Мария Жукова-Гладкова - Царское наследство
Я усмехнулась.
– Вы прекрасно поняли, о чем я говорю, – невозмутимо продолжал Кевин. – Если я назову фамилии, да еще вам, то русские чиновники могут перестать иметь со мной дело. И их, кстати, все равно не посадят – даже если вы опубликуете фамилии в «Зарубежном репортере» и передадите ставшие известными вам сведения в русскую прокуратуру или ФСБ. Я думаю, что вы это и сами понимаете. Вы же не первый год работаете по России.
– У вас была договоренность? – спросила я.
Кевин кивнул.
– То есть ее вам собирались продавать официально? Ведь ее же надо было вывозить из России и ввозить в США. И если из России ее еще можно было вывезти через какое-нибудь специфическое «окно» на таможне, в США таких «окон» нет. Как бы вы ее ввозили?!
– Ее планировалось отправить на выставку – после настоятельных просьб бывших советских граждан. Просьбы я бы обеспечил.
– А потом она бы просто не вернулась в Россию, – закончила я.
– Примерно так. Но в детали я, естественно, вдаваться не буду.
«Не из-за этого ли убили Петра Ильича? – пронеслась мысль. – Не из-за того ли, что «упустил» коллекцию? Или, может, он хотел продать ее двум, а то и трем покупателям сразу, как в России продавали квартиры в строящихся домах? А потом сами разбирайтесь, кому достанется имущество».
– И что вы намерены делать теперь?
– Все то же самое. Мне нужна коллекция. Я хочу и готов ее купить.
– Но у меня ее нет! Зачем было меня хватать?
– Это я понимаю. И даже уверен, что если бы она у вас и была, вы бы мне ее не продали.
Я только усмехнулась. На самом деле стало интересно, чего этот техасец хочет от меня? Чтобы я нашла для него коллекцию?
Оказалось, он хочет упростить себе жизнь при приобретении коллекции, которую, как он считал, вскоре найдут, причем найдут русские правоохранительные органы, в которых служит немало толкового народа. Тем более в этом случае уже обещаны крупные государственные премии и дополнительные звездочки на погоны, а также продвижение по службе, награды и прочие блага.
Кевин хотел бы купить коллекцию у моего дяди Ричарда. Для этого дяде следовало потребовать аннуляции сделки. Кевин оплатит услуги адвокатов, которые все это обоснуют. Я обеспечу соответствующее покрытие в английских СМИ, Кевин поспособствует перепечатыванию моих статей в американских СМИ. Ричард хотел, чтобы его коллекция служила людям, а в России продажные граждане украли ее для личного обогащения. Кевин не сомневался, что эти граждане, к всеобщему удовлетворению, будут найдены русскими правоохранительными органами. На них повесят всех собак. Возможно, Ричарду даже не придется возвращать полученные деньги или потребуется отдать лишь часть. В любом случае он что-то отсудит за моральный ущерб.
После этого Ричард продаст коллекцию Кевину и получит за нее хорошие деньги, которые решат все его финансовые проблемы. Кевин может даже предложить бартер – коллекция на арабских скакунов и оплата всех сопутствующих расходов.
– Но вы же сами сказали, чего хотел Ричард! Коллекция должна служить людям.
– Она и будет служить людям, но не русским, а американским. У меня частный музей, мисс Тейлор. И после моей смерти он станет государственным – то есть перейдет в ведение правительства штата. Но уже сейчас все желающие смогут посмотреть коллекцию. Вы сами сможете приехать в Техас и все увидеть своими глазами, а потом описать в «Зарубежном репортере».
– Послушайте, если вы собирались организовывать невозвращение коллекции в Россию с выставки в США…
– То как бы я ее выставлял в музее? У меня разработана целая схема для подобных случаев. Я «купил» бы ее на аукционе.
– Но Россия могла бы потребовать ее вернуть! Президент России встретился бы с вашим президентом, и была бы достигнута договоренность на самом высоком уровне!
– Во-первых, это маловероятно. Во-вторых, экспертиза признала бы мою покупку копией коллекции вашего дяди Ричарда. А зачем России копии? Я бы выставил их у себя в музее, а после моей смерти выяснилось бы, что это подлинники. По прошествии срока давности. Я вам сразу могу выдать несколько вариантов развития событий. Но понимаете, дорогая мисс Тейлор, купить эту коллекцию у вашего дяди и оплатить его расходы по аннуляции сделки гораздо дешевле. Гораздо! Вы же, наверное, наслышаны про аппетиты русских чиновников. Ни в одной другой стране государственный чиновник после моей фразы о том, что я буду ему благодарен, если он сделает то-то и то-то, не спрашивал сразу же о размерах этой благодарности. К сожалению, в России я сталкивался с этим многократно. А ваш дядя Ричард должен бы уже понять, что не следовало отправлять сюда коллекцию. Я также прошу вас убедить его передать коллекцию мне. Вы сами будете освещать весь процесс. Обещаю вам эксклюзив. И рассказ о некоторых других экспонатах моей коллекции.
– Кстати, а серебряные ведра вас не интересуют? – спросила я.
– Какие еще ведра?! – воскликнул Кевин.
Я рассказала про ведра Доброчинского, которые он собирался подарить государству Российская Федерация, но не сделал этого. Кевин сказал, что, пожалуй, возьмет и ведра. Я позвонила другому брату Доброчинскому, Сигизмунду Сигизмундовичу, продолжающему лечение в больнице, и объяснила ситуацию, потом передала трубку Кевину. Они договорились о встрече после выхода Доброчинского из больницы. Кевину в инвалидной коляске было сложно туда приехать, и здоровье Сигизмунда Сигизмундовича пока не позволяло ему прибыть в гостиницу. Я как раз убедилась, что ведра все-таки остались у Доброчинского, а не отправились в виде вещественных доказательств в Управление, прокуратуру или еще какие-то официальные русские инстанции. Я так и предполагала.
Как только Кевин отключил связь, мой мобильный зазвонил. Это оказалась Клавдия Степановна.
– Тебя тут ФСБ разыскивает, – сообщила русская дама. – Твой дядя Ричард поднял переполох, но не сообразил позвонить тебе на мобильный.
Я пояснила, что у дяди Ричарда есть мой английский номер, а сейчас в мобильный вставлена питерская sim-карта. Клавдия Степановна не стала спрашивать, где я нахожусь (вероятно, чтобы не давать лишней информации сотрудникам ФСБ, к которым большинство русских относится настороженно), и рекомендовала мне проследовать к дяде Ричарду.
Помощник Кевина вручил мне список телефонов для связи, сам Кевин просил звонить. Я ведь поняла, чего он хочет. И вообще, если мне потребуется какая-то помощь, не исключено, что техасский миллионер и его помощники ее окажут.
Глава 21
Дядя Ричард радостно бросился мне навстречу.
– Бонни, дорогая, где ты была? Я думал, что тебя уже украли в этой кошмарной стране! Здесь крадут людей средь бела дня! Кражи происходят на оживленной трассе!
Возможно, дядя Ричард говорил бы еще очень долго, но у него за спиной прозвучало вежливое покашливание.
Я увидела, что в комнате собралось человек пять «незваных гостей», на небольшом столике лежали два креста, вероятно, изъятые у финнов. Мне задали несколько дежурных вопросов (вероятно, просто для отчетности), и вскоре все посторонние номер дяди Ричарда покинули. Конечно, если бы я была нужна сотрудникам русских органов, меня давно нашли бы в гостинице. Да и провела я в номере Кевина не так уж много времени. До этого находилась у Юрочки.
– Бонни, что делать? – рвал волосы на голове дядя Ричард, когда мы остались вдвоем.
– В смысле?
– Ну, вообще… Я же хотел как лучше…
«А получилось, как всегда в России», – добавила я про себя, а вслух пересказала предложение Кевина.
– Нет! Нет, ни в коем случае! Эта коллекция должна выставляться в России! Я категорически против! Никакой Америки!
– Ты уверен, что она в России дойдет до Эрмитажа в целости и сохранности? Сейчас вообще неизвестно, где она. Ее могут найти неполной. Потом ты должен будешь отдать четверть экспонатов Вики Фостер, или тебя ждет долгий судебный процесс, а Кевин вполне может договориться с ней и в дальнейшем выставлять коллекцию полностью.
– Он тебя купил!
– Нет, он меня не купил. Я просто передаю тебе деловое предложение. И на самом деле не знаю, что лучше – и для тебя, и для коллекции.
– А для тебя, Бонни?
Я задумалась, потом честно призналась, что мне все равно. Всегда стараюсь сохранять нейтралитет. Возможно, потому, что я – холодная, трезвомыслящая англичанка, хотя во мне и течет немало русской крови, толкающей меня на авантюры и расследования. Но всегда в журналистской работе стараюсь оставаться объективной, несмотря на мои собственные симпатии и антипатии. Читатели сами должны принимать решения и определяться со своим отношением к делу. Моя задача – констатировать факты. И я в самое ближайшее время займусь сбором информации о музее Кевина в Техасе. У нас в газете есть люди, специализирующиеся по США. Может, они сразу же ответят на мои вопросы. Может, через какое-то время. Может, сама слетаю в США.
