Мария Жукова-Гладкова - Царское наследство
– Выпустите меня отсюда! – взмолилась она. – Я все скажу!
Бодряну жестом показал Семену, что ему следует идти в подвал, а мы остались в комнате дочери Суравейкина. Бодряну приподнял противогаз, чтобы открыть рот и задавать вопросы.
– Что ты знаешь, деточка? – спросил Бодряну.
– Вы меня отвяжете? Вы увезете меня отсюда?
– Насчет увезти не знаю, а отвязать – отвяжем. А дальше уж ты сама будешь действовать. Договорились? Но вначале скажи, что знаешь. Не просто же так нам тебя отвязывать?
– В этом доме спрятано несколько экспонатов коллекции, которую все ищут, – заявила девчонка. – Я могу показать где. Мне она не нужна. Я не смогу ее продать. Мне нужны деньги.
– Ты сама найдешь деньги в доме? Мы на деньги не претендуем, – быстро добавил Бодряну. – Нам коллекции хватит. Мы тебя отвяжем, ты покажешь нам экспонаты, а потом ищи деньги сколько хочешь.
– Покажу, – заявила Любочка. – Только отвяжите.
Меня учили никогда не верить наркоманам. Никогда и ни при каких условиях. Это люди с измененным сознанием. Я чуть отступила в сторону, чтобы освободить себе место для маневра – если потребуется, а Бодряну взялся за ремни. Кровать тут оказалась особенная, возможно, сделанная по спецзаказу, потому что Любочку к ней на самом деле не привязали особыми узлами, а пристегнули. Для ремней имелись специальные пазухи, но отстегнуть их тот, кто лежал на кровати, не мог. Для этого обязательно требовался посторонний человек. Возможно, это специальная разработка для элитных психушек? Или элитных нарколечебниц? В простых-то, даже в Англии, резиновыми ремнями привязывают.
Предчувствия меня не обманули. Любочка с диким ревом бросилась на Бодряну, и, если бы не моя реакция, он вполне мог бы лишиться глаза. Любочка метила как раз в него.
Я вырубила наркоманку – и она опять рухнула на кровать. Пока Бодряну приходил в себя, я снова пристегнула дочь Суравейкина. Бодряну с негодованием высказал свое мнение о наркоманке, потом спросил, вроде бы размышляя вслух:
– А на самом деле в этом доме может быть что-то из коллекции?
– Может. Везде, где угодно, может, но ей-то об этом откуда знать? – кивнула я на девицу, начавшую приходить в себя.
Тут в коридоре послышались тяжелые шаги и приглушенные голоса. Мы с Бодряну выскочили из комнаты и остолбенели.
Семен почти багажом тащил российского олигарха-диссидента Бориса Сигизмундовича Доброчинского.
Выглядел тот очень жалко и мало походил на холеного и лощеного мужчину, с которым я совсем недавно летела в самолете и позировала перед телекамерами в аэропорту Пулково.
– К-к-кто вы? – выдавил Доброчинский, глядя на нас с Бодряну.
Я вспомнила, что мы с ним еще в противогазах, и быстро стащила свой.
– Бонни! – выдавил Доброчинский. – Родная!
Слова были чем-то средним между стоном и вздохом облегчения.
– Давайте здесь не будем задерживаться, – сказал Семен.
Бодряну сообщил подчиненному, что говорила Любочка и что случилось. Семен соображал быстро.
– Так, возьмите его и тащите к машине, – подтолкнул он Доброчинского ко мне. – А я тут сам посмотрю. Быстрее будет.
Я подхватила Бориса Сигизмундовича с одной стороны, Бодряну – с другой, а Семен юркнул в комнату, в которой уже материлась Любочка.
Мы на всякий случай снова натянули противогазы, рванули к выходу из дома, потом, никем не остановленные, покинули территорию и успешно добрались до машины.
При нашем приближении из нее выскочила Клавдия Степановна и застыла соляным столбом. Пока она приходила в себя, мы затолкали Доброчинского на заднее сиденье, потом туда же забралась я и крикнула Клавдии Степановне, чтобы она садилась с другой стороны освобожденного узника. Бодряну плюхнулся на переднее место пассажира.
– Ой, Боря, ты же, наверное, голодный! – воскликнула Клавдия Степановна.
– Я мечтаю о горячем крепком чае… – простонал Доброчинский.
– У меня есть, – сказала Клавдия Степановна.
Пока мы ждали возвращения Семена, Борис Сигизмундович потребил все, прихваченное Клавдией Степановной на четверых.
– Можно в «Плаза» по пути домой остановиться, – задумчиво произнесла русская сердобольная женщина.
– Не стоит привлекать к себе внимание, – ответил Бодряну. – В особенности, учитывая, что у нас всех внешность запоминающаяся. А кое-кого еще неоднократно показывали по телевизору. И фотографии в газетах печатали. Да и Борису пока хватит. Нельзя сразу много есть.
– Мне кажется, что я бы сейчас съел зажаренного быка. Целиком, – признался Доброчинский.
«Интересно, а охрана знала, что в подвале сидит именно Доброчинский?» – раздумывала я. Они точно знали, что там находится какой-то пленник – он же появлялся на мониторах. Но что Доброчинский? Я думала, что знали и просто разыгрывали передо мной спектакль, когда мы с Клавдией Степановной пили кофе в будке. Вопросы задавали о Борисе Сигизмундовиче и о том, кто его украл… Теперь мне стало понятно, почему дежурили трое.
Тут появился Семен, прыгнул за руль, и мы понеслись в направлении города.
– Ну? – спросил Бодряну.
– Девка слышала звон, да не знает, откуда он. Просто вокруг нее много говорили про коллекцию, она и решила, что мы за ней.
– А вы что, за мной специально приехали? – подал голос с заднего сиденья Борис Сигизмундович. – Не за коллекцией?
«Значит, коллекция все-таки в доме Суравейкина?» – пронеслась мысль.
– Считаете, что вас спасать было незачем? – посмотрел через плечо Бодряну. – Низко оцениваете свою рыночную стоимость? Вы очень ошибаетесь, милейший.
– Вы выкуп за меня будете требовать? – по-деловому уточнил Доброчинский.
– А у вас будут какие-то конкретные предложения? Я вообще-то работаю только за деньги. С Бонни вы будете договариваться отдельно. Это она меня подбила на такую авантюру. Но ей нужны информация и слава. Будете ей давать эксклюзивные интервью.
– Будете? – тут же встряла я.
– Обязательно, – ответил Доброчинский. – А если вы меня еще в Лондон вывезете…
– За отдельную плату, – сказал Бодряну. – Хотя прямо сейчас не могу дать ответ. Я берусь за дело, только если могу гарантировать результат. В вашем случае – на настоящий момент – не могу.
– Можете предложить ему какие-нибудь редкие книги или просто подарить в дополнение к гонорару за ваше спасение. Господин Бодряну их собирает. Все технические средства обеспечивал он, – сообщила я.
Доброчинский заявил, что заплатит Бодряну любую названную им сумму, Бодряну ответил, что они это обсудят с глазу на глаз. Меня их финансовые расчеты нисколько не интересовали, я изначально ставила перед собой другие цели.
Борис Сигизмундович тем временем спросил, откуда мы узнали, что его держат в подвале дома Суравейкина.
– Это к Бонни, – сказал Бодряну.
Доброчинский повернулся ко мне.
– Я не знала, что это вы. Знала, что там держат какого-то мужчину. Но у меня были подозрения, что этим человеком можете быть вы. Я обратилась к Николаю Бодряну за помощью – потому что посчитала его самым подходящим кандидатом, а возможно, и единственным человеком, способным помочь в таком деле, – из моих знакомых, которые сейчас находятся в России. И он любезно согласился.
– И теперь вы отправитесь ко мне, – впервые подала голос Клавдия Степановна.
– Но… – открыл рот Бодряну.
– Обсуждать финансовые вопросы вы сможете и у меня дома. Пока я в магазин хожу. Подслушивать не собираюсь. Но подумайте сами – Бориса Сигизмундовича у меня в квартире искать точно никому не придет в голову.
Семен на водительском месте хмыкнул.
– А вы его куда собирались везти? – спросила Клавдия Степановна у Бодряну.
– Да я думал по ходу решать, когда выясним, кого и что нашли. Мы, конечно, остановились в надежном месте… Но вы правы. Скажите Семену адрес. Он проводит до квартиры, а завтра мы все встретимся у вас.
– Я обязательно расплачусь с вами за постой, многоуважаемая Клавдия Степановна, – вставил Доброчинский. – И скажите, пожалуйста, что я еще могу для вас сделать?
– Жениться на мне, – невозмутимо ответила русская дама.
Борис Сигизмундович замер с открытым ртом, Бодряну собирался что-то сказать, подавился слюной и закашлялся, Семен расхохотался. Я же подумала, что Клавдия Степановна все темы сводит к одной – замужество. Правда, на этот раз почему-то было замужество не единственной дочери, а ее собственное. Может, из-за возраста потенциального жениха? Хотя ведь Доброчинский женат далеко не первым браком, и жена даже моложе дочери Клавдии Степановны. Но ведь, если я правильно помню, у него одна вредная привычка – жениться. Так почему бы не использовать этот «вред» во благо?
Борис Сигизмундович немного пришел в себя и как раз сказал, что уже является счастливым обладателем жены и шести детей от разных браков.
– Разведетесь, женитесь на мне на годик, потом снова можете хоть на предыдущей жене, хоть на очередной молодухе.
