Давид Сурдо - Тайный дневник да Винчи
Вслед за последним вопросом у нее возникло новое соображение, настолько нелепое, что молодая женщина даже не стала его записывать.
Двойная буква «р» в заглавии экземпляра дедушки Клода — а случайная ли это опечатка?
Каталина перечитала свой список «истин» от начала и до конца. Закончив чтение, она удовлетворенно кивнула. История все больше напоминала начало одного из ее дотошных журналистских расследований. Нельзя сказать, что она приехала в Жизор именно с такой целью. Ей хотелось взглянуть на город и, естественно, разузнать немного о прошлом деда, но она совершенно не планировала затевать сколько-нибудь тщательное расследование. Но за два дня, проведенных в Жизоре (где она рассчитывала кое-что выяснить), вопросов и сомнений у нее только прибавилось. Кроме того, ей выпало невиданное счастье повстречаться с привидением. Принимая все случившееся во внимание, стоило ли удивляться проснувшемуся в ней профессиональному азарту: разве может нормальный журналист, почуяв неладное, бросить дело на полдороге, не разобравшись в нем до конца? Она лишь ухватилась за конец ниточки и слегка потянула, для проверки, испытывая на прочность.
Впрочем, нет, поправила себя Каталина, это была уже вторая попытка, не первая. Конец путеводной нити остался в мэрии. И уже настала пора туда вернуться и снова за нее потянуть.
А дальше будет видно.
27
Винчи, 1503 год
Почему? Почему Абигайль тайком сбежала, если они спасли ее, ухаживали и относились к ней с уважением? Этот вопрос мучил Леонардо, растерянно смотревшего на опустевшую кровать в алькове, где раньше спала девушка.
— Куда она могла пойти? — взволнованно спросил брат Джакомо, сжимая виски.
— Прежде всего следует сохранять спокойствие и подумать… Что заставило ее бежать? Почему? Ну конечно! Какие же мы глупцы! Я догадался! Она ведь нас не знает, для нее мы — вероятные враги. Ей неизвестно, зачем мы вырвали ее из лап похитителя, вдруг мы преследуем те же цели, что и он…
Временами Леонардо казалось: ему по силам решить любую задачу или проблему, недоступную другим, но иногда от него ускользало самое простое и очевидное.
— Нужно пойти и отыскать ее, — сказал монах. — Она не могла убежать далеко. Ночь прохладная, а девушка еще слаба. Только бы с ней ничего не случилось, прежде чем мы найдем ее. Господи сохрани!
— Господь сохранит, а мы должны, не теряя времени, позаботиться об исполнении воли Божьей…
Мужчины вышли из дома и разделились. Леонардо рассудил: пешком, в темноте, полубольная, девушка едва ли успела далеко отойти от селения. Основная трудность заключалась в том, чтобы определить, в какую сторону она пошла. Леонардо попытался представить, куда направился бы он сам, если бы потребовалось бежать. Сразу за домами начинался лесок, где он в детстве играл с другими детьми. Неплохая идея. Под густой сенью деревьев обитали хищные животные, но она также могла послужить укрытием человеку, желавшему спрятаться.
Тем временем монах напрасно тратил силы на беспорядочные поиски. Он пребывал в таком отчаянии, что даже не заметил, как ободрал правое колено, споткнувшись о камень и растянувшись на земле. Он стремительно вскочил на ноги и помчался дальше, не разбирая дороги, оглядываясь по сторонам, но ничего не видя. Наконец, совершенно запыхавшись, он остановился, переводя дух. Кровь, ручейком струившаяся по ноге из разбитого колена, начала подсыхать. Брат Джакомо прикусил губу и попытался собраться с мыслями. Он воззвал к Господу, умоляя ниспослать ему озарение и указать путь. Пока он молился, малодушно теряя надежду, Леонардо улыбнулась удача. Интуиция его не обманула. Он нашел юную Абигайль в зарослях кустарника. Она не сумела справиться с дыханием, когда Леонардо проходил мимо, и он ее услышал. Девушка порывалась бежать, но силы ее иссякли, она едва держалась на ногах.
— Не бойся, — обратился к ней Леонардо так ласково, как только умел.
— Не трогайте меня! — с мольбой вскричала она тонким звенящим голосом.
Кулачками Абигайль уперлась в грудь Леонардо, когда он схватил ее, и в то же мгновение лишилась чувств. На лице девушки застыл ужас, как будто отчаянная попытка к бегству стала последней, неоправдавшейся надеждой. Говорят, надежда умирает последней, но воистину страшно, когда это происходит.
Взяв девушку на руки, Леонардо пустился в обратный путь, стараясь пробраться к своему домику как можно незаметнее. Слава Богу, стояла глубокая ночь, и маловероятно, что кто-то из жителей городка их увидит. Но на всякий случай Леонардо внимательно проверял, нет ли на кривых улочках или в соседских окнах ненужных свидетелей. Правда, было довольно темно. Леонардо вошел в дом (они выбегали в большом волнении, оставив дверь нараспашку), брат Джакомо еще не вернулся. Леонардо не знал, как его предупредить. А впрочем… Маэстро растопил очаг слегка отсыревшей соломой. Монах, возможно, заметит издалека белый дым на темном небе и догадается, что ему подают сигнал возвращаться. Именно так все и случилось.
— Входите, брат Джакомо, и давайте помолчим, — попросил Леонардо, когда в скором времени монах перешагнул порог. Он напряженно размышлял и не хотел отвлекаться на разговоры.
Картинка не складывалась. В возведенном здании не хватало одного кирпичика. И за объяснением нужно обращаться к Сандро Боттичелли. Он наверняка что-то знает.
Прошло несколько часов. Леонардо настолько углубился в свои мысли, что пропустил момент, когда Абигайль открыла глаза.
— Синьор, — прошептала девушка, и ее замутило.
Брата Джакомо в комнате не было, но он не спал (как уснуть в такую ночь), напряженно прислушиваясь, и немедленно появился, придвинув к кровати тазик для утреннего омовения, стоявший на полке у входа. Но девушку не вырвало. Ее только поташнивало, и мучили спазмы желудка. И еще ей понадобилось помочиться дважды за короткое время, хотя она пила совсем немного. Леонардо узнал симптомы. Конечно, он был холостяком, но хорошо изучил физиологию мужчин и женщин. У девушки проявлялись очевидные признаки… беременности.
28
Винчи, 1503 год
Виновником беременности Абигайль (если это так) мог быть только один мужчина — Чезаре Борджиа. Что, в свою очередь, приводило к новым и довольно серьезным осложнениям. Леонардо, не страдавший лицемерием, предпочел выяснить все начистоту.
— Я должен узнать. Мне не хотелось бы смущать тебя, но я спрашиваю не из любопытства. Это может изменить все. Чезаре?..
Абигайль также не стала лицемерить. Ее с детства учили владеть собой: она привыкла скрывать свои чувства и мысли, но в критической ситуации девушка отбросила маску притворной невозмутимости.
— Овладел ли он мной, вы хотите знать?
— Верно.
— Да.
Ответ был «да». Да… Значит, могло случиться худшее: она забеременела, и отцом ее будущего ребенка, сына или дочери, являлся Чезаре Борджиа.
— Как это произошло? — с трудом выговорил Леонардо.
— Священник, служивший у Чезаре, поженил нас в крепости. Я согласилась, желая спасти брата от мучений. Чезаре угрожал пытать его и убить, если я не приму предложение. Не понимаю, зачем ему понадобилось тратить столько усилий на этот фарс. Бог все видит. Он знает, что на душе у каждого человека. Во взгляде Чезаре таилось безумие.
Бояться больше причин не было. Леонардо убедил Абигайль, что она не пленница и может уехать, когда захочет, но попросил не спешить до полного выздоровления. Он даже предлагал ей свою карету или лошадь. Сомнения и подозрения первых дней развеялись, и девушка прониклась доверием к пожилому человеку, прославленному художнику и другу Боттичелли, великого магистра тайного ордена, пытавшегося защитить ее с братом — с таким печальным результатом. Существовало, однако, одно обстоятельство…
— Синьор Леонардо, я не уверена, что жду ребенка, но я точно знаю кое-что другое и хочу вам рассказать об этом. Сначала, услышав голос Сандро Боттичелли в вашем доме, я решила — вы с ним заодно. Я не сообразила, что происходит. Когда меня держали в крепости Борджиа, этот предатель, Боттичелли, находился там же, строя свои козни. Я видела его однажды, когда пыталась убежать. Потом меня снова поймали, но я убеждена — это был он. Я прекрасно знаю его с детства, а кроме того, хорошо рассмотрела его лицо с галереи на втором этаже, выходящей в большой зал.
Боттичелли? Предатель? Леонардо не верил своим ушам. Бессмыслица какая-то. К чему Абигайль лгать? Но это известие казалось невероятным. И все же… По крайней мере стало ясно, почему она сбежала.
— Но… как… — пробормотал Божественный.
— Я надеялась, вы мне объясните.
— Нет, я не могу. Вы уверены? Это серьезное обвинение. Очень серьезное.
Абигайль посмотрела на Леонардо прямо и твердо правдивыми глазами: такие глаза не умеют лгать, а голос не привык фальшивить.
