие мои, сегодня именно тот случай.
Увидев, что Василий с трудом понимает его, Роман Романович, пригубив кофе, откинулся на спинку кресла и положил ногу на ногу.
– Я говорил вашему брату, Василий, а он всегда прислушивался ко мне, как к близкому другу, что практически любая цель в жизни достижима. Казалось, что с его умом, энергией, хваткой, звериной интуицией это и не может быть иначе.
Руки Костянского сжались в кулаки. Лицо выражало суровую сосредоточенность.
– Но несколько раз ситуации буквально сбивали его с ног. Вы знаете, что Марк дважды разорялся? Первый раз еще в России. Но это оказалось легко поправимо. А второй раз… Да, стало полным крахом. Он не просто потерял деньги и часть бизнеса, продолжая кататься на «Мерседесе» с охранником, как вон опальный Сосновский. Потерял все до единой нитки, до угла в мотеле!
Адвокат пружинисто поднялся и начал ходить по комнате, заложив руки за спину и раскачиваясь.
– Марк казался сломленным, вырванным с корнем кряжистым дубом. И он бы погиб, засох, сгнил, если бы отчаялся, проклиная судьбу. Но мы тогда, в пригороде Сан-Франциско, приняли этот удар как очередную веху на сложном пути. Да, неприятную, возможно, роковую, но ступеньку, страницу – называйте как хотите… И мы попробовали, забыв прошлое, приподняться и двинуться дальше. Благо Марк мимикрировал в нечто податливое, гнущееся под ураганом, вроде осины. И потому не пополнил армию американских бомжей. Да, он уменьшился, проглотил, сожрал свои амбиции и не подавился ими! – Костянский нацелил ухоженный палец на Василия. – Он уехал в Азию: триста долларов в кармане, организация досуга русских нуворишей, тех, неотстреленных еще малиновых пиджаков. Словом, мрак и ужас. Вьетнам, Камбоджа, Китай, потом Южная Корея, ну а там закрутилось, и Марик вернулся во Франциско не просто победителем. Он построил свой первый мини-отель неподалеку от того мотеля, где загибался четыре года назад от запоев и язвы. Даже я не стал отговаривать его строить гостиницу в бесперспективном месте. Тогда это было важно – водрузить флаг! Этот каменный символ победы над собой и обстоятельствами. Но ранее… ранее лишь примирение с ситуацией и отказ от иллюзий помогли принять верное решение.
– Я согласен с вами, Роман Романович, что гибкость, доля фатализма… Словом, я понимаю, что вы имеете в виду, но не знаю, как поступить в моей ситуации? – сказал Василий, и Даша с гордостью посмотрела на своего хранящего чувство достоинства мужа, который, оказывается, мог сдерживаться, а не размахивать руками, говоря взахлеб. Пусть не на дуба, но на крепкого молодого ясеня он явно тянул.
– А какие тут могут быть варианты?! – взмахнул руками Костянский, садясь в кресло, элегантными движениями поддернув брюки и откинув полы пиджака. Даже эти незначительные жесты выдавали в нем человека природного, исключительного лоска, который, видимо, в немалой степени и определил судьбу этого обаятельного господина. – «Резать, не дожидаясь перитонитов!» – как говорила героиня в фильме, помните? Продавайте вы со всеми потрохами это бесперспективное хозяйство! Я, конечно, виноват, старый дурак, что втянул вас в заманчивую, красивую игру. Но она оказалась не вашей. Это не ваша игра, мой дорогой мальчик! Бог-то не Тимошка, видит немножко.
«А вот нарочитый покровительственный тон он принял напрасно, – внутренне затрепетала Даша. – Именно это всегда бу́дит в Василии природное упрямство. Советы советами, но мы ведь и сами с усами».
– Подождите… Но неужели вы думаете, что все так необратимо? Да к нам даже в таких форс-мажорных обстоятельствах приезжают гости. Видели женщин на террасе? Прибыли незадолго до вас и отнюдь не испугались «убийственной» славы гостиницы.
Костянский покачал удрученно головой и даже закрыл глаза.
– Нет, вы не понимаете. Это ведь только начало.
– Начало чего? Убийств?! – выкрикнула Даша.
– Да упаси бог! Что вы, Дашенька. Довольно уж этих ужасов. Нет, я о другом – о подмоченной репутации. Знаете, достаточно лишь кончик бумажки намочить, и пятно расползется на гораздо большую площадь, сжирая лист, негодный больше ни для какого употребления.
Василий вскочил, запустил руки в шевелюру и начал нервно ходить.
– Роман Романович, ваши сравнения прелестны, ораторский дар превосходен, но я не думаю, что нужно действовать немедленно, второпях принимая решения.
– Да не надо! Но надо твердо и быстро. Следствие и, значит, присутствие полиции в «Под ивой», конечно, отпугнет гостей. А время, благословенное летнее время утечет сквозь пальцы, и останетесь вы к следующему сезону с «гольными» долгами по кредитам. Вы же, не приведи господь, кредитов наберете, – улыбнулся вкрадчиво Костянский. – А тетки ваши не в счет. Вы, кстати, ничего не знаете о них. Где уверенность, что их ничто не связывает с почетной пенсионеркой или Федотовым? Всех и каждого вы будете подозревать. Страх и подозрительность превратят вашу жизнь в ад. И уже, похоже, превращают. – Костянский внимательно посмотрел на Дарью, опустившую глаза. Щеки ее заливала краска. – Так что поверьте моему жизненному опыту: сейчас вы еще можете выручить хоть какие-то приемлемые деньги за свой бизнес, позже – вряд ли. Вот тогда это будет страшным, необратимым ударом. А так есть надежда, что вы сможете придумать иной проект. Если вообще коммерция захватывает вас и является смыслом жизни. Является? – Роман Романович испытующе посмотрел на Василия.
– Да, в полной мере! – с вызовом ответил тот.
– Ну что ж, дорогие мои, спасибо, что выслушали многоречивого старика. Я желаю вам добра. Вы, Василий, очень похожи на Марика. Очень.
Костянский поднялся и протянул Говоруну руку, с нежностью заглядывая ему в глаза.
– Подождите, Роман Романович! Вы же ничего не поели, так я не могу вас отпустить, – вскочила Дарья.
– Что вы, милая моя, какая еда в этакую жару! Мой рацион летом – немного фруктов утром, овощей – вечером и вода, сплошная вода весь день. Кофе и лимонад Феликса прекрасны, а более я ничего не хочу. Спасибо вам огромное, и держитесь. Сил и терпения.
У ворот, прежде чем сесть в машину, Костянский повернулся к Васе и тихо произнес:
– Но если надумаете поступить разумно, по моему совету, то звоните. Я найду лучший вариант продажи. Возможности, слава богу, для этого пока есть. Пока! – Он пронзительно посмотрел на Говоруна, и Василий ощутил за бархатистостью его взгляда некий холодный, безжалостный оттенок, а точнее – решимость… соперника! Это казалось столь необъяснимым, шокирующим, что Вася, ни слова не сказав Дарье, тут же ушел к себе, чтобы запереться и думать, думать, думать…
А Роман Романович, отъехав от гостиницы, вызвал абонента и доложил:
– Пока не слишком удачно, увы.
Выслушав собеседника, поморщился и начал гнуть свою линию:
– Но здесь нужна выдержка. Совсем немного подождать. Да… Но вы же видите, как нам благоволят обстоятельства? Ах, уже знаете о гибели вдовы! Ну хорошо, да. Недели, думаю, будет достаточно. Долго?! Ну, поступайте как знаете. – И он дал отбой, помрачнев.
Юлия решила, что, несмотря на проблемы и волнения, оказаться в такую жару возле реки и не искупаться будет верхом идиотизма. К тому же, освежившись, сыщица надеялась ощутить прилив сил и духовный подъем, а значит – рождение новых идей и версий.
На реке трое мальчишек лет восьми-десяти прыгали с мостков, поднимая циклопические фонтаны брызг. Один из пацанят, самый маленький и шустрый, беспрерывно орал:
– Гото-овсь! Пошё-ооол! – и ухал в воду с яростным испугом. Вынырнув и судорожно схватив распахнутым ртом воздух, он заводил с новой силой: – Гото-ооовсь!..
