Сергей Волгин - Лейтенант милиции Вязов. Книга первая
— Это вон Виктор нервничает, — кивнул головой на товарища Костя, — а я спокоен. Я хотел к вам зайти,
Михаил Анисимович, а он не хочет.
— Почему?.. — Вязов с прищуром посмотрел на парня. — Нажаловался на меня отцу, а теперь стыдно.
«Ага, значит, попало от отца», — подумал Виктор и злорадно усмехнулся.
— Милости прошу ко мне, — весело продолжал Вязов. — Я не злопамятный, дружбу из-за пустяков не теряю.
— Ладно, я тоже не злопамятный, — Сказал Виктор, ожидавший, что лейтенант начнет сейчас его упрекать, читать нравоучения.
Костя вошел в комнату, как старый знакомый, сказав: «Там соседки для нас, Михаил Анисимович, чай не приготовили?», а Виктор критически осмотрел скудную обстановку, скривил губы, но в глубине души остался доволен его холостяцким жильем.
— Чай для нас всегда готов, — засмеялся Михаил- вы посмотрите пока здесь книжки, я мигом.
Когда Вязов вышел, Костя сказал:
— Смотри теперь сам. Не верил!
— Может быть, он деньги копит, — не сдавался Виктор.
— Такие люди, как Михаил Анисимович, деньги не копят, живут просто, не п пример моему старику-скопидому.
— Хватит, не будем об этом говорить, — сердито оборвал товарища Виктор. — Еще хозяин услышит.
— Боишься?
— Ты что-то задираться стал, Коська. Раньше был тихонький, а сейчас ходишь нос кверху, что Наполеон.
— Раньше ты мной командовал, а теперь я хочу тобой командовать.
— Эх, ты! Справишься? — Виктор не моргая смотрел на товарища, губы его постепенно растягивались в улыбку, в желтых глазах мелькнул огонек насмешки. — Трудную задачу ты задал себе, боюсь, коленки у тебя трястись будут.
Костя собрался ответить тоже язвительно, но тут вошел Вязов.
— Чаю, ребята, нет, — сказал он, — все хозяйки ушли в театры. Может быть, пол-литра принести?
— Не надо, — возразил Костя.
— А твое мнение, Виктор, — спросил Михаил по-приятельски. — Может быть, для тебя принести?
— Пусть ему Суслик носит, — вмешался Костя, — а мы и без этого обойдемся. — Он сел за стол и попросил:- Вы, Михаил Анисимович, все знаете о Суслике, расскажите, за что он сидел в тюрьме.
— Пусть нам Виктор расскажет, они, кажется, друзья, — отшутился Вязов, с улыбкой посматривая на Костю.
— Я его не расспрашивал, — хрипло сказал Виктор.
— В его биографии ничего интересного нет, — уже серьезно сказал Вязов. — Последний раз Суслик сидел за то, что унес вещи у старушки-пенсионерки, у которой стоял на квартире. Старушка родственников не имела и попала в трудное положение. Вещи, конечно, ее нашли. Вообще, Суслик — гадкий человек, ничем не брезгует, чтобы добыть деньги на водку. И с тобой, Виктор, он завел дружбу для того, чтобы, в случае необходимости, воспользоваться положением твоего отца. Ты прошлый раз зря обиделся на меня. Я еще не во всем разобрался, полностью не знаю, что произошло тогда, но мне известно одно: если бы преступление совершилось, тебе тоже не поздоровилось. Ты не маленький, и тебе пора это понимать. — Вязов дружески улыбнулся и добавил:- Пека прекратим подобные разговоры, они очень неприятны гостям, я лучше вам покажу фокусы.
Михаил вытащил из стола новенькую колоду карт. Перетасовывая карты, он следил за ребятами. Костя смотрел на товарища победоносно. «А смелости не мало у этого, невзрачного на вид, парня», — подумал Михаил с удовольствием. Виктор сидел смущенный, он не ждал откровенного дружеского разговора и был ошеломлен этим. Когда же Вязов предложил им вытащить из колоды по одной карте и сказал, что он эти карты угадает, Виктор оживился и стал с интересом наблюдать за руками лейтенанта. Вязов точно назвал карты, которые держали ребята в руках, потом разложил колоду на столе, предложил загадать любую карту мысленно и опять угадал. Показав еще один фокус, Вязов засмеялся и сказал:
— Ладно, расскажу я вам свои секреты.
Ребята были довольны, и когда вышли из подъезда, Костя спросил Виктора:
— Ну как, интересно?
— Я и раньше знал, что лейтенант интересный человек, — сказал Виктор сухо.
— Раньше. Он тебе не Суслик какой-то.
Виктор помрачнел, но ничего не сказал.
Глава 17
— Какой завтра день? Воскресенье? — спросил подполковник Урманов, расхаживая по кабинету Копытова. — Черт возьми! Пойду хоть высплюсь, а то голова совершенно не работает. Советую и вам, Терентий Федорович, отдохнуть. В таком состоянии мы вообще ничего не сделаем. До свидания.
Подполковник вышел, а Копытов ладонями потер виски. Отдохнуть надо, спору нет, и хорошо бы где-нибудь в тишине, в одиночестве. Столько неприятностей! Правильно говорят, что одна беда не ходит, обязательно тащит за собой другую… Шутка ли сказать, до сих пор не напали на след преступников, сын связался с подозрительной компанией, отбивается от рук, и эти разговоры о взяточничестве в его отделении. Доведись любому, самому крепкому человеку попасть в такой переплет, едва ли выдержит. Терентий Федорович иногда даже впадал в уныние. В эти тяжелые минуты ему все казалось вокруг мрачным, неустроенным, а жизнь — сплошным мучением. Не он ли отдает всего себя без остатка работе, не знает отдыха, а неполадки есть.
В кабинет без разрешения вошла Позднякова — начальник паспортного стола. Копытов поднял голову и ладонью пригладил редкие волосы.
Позднякова положила на стол для подписи несколь- ко паспортов. Копытов молча взял ручку.
— У вас такой усталый вид, Терентий Федорович, — сказала Позднякова. В ее голосе Копытову послышалось сочувствие. Ему стало жарко, он ниже опустил голову и ничего не ответил. «Почему она является до мне, когда я в кабинете один, и начинает соболезновать? Уволить, что ли, ее? — с раздражением подумал Терентий Федорович. — Не может же начальник иметь интимные отношения с подчиненными! Стоит только допустить слабинку, и в отделении начнется кутерьма…»
Терентий Федорович поставил последнюю подпись и строго взглянул на Позднякову.
— У меня часто усталый вид, старею, ничего не поделаешь, — сказал он.
— Не наговаривайте на себя, — возразила Позднякова, и в ее темных сощуренных глазах Терентий Федорович увидел затаенную улыбку. Он собрался было ответить грубо, но тут вошел Стоичев, и Позднякова поднялась.
— Знаете, что я придумал, Терентий Федорович? — заговорил Николай Павлович, провожая глазами статную фигуру Поздняковой. — Увезти вас сегодня на рыбалку.
— Еще не хватало мне мальчишества, — проворчал Копытов.
— Мальчишества? Да есть ли на свете лучший отдых, чем ловля рыбы удочкой на берегу?
— Нам сейчас не до отдыха, работать надо. — Копытов собрал со стола бумаги и спрятал их в стол. Рыбалку он не любил, но уехать куда-нибудь на несколько часов ему хотелось, и поэтому возражал он устало, равнодушно.
— Никакая работа не пойдет без нормального отдыха. Три минуты назад подполковник Урманов мне сказал, что он сутки будет спать. Его дело. Кому что нравится, а я не особенный любитель дрыхнуть, лучше поваляться на берегу, подышать чистым воздухом и посмотреть на ясные звезды — они здесь в городе какие-то блеклые. Уговорил? — Николай Павлович пыхнул изо рта папиросным дымком. До сих пор ему не доводилось встречаться с Копытовым в свободной обстановке, и это, как думал Стоичев, накладывало на их отношения много официальщины и вызывало чувство недоверия друг к другу. К тому же по некоторым делам надо было поговорить по душам, откровенно; может быть, на берегу удастся расшевелить Копытова, заглянуть в его душевный мир. Ведь слаженно работать — это не только правильно рассуждать, иметь единое мнение, — надо еще понимать друг друга.
Терентий Федорович закрыл ящик стола, положил ключ в карман и сказал:
— Уговорил. Только связь надо было бы организовать с дежурным.
— Проще пареной репы, — обрадовался Николай Павлович. — Мы отправим шофера домой, и дежурный в любое время может прислать его к нам. Здесь ведь всего пятнадцать километров.
Немало удивив жен поспешностью сборов, Копытов и Стоичев через полчаса зашли в магазин на окраине города, взяли несколько банок рыбных консервов.
— На берегу надо есть рыбу, — шутил Николай Павлович.
Перемигнувшись, они положили в карманы по бутылке водки, и Стоичев серьезно сказал:
— От комаров.
«Газик» резко подпрыгивал на выбоинах, разбрызгивал колесами по сторонам похожую на муку пыль, оставляя позади себя длинный пушистый хвост. По обеим сторонам полевой дороги росли деревья, за ними зеленели поля. Отцветающие акации роняли на землю белые лепестки, будто сыпали серебряную мелочь. Николаю Павловичу казалось, что воздух — насыщен запахами спелых дынь, арбузов и помидоров, — такой он ныл сладкий и густой.
Дорога пошла вниз. Впереди раскинулась широкая лощина, искрившаяся под лучами вечернего солнца; синее небо сливалось с голубой дымкой горизонта. Слева внизу заблестели озерки воды.
