Алексей Биргер - Игра с джокером (Богомол - 3)
- Не совсем. Скорей можно сказать, набивается в друзья. И мне надо разобраться, можно ли ему хоть в чем-нибудь доверять или лучше держать на большом расстоянии.
- Это как-то связано с вашей профессиональной деятельностью?
- В общем, да.
- Понятно... Что ж, давайте посмотрим. Вряд ли у нас найдется многое думаю, основная часть материалов ушла в центральный архив. Но, может, что-нибудь и откопаем.
Это "что-нибудь" оказалось тоненькой папкой, в которой содержались основные сведения по делу. Андрею очистили место за столом в углу, где он был несколько отделен от всей суеты, и он погрузился в чтение.
Он впервые узнал, что убийцу Леньки звали Сергеем Макаровичем Гузкиным, и было этому убийце в то время двадцать лет. Похоже, Гузкина допрашивали, были ли у него сообщники, но он стоял на том, что схватился с Ленькой один на один. Получил он не так много - семь лет. В качестве свидетельницы была допрошена девушка с экзотическим для России именем Лиана - Лиана Наумовна Некрасова, семнадцати лет. Эта Лиана Наумовна показала, что ждет от Леньки ребенка, и что Гузкин её ревновал, потому что сам за ней ухаживал...
Андрей выписал себе оба имени, а также адреса, указанные в протоколах, и задумался, оперев голову на руки. Ему надо было сообразить, что делать дальше. Вряд ли он многое узнает, если попробует лопатить эту историю. Найти бы тех, кто мог поведать, с кем якшался Гузкин, какие были у него дружки и как сложилась судьба этих дружков... А то, что Лиана Некрасова давно не живет по прежнему адресу - это Андрей готов был поспорить...
- Какие-то трудности?
Это полковник заглянув в его уголок и кинул взгляд на раскрытое досье.
- Не то, чтобы... - ответил Андрей. - Так, несколько вопросов, не относящихся к делу.
- Может, я смогу вам помочь, - сказал полковник. - Я припомнил этот случай. В то время я был замначальника отдела уголовного розыска в нашем отделении, и расследование попало в мои руки. Как вы сказали, каким делом интересуетесь - так в голове что-то щелкнуло и я начал вспоминать.
- Тогда, может, вы объясните, почему этому Гузкину в момент преступления было двадцать лет?
- То есть? - не понял полковник.
- Ну, я имею в виду, что с восемнадцати до двадцати ребята служат в армии - вряд ли Гузкин учился в институте, дающем право на отсрочку... Получается, преступление он должен был совершить сразу же по возвращении из армии. Но вот тут Некрасова показывает, что Гузкин ухаживал за ней около года, прежде чем она окончательно его отвергла. Как же это Гузкин в девятнадцать лет оказался на гражданке?
- Очень просто, - ответил полковник. - Гузкин был на условном сроке, с него ещё не была снята судимость. С судимостью в армию не берут. Его должны были призвать после того, как кончится его условный срок.
- Тогда непонятно другое! - живо сказал Андрей. - Смотрите - Гузкин получает семь лет. За убийство почти всегда давали больше, и, кроме того, если преступление совершено во время условного срока, то этот срок становится, так сказать, безусловным, и приплюсовывается к сроку за новое правонарушение. То есть, если бы ему дали восемь лет - минимум за убийство - и приплюсовали хотя бы год, если его условный срок был всего год, за мелкое преступление, то уже получалось бы девять! Или я не прав? Чего-то не доучитываю?
- Все правильно, - сказал полковник. - Тут вот какая петрушка вышла... Ведь у вашего родственника погибшего тоже был нож в руках, так? Ушлый адвокат оказался у этого Гузкина - убедил суд, что убийство надо трактовать как превышение пределов самообороны, ведь жизнь Гузкина тоже была в опасности. Вообще на трех годах настаивал... Но дали Гузкину по максимуму пять, превышение пределов самообороны сочли абсолютно неоправданным, плюс то, что Гузкин с умыслом принес на место встречи холодное оружие... И плюс два года прежнего условного срока. Всего - семь.
- Угу, - Андрей кивнул. - А нельзя было прищучить этого Гузкина с другой стороны? Смотрите, ведь выходит, что он начал "ухаживать" за Некрасовой, когда той не было шестнадцати лет. Спал с ней, попросту говоря - это абсолютно явно между строк читается. Разве нельзя было повесить на него статью за совращение несовершеннолетних?
- В том-то и дело, что это читается только между строк! - с сердцем сказал полковник, в котором, похоже, от растревоженных воспоминаний с новой силой проснулась давняя досада. - Если бы Некрасова хоть раз сказала об этом прямо - Гузкина прищучили бы! Но ведь не удалось вырвать у неё признание, у стервы!..
- Интересно, почему? - вопросил Андрей. - Ведь ей самой было бы лучше, если бы Гузкину дали срок побольше. Да и отомстила бы она ему - ведь он ей всю жизнь загубил!
- Кто её знает, почему! - отозвался полковник. - Может, боялась, что дружки Гузкина с ней поквитаются, если она наболтает лишнего... Мы ведь знали, что на пустыре Гузкин был не один. Но ему не было никакого смысла сознаваться - ведь тогда получалось бы, что убийство совершено несколькими людьми по сговору, а такое уже не спишешь на пределы самообороны, да и срок за предварительный сговор добавился бы немалый...
- Вы не пытались потом и его дружков прижать, которые по этому делу попали на заметку?
- Пытались... Во всяком случае, следили за ними особенно. Но, кстати, они все нас довольно быстро от лишней головной боли избавили - погибли один за другим.
- Все до единого?
- Да. Если б я знал, что за вашего родственника есть, кому мстить - я бы предположил, что их неизвестный мститель перебил, подстроив целый ряд несчастных случаев... Уж больно целенаправленно это выглядело! Но, честно говоря, - полковник ухмыльнулся, - лично я этому мстителю был бы только благодарен. Да и не было его... Все несчастные случаи были самые натуральные на вид. Это просто... - полковник задумался, подбирая слова. Ну, как говорят, что Бог шельму метит. Безмозглая шпана часто нарывается на раннюю смерть, по собственной глупости. Так что, по большому счету, нет ничего удивительного в том, что никто из них не остался в живых.
- А как сложилась дальнейшая судьба Гузкина?
- Здесь ничего не сказано? Значит, в наших краях он больше не появлялся.
- А как же прописка? Ведь он должен был вернуться на прежнее место жительства?..
- Не обязательно. Мы его выписываем в тюрьму, так? Если он возвращается из лагерей со справкой об освобождении, мы обязаны прописать его по прежнему адресу. Но если человек решил не возвращаться в родные края, а поискать удачи где-то ещё - тут нас его судьба не касается!
- То есть, неизвестно даже, отбыл ли он свой срок до конца и вышел раньше или...
- Или, наоборот, мог выйти позже, если что-нибудь учудил в лагерях например, бежать пытался - и срок ему добавили. Мы без понятия. Если и можно что-нибудь найти - то только в центральном архиве.
- Не помните, как звали его адвоката?
- Не помню. За эти вам тоже надо будет обратиться в центральный архив. Наш или судебный... Хотя... Погодите, крутой был адвокат, известный, и с такой смешной фамилией... На языке вертится. Может, вспомню сейчас.
- А эта Лиана Некрасова?
- Она ведь родила и отказалась от ребенка, так? Потом исчезала надолго, потом вернулась - мать похоронить, отец умер раньше - и сразу же обменяла квартиру на другой район. В архивах нашего паспортного стола должен быть её адрес. Хотите узнать?
- Можно. На всякий случай, - Андрей с уважением поглядел на полковника. - Ну и голова у вас! Ничего не забываете.
- На то и служба, - ответил довольный полковник. - Да и вы, как я погляжу, малый не промах. Все шероховатости подметили, ни одной не упустили. Хоть и утверждаете, что вы в нашем деле сбоку припека, но я бы вас охотно в штат взял.
- Грех было ничему не научиться, - ответил Андрей, возвращая полковнику пожелтелую папку.
Они прошли в паспортный стол, где Андрею довольно быстро нашли "открепительную" форму с новым адресом Некрасовой. На всякий случай Андрей переписал и старый адрес, а также фамилию людей, которые по обмену въехали в прежнюю квартиру Лианы - хотя вряд ли это могло понадобиться.
- Может, покурим у меня? - предложил полковник. - Заодно и покалякаем, про московское житье-бытье расскажете.
- С удовольствием, - согласился Андрей. Никак нельзя было отказывать полковнику, после того, как он проявил себя настолько дружелюбно.
Минут двадцать полковник с интересом выспрашивал о московских делах и слушал рассказы Андрея, а потом вдруг хлопнул себя по лбу и воскликнул:
- Ну вот! Вспомнил!..
- Что? - спросил Андрей.
- Как звали адвоката! И что на меня нашло, ведь первой величины человек!.. Задавако, Герман Феоктистович. Такое имя легче запомнить, чем забыть...
- Где я могу его найти? - спросил Андрей.
Полковник поглядел на него с прищуром, потом медленно стряхнул пепел сигареты в пепельницу.
- Вам что-то не нравится в этом давнем деле?
- Мне не нравится общее впечатление, - откровенно сказал Андрей. И впечатление это такое, что Гузкина почему-то усердно отмазывали. Сумма мелочей, которые по отдельности ничего не значат, но вместе складываются в довольно невеселую картинку. И адвоката ему подобрали первой величины, который за него бился, и Некрасова отказалась показания давать, которые совсем бы его потопили - хотя по логике поведения естественно было бы ждать, что она даст эти показания... И самое главное - суд-то был ещё советского времени, который приговоры предпочитал выносить суровые и в подавляющем большинстве случаев шел на поводу у прокурора. Ведь прокурор наверняка просил лет одиннадцать, не меньше?
