Антон Леонтьев - Корона последней принцессы
Супруга старца была дебелой белолицей особой, она говорила на ужасном наречии, которое мало кто понимал. Она обожала парижские туалеты и драгоценности, которых у нее уже была куча: королева сама одаривала ее фамильными украшениями.
У старца имелся и выводок детей, причем получалось, что появились они на свет задолго до того, как Господь разрешил ему завести семью. На это обратил внимание родителей и Феликс, а также его брат Кароль, второй по старшинству принц. Но все закончилось тем, что по наущению Никодима двух принцев услали в один из дальних гарнизонов нести военную службу.
Была у старца дочка, такая же, как и мамаша, рыхлая и пузатая особа, которая только и знала, что пожирать черную да красную икру, лопать сладости и упиваться вдрызг, причем девчонке было всего шестнадцать. Имелся у Никодима и сынок Боян, великовозрастный, с франтовскими усиками и большими красными оттопыренными ушами. Вообще-то по возрасту ему полагалось служить, но старец сумел сделать так, чтобы чаша сия его чадо миновала. Вместо службы в армии старший сыночек сочетался браком с младшей дочуркой барона Чучеля, костлявой старой девой лет сорока.
Любимым ребенком старца был Никодимушка, парниша семнадцати лет от роду, с вечно глупой улыбкой на изрытом угрями лице. Никодимушка не вынимал пальца из носа, пускал прилюдно газы, хохотал, гыкал и лапал придворных дам.
Как-то родители призвали к себе Василису – ей было в то время двенадцать с небольшим – и заявили, что пришло время для серьезного разговора. В кабинете короля находились, помимо них, старец вместе со своим Никодимушкой.
– Василиса, – произнес мягко отец по-английски, – ты ведь уже большая девочка и должна понимать, что судьба принцессы зависит от государственного резона. Настала пора подумать о твоем будущем. Через несколько лет тебе предстоит сделаться замужней дамой…
– И мы уже нашли тебе превосходного жениха, дочка! – перехватила эстафету матушка. – Он лучше любого зарубежного принца и наследника престола!
Королева указала на Никодимушку, самозабвенно изучавшего крючковатым пальцем недра своего длинного и загнутого книзу, как и у старца, носа. Василиса с отвращением взглянула на увальня. Она должна стать его женой?
Старец приблизился к принцессе и пророкотал:
– Милая моя, мы не будем спешить. Объявим сейчас о вашей помолвке, а свадьбу сыграем, когда тебе исполнится шестнадцать.
Жених подошел к Василисе и попытался поцеловать ее в щеку, но принцесса увернулась.
– Я не хочу становиться его женой! – заявила она родителям по-французски. – Ни за что и никогда!
Лицо королевы тотчас покрылось пунцовыми пятнами, и Мария завопила:
– Что ты говоришь, Василиса? Ты пойдешь за Никодимушку, это уже решено! Или ты больше нам не дочь!
Отец виновато посмотрел на Василису, и она заметила, как сильно трясутся его руки. То, что король Георгий частенько прикладывается к бутылке, было секретом Полишинеля.
Принцесса выбежала прочь из кабинета отца, заперлась у себя в покоях, кинулась на кровать и зарыдала. Мало того, что ее тошнило от одной мысли о том, что сынок старца станет ее мужем, так еще и родители готовы отречься от нее, если она проявит строптивость!
О помолвке принцессы Василисы и Никодимушки было объявлено на следующий день. Придворные, которые давно уже ничему не удивлялись, все же были потрясены до глубины души. Какой неслыханный мезальянс – принцесса королевской крови сочетается браком с деревенским увальнем, сыном старца!
Василиса была рада только одному – венчание должно состояться, по требованию короля, только после того, как ей исполнится шестнадцать. Значит, у нее в запасе было больше трех лет. И неизвестно, что еще случится за это время…
* * *Ситуация в стране ухудшалась, немцы все больше зверели, начались грабежи и повальные расстрелы. Обсуждался также вопрос о том, что на территории Герцословакии должны открыться три лагеря смерти. Королева, барон Чучель и старец выступали за это.
– Джордж, надо раз и навсегда избавиться от евреев, коммунистов и прочих врагов короны! – вещала Мария. – Да и фюрер настаивает, как ты знаешь. Если мы откажемся, он грозится применить силу и объявить Герцословакию провинцией Третьего рейха. Тогда мы будем арестованы!
Король Георгий возражал:
– Мэри, эти люди – наши подданные. А при восшествии на престол я дал клятву перед лицом Господа, что буду защищать своих подданных и делать все им во благо. Я не могу отправить их в концентрационные лагеря, ты же знаешь, что там происходит!
А старец Никодим величаво заявил:
– Эти люди – твои враги, папа. А значит, поставили себя вне закона человечьего и Божьего. Ты должен согласиться на требования фюрера.
В итоге король не выдержал и дал согласие. Однако к тому времени фюреру стало не до строительства новых лагерей: ход войны давно переломился в пользу союзников, и с двух сторон на Берлин надвигались войска, с Востока советские, а с Запада американские.
А во дворце все шло своим чередом. Однажды, прогуливаясь по дворцу ночью (Василиса любила так делать), девочка увидела приоткрытую дверь в опочивальню матери. И услышала звуки поцелуев и голоса:
– Мой любимый, самый любимый на свете! Ты – свет моей жизни! Я так обожаю тебя…
Девочка, покраснев, отошла от двери. О том, что делают в спальне отец и мама, она имела весьма смутное представление.
Однако из опочивальни королевы выскользнул… вовсе не отец, а старец Никодим! А матушка, одетая только в прозрачное неглиже, на прощание повисла у него на шее и покрывала его лицо жаркими поцелуями.
Василиса, словно оглушенная, стояла за колонной.
Она несколько дней молчала и отказывалась принимать пищу. Королева не на шутку обеспокоилась, решив, что дочка серьезно заболела, завела речь о том, что старец должен помолиться за нее. Василиса резко крикнула, отталкивая руку матери:
– Ни за что!
Она никак не могла забыть ужасную картину – мама в объятиях старца! Поговорить об этом с отцом Василиса боялась, поэтому замкнулась в себе. На несколько дней прибыли во дворец старшие братья, Феликс и Кароль: приближался день рождения короля Георгия, и он хотел, чтобы все его дети были в полном сборе.
Братья открыто говорили о том, что немцы продержатся еще от силы полгода, а то и всего несколько месяцев. Потом Берлин будет занят войсками союзников, и «дядю Адольфа» повесят вверх тормашками на Бранденбургских воротах. Королева закатывала истерики, заявляя, что не потерпит подобных разговоров, но старшие сыновья игнорировали ее запреты.
Набравшись духу, Василиса поведала Феликсу и Каролю о том, что видела той ночью. Братья, хмуря брови, курили, а когда девочка завершила рассказ, Кароль, отличавшийся взрывным темпераментом, схватил со стены старинную саблю и подбежал к двери.
– Я эту гадину изрублю на мелкие кусочки! – крикнул он в гневе.
Но Феликс, более рассудительный и несклонный к скоропалительным решениям, удержал его и сказал многозначительно:
– Его охраняют. Разве ты забыл? Причем отдан приказ стрелять в любого, кто посмеет поднять руку на старца. В любого, в том числе и в принца крови! Его, заразу, так просто не возьмешь. Помнишь, года четыре назад какая-то женщина, малолетнюю дочку которой мерзавец растлил и заразил сифилисом, выпустила в старца всю обойму револьвера... По законам природы он должен был умереть, потому что потерял много крови, ведь были задеты жизненно важные органы. Но гад на редкость живучий оказался. Выкарабкался!
Кароль, уже остыв, бросил саблю на пол со словами:
– Но я не могу допустить, что эта тварь… что эта тварь и наша матушка…
Затянувшись сигаретой, Феликс продолжал:
– Эта тварь хочет, чтобы наша младшая сестренка стала женой его вшивого сыночка. И ходят упорные слухи, что поганый старец уже вовсю обрабатывает матушку, пытаясь склонить ее к мысли, что я недостоин занять престол после кончины батюшки и что корону надо будет передать его внуку – сыну Никодимушки и нашей сестренки Василисы. Эта тварь мечтает взгромоздить своих отпрысков на королевский престол. Корону Любомировичей ему подавай!
– Увы, Феликс, матушка недееспособна, – произнес с горечью Кароль. – Она находится во власти этого сатаны. А батюшка или слишком слаб, или просто не в состоянии что-то предпринять.
Его брат кивнул и добавил:
– У них целая шайка. Я слышал, что профессор Вадуц – вот ведь подлая крыса! – подсыпает Михаилу в еду какую-то гадость, от которой у нашего несчастного брата случаются припадки, а потом Никодим устраивает представления: читает молитвы и дает мальчику порошки, которые купируют симптомы. Матушка же с батюшкой уверены, что старец спас Мишу от смерти.
– Гниду надо убить, Феликс! Да, убить, пристрелить, как бешеного пса! – топнул ногой Кароль.
Феликс ласково сказал Василисе:
– Сестренка, у нас мужской разговор. Так что не обессудь, тебе пора спать. Но мы обещаем тебе – за Никодимушку ты замуж не пойдешь. Мучиться осталось совсем немного.
