Чингиз Абдуллаев - Фактор страха

— Не нужно, — сказал он вдруг севшим голосом, — не нужно менять адвоката. Я сделаю все, как ты сказал.

Москва. 11 мая

Дронго просидел за компьютером всю ночь. Вернее, остаток ночи. Примерно с пяти до девяти утра. Мать Вейдеманиса проснулась первой и сразу прошла к нему в кабинет.

— Доброе утро, — улыбнулся Дронго.

— Доброе утро, — ответила женщина. — Вижу, вы даже не ложились?

— Много работы, — признался Дронго, — нужно было просмотреть некоторые материалы.

— Я тоже почти не спала, слышала, когда вы пришли. Кажется, не один? Мы причиняем вам столько неудобств.

— Ничего страшного. Я уступил свое место в библиотеке знакомой женщине. Она мой друг. Еще есть диван в гостиной, так что не беспокойтесь.

— В библиотеке ей, наверное, неудобно, она может обидеться, — заметила мать Вейдеманиса. — Мы заняли спальню.

— Она никогда не ночевала у меня в спальне, — сказал Дронго, — она вообще никогда у меня не ночевала. Вчера у нее был нервный срыв, она хотела застрелиться. Ее предал человек, которому она доверяла. И я решил привезти ее ко мне.

Старая женщина сокрушенно покачала головой.

— Жизнь человеческая полна страданий, — произнесла печально, повернулась и пошла на кухню. Дронго подумал, что Галине будет полезно пообщаться с этой старой мудрой женщиной. Пусть поймет, что ее горе ничто по сравнению с горем матери, которая может потерять сына.

Через полчаса они вчетвером сидели на кухне. Мать Вейдеманиса, его дочь Илзе, Галина Сиренко и Дронго. Со стороны они могли показаться большой дружной семьей, собравшейся за столом перед началом трудового дня. Но только со стороны. У каждого были свои проблемы. Нелегкие. Непростые.

— Когда можно будет поехать в больницу? — спросила Илзе у Дронго.

— Пока не стоит, — мягко ответил он, — ему поставили капельницу, и он, наверно, уснул. Вас все равно к нему не пустят сейчас. Его нельзя беспокоить. Думаю, вам лучше поехать во второй половине дня, когда начнется операция. Машина придет за вами в три часа дня.

— Это верно, — сказала старая женщина, — не нужно отвлекать врачей от дела. Мы все равно ничем не можем помочь. — Она старалась держать себя в руках, но сердце болезненно сжималось от тревоги за сына.

— Если хотите, вернусь сюда к трем часам дня и вместе поедем, — предложила Галина.

— Нет, — решительно заявил Дронго, — ты останешься здесь, им нужна охрана.

— Ничего лучшего ты придумать не мог? — спросила она.

— Это приказ Романенко, я ему звонил. Вызвать охранника-мужчину я не могу. Надеюсь, ты это понимаешь?

— Я должна поехать с тобой, — произнесла она дрогнувшим голосом, — мой долг найти того, кто «заказал» Труфилова и послал Бергмана в тюрьму.

— Когда мы его найдем, я тебе позвоню, — тоном, не терпящим возражений, ответил Дронго, — а до тех пор оставайся здесь.

Он сознательно завел этот разговор при обеих женщинах, чтобы Галине неудобно было отказаться, ведь это означало бы, что она лишает их охраны в такой опасный для них момент.

— В автомобиле внизу двое сотрудников ФСБ, — заметила она, — один может подняться наверх и остаться в квартире.

— Нет, я могу доверить их только тебе. В три часа дня поедешь с ними в больницу. И будешь все время при них. Это своего рода психотерапия. И для тебя, и для меня. И для всех нас.

— Ты не врач, а я не душевнобольная, — с раздражением возразила она, — все это неправда. Просто ты хочешь от меня избавиться.

— Бывает ложь во спасение, — проговорил Дронго.

— Оставайся, — сказала вдруг мать Вейдеманиса, — нам так тяжело. И тебе тоже. И ему, — она показала на Дронго, — у него такая большая душа, она способна вместить все наше горе. Оставайся!

Галина растерялась, не зная, что делать.

— Да, бывает ложь во спасение, — задумчиво повторил Дронго, — убедился в этом на примере собственных родителей. Двадцать лет назад матери должны были удалить желчный пузырь и операцию назначили на десять утра. Отец каждый день навещал ее и очень переживал. Совсем недавно он перенес тяжелый инсульт, и мать впервые в жизни соврала ему, сказав, что операция на четыре, чтобы, когда он придет, все уже было позади.

В десять утра ее повезли в операционную. А на следующий день она с удивлением узнала, что отец, выяснив у врачей, в котором часу операция, уже с девяти утра находился в больнице. Потом объяснил матери, что решил не волновать ее и поэтому накануне ничего не сказал. — Дронго помолчал и добавил: — Мать не хотела волновать отца, а он — ее.

Илзе улыбнулась. Ее бабушка смахнула слезу.

— Они живы? — спросила она.

— Да, — кивнул Дронго, — им далеко за семьдесят. Но они до сих пор ходят, взявшись за руки. И ни разу за полвека совместной жизни не разлучались надолго. Ни разу.

— Дай им Бог здоровья, — прошептала старая женщина, — это великое счастье.

Галина отвернулась, едва сдерживая слезы.

— У меня пустой пистолет, — неожиданно глухим голосом сказала она.

Дронго сунул руку в карман, вытащил патроны. Она схватила патроны и убежала в библиотеку. Илзе испуганно посмотрела на бабушку.

— Оставайтесь здесь, — сказала мудрая женщина, — я сама с ней поговорю. Она не может справиться со своей болью, с сильными людьми такое часто бывает.

Она поднялась и пошла за Галиной. Илзе не произнесла ни слова. Только взглянула на Дронго. И этот взгляд был красноречивее всяких слов. Совсем еще юная, она понимала всю сложность ситуации. Дронго пошел в кабинет и позвонил Романенко.

— Доброе утро. Я решил оставить Галину у себя дома. Пусть охраняет семью Вейдеманиса. Это пойдет ей только на пользу. Иначе она может сорваться.

— Согласен, — сказал Всеволод Борисович, — пусть поостынет. Она была вчера в таком состоянии. Я даже испугался. Этот мерзавец, наверно, ее ударил. Я видел, как горела у нее щека.

— Этим мерзавцем был я, — признался Дронго.

— Вы? — изумился Романенко. — Вы ударили женщину?

— Она хотела застрелиться, — объяснил Дронго, — я вытащил патроны из ее пистолета. У нее началась истерика, и пришлось успокоить.

— Странный, однако, способ, — удивился Романенко, — впервые слышу.

— Пришлось, — сказал Дронго, — мне очень стыдно. Но другого выхода не было. Есть какие-нибудь новости?

— Есть. Мы действительно обнаружили на пульте управления отпечатки пальцев, но не хозяина квартиры. Однако результат нулевой. В картотеках МВД и ФСБ таких отпечатков нет. Значит, известные нам преступники отпадают.

— Не думаю, что это был преступник, — заметил Дронго, — более того, убежден, что это бывший офицер. Либо спецназа, либо еще какого-нибудь ведомства. Попов не пустил бы в дом обычного уголовника. Может быть, бывший сотрудник КГБ или ГРУ. Нужно проверить.

— Где мы возьмем их отпечатки и как это можно проверить? — спросил Романенко. — Кто разрешит нам рыться в картотеках ГРУ или бывшего КГБ? Уже не говоря о том, что отпечатков пальцев там наверняка не будет. Эксперты считают, что в Труфилова и Попова стрелял один и тот же человек. Хотя в случае с Труфиловым пистолет был обнаружен в мусорном баке у здания аэропорта, видимо, убийца бросил его туда. Сейчас с этим пистолетом работают эксперты. Пытаются определить, каким образом он попал к убийце. Но это растянется на несколько недель. А у нас нет времени. Завтра состоится суд над Чиряевым. Мы уже оформили запрос. Гарибян и Савин поехали в Бутырку и Лефортово, опрашивают бывших членов его банды. Если удастся выудить какие-нибудь подробности, приобщим их к делу. Только бы немцы согласились выдать Чиряева.

— И что дальше? — спросил Дронго.

— Привезем Чиряева в Москву, снимем с него показания и тогда раскрутим Ахметова по полной программе. Ведь люди Чиряева на него работали.

— Чиряев — вор в законе, — напомнил Дронго, — и ни слова не скажет. Ни при каких обстоятельствах.

— Я что-то не понимаю, — возмутился Романенко, — на чьей вы стороне? Что значит не скажет? Нам нужен Чиряев в Москве, а не в Берлине. Как только Ахметов узнает, что Чиряев здесь, станет более разговорчивым. Нам нужен Чиряев в Москве, а не в Берлине. Иначе завалим все дело.

— У меня есть другое предложение, — сказал Дронго.

— За ночь придумал. План немного рискованный, но вполне осуществимый. Если разрешите, приеду к вам и все расскажу.

— Меня порой в дрожь бросает от ваших планов, — сказал Всеволод Борисович, — но надо признаться, вы всегда оказываетесь правы. Когда-нибудь из-за ваших затей меня уволят с работы.

— Не исключено, — очень серьезно ответил Дронго, — вполне возможно, что вы не согласитесь со мной, но мне кажется, мы должны сыграть на опережение, не ждать показаний Чиряева, а получить от Ахметова доказательства вины не только сотрудников Минтопэнерго, но и высокопоставленных чиновников.