Анна Владимирская - Скелет в шкафу
Они сели с Лизой в комнате для переговоров, и Ольга стала вводить Раневскую в курс дела. А дело состояло в том, что в «Озерках», в имении винного магната Топчия, наступил этап декорирования особняка. Аркадий Леонидович поручил руководство этим процессом своей жене. А Марта Васильевна возжелала наполнить семейное гнездо искусством всех видов и жанров. Для замка в «Озерках» нужно было подобрать произведения искусства не позднее девятнадцатого века, но лучше даже более ранние, семнадцатого или восемнадцатого веков, поскольку вся обстановка задумывалась в стилистике Воронцовского дворца в Алупке.
Голос Олечки Бажан звучал, словно флейта. Обычно клиенты шли за этой мелодией, как за гамельнским крысоловом, – их завораживала сама музыка слов клиент-менеджера. Но Раневская, как ни пыталась вникнуть в предлагаемую работу, не могла сосредоточиться. Слова проскальзывали мимо нее, как коты к холодильнику. Она уплывала в воспоминания.
Попрощавшись тем ранним утром с Алексеем у отеля «Колорадо», Лиза села в автобус, который взял курс на Верону. Пока комфортабельный «мерседес» накручивал витки по трассе, экскурсантам в глаза бросились какие-то призывы с большим количеством восклицательных знаков, написанные широкой кистью прямо на асфальте. Лиза, немного знавшая итальянский, попросила притормозить, чтобы прочесть эти надписи, – мало ли, вдруг их об опасности предупреждают?
Надписи гласили: «Ромео, остановись!!!», «Ромео, еще не поздно!!!» Как им объяснили уже в Вероне, это были предостережения друзей, адресованные тому, кто должен был дня через два жениться. Тогда группу киевских туристов эта история насмешила. И статуя Джульетты показалась милой. И балкон воспринимался как настоящий.
Только теперь Лиза с особой ясностью поняла: все было ложью и предостережением. Шекспир никогда не был в Вероне. Шекспировские герои не жили в этом городе. Все, все придумано лишь для заманивания туристов. А надписи на дороге были предостережением не столько современному итальянскому Ромео, сколько ей, Елизавете Раневской, дуре набитой, поверившей в сказку Венеции.
Потом Лиза вспомнила две свадьбы, которые они с Поташевым видели в Венеции.
Первая – итальянская свадьба в какой-то церкви, куда они забрели во время своих прогулок по городу. Вторая свадьба – русская. Как говорится, почувствуйте разницу.
Итальянская свадьба проходила в красивой церкви (название которой Лиза забыла), и киевляне увидели церемонию венчания во всей красе. По католическому обряду невесту к алтарю ведет отец. Это был бы очень трогательный момент – юная невеста в ослепительно-белом платье под руку с отцом проходит через всю церковь, – если бы не один нюанс… Как писали Ильф и Петров в своем бессмертном романе «Двенадцать стульев»: «Молодая была уже немолода». Невеста оказалась зрелой женщиной, где-то за тридцать с хорошим хвостиком, и представляла собой итальянский вариант Русланы Писанки. Жених, импозантный мужчина за сорок, был в безупречной белоснежной рубашке и костюме, который сидел на нем так, словно его сшил сам Армани (хотя, кто их, итальянцев, знает?). Трое детей невесты и жениха разного возраста и темперамента вели себя, как и положено детям, непосредственно – бегали, шумели, чем снижали пафос торжества. Отец невесты подвел ее к жениху и передал из одних надежных рук в другие надежные руки, которые теперь будут бережно заботиться о ней. Учитывая, что у пары уже имелось трое детей, забота мужчины была налицо.
Брачующиеся опустились на колени на специальные подставки с мягкими подушечками. Рядом встали свидетели. Все приглашенные гости сидели, присели и Алексей с Лизой. Церемонию венчания проводил молодой католический священник, который с улыбкой смотрел на новобрачных. Они обменялись какими-то обязательными словами, и таинство венчания приобрело материальные черты. Как было понятно, новобрачные заключали своеобразный договор с церковью, который не расторгается никогда. Католическое венчание прошло по всем канонам: началось с литургии, затем последовали молитвы и проповедь, в которой священник еще раз подчеркнул важность этого шага для новобрачных.
Затем он задал молодоженам три вопроса: «Пришли ли вы сюда добровольно и свободно ли хотите заключить супружеский союз?», «Готовы ли вы любить и уважать друг друга всю жизнь?», «Готовы ли вы с любовью принять от Бога детей и воспитать их согласно учению Христа и Церкви?»
На все вопросы прозвучал ответ «si», то есть «да». Священник стал молиться о сошествии на пару новобрачных Святого Духа. После этого молодожены принесли друг другу клятву. Получив благодать, они вышли на улицу, где гости осыпали их рисом, монетами, цветами и конфетами. Счастливые молодожены со своими родственниками и гостями отправились праздновать свадьбу в ресторан.
Совсем по-другому выглядела свадьба русских в Венеции. Вернее, сам обряд венчания наши путешественники не видели. Они столкнулись с новобрачными из России на площади Сан-Марко. На невесте был свадебный наряд странного фасона. Перед платья напоминал цельный купальник, выполненный из серебристо-парчового трикотажа, сзади был хвост из капрона, напоминавший занавеску. Жених в костюме горчичного цвета, плохо на нем сидевшем, словно с чужого плеча, был мрачен. Они шумно толкались в разноликой толпе, плывшей вдоль Гранд-канала. Перекрикивая многоголосый гул Венеции, они орали и матерились, были чем-то недовольны, пренебрежительно отзываясь об «этих итальяшках». Глядя на эту супружескую пару, вступившую со всеми гостями под своды Палаццо Дукале, Алексей вспомнил монолог Жванецкого о русских за границей.
Поташев тогда сказал Лизе всего одну фразу: «Неужели и мы тоже…?»
Она ответила, поняв его с полуслова: «Бывает такая любовь, что лучше заменить расстрелом…»
И вот теперь она вдруг осознала, что в его отказе от нее была еще боязнь оказаться такой вот парой, на которую смотреть стыдно и неловко.
В одну из их безумных ночей Лиза спросила Поташева:
– А я не возлюбленная?
– А кто же ты? – полусонно спросил он.
– Так, ни то ни се. Некий фрагмент…
– А это самое лучшее, – сказал он. – Это возбуждает фантазию. Таких женщин любят вечно. Женщины совершенные быстро надоедают. Цельно-совершенные тоже. Фрагменты же – никогда. Это, к сожалению, не я придумал, это Эрих Мария Ремарк сказал в «Трех товарищах».
Из тумана Лизиных воспоминаний появилась Оля Бажан, которая продолжала щебетать о задании для эксперта по декору в «Озерках»:
– Предметы искусства и антиквариат всегда привлекали внимание людей как способ альтернативных инвестиций. Почти все наши клиенты на этапе декорирования интерьера начинают покупать произведения искусства. Топчий – не исключение, он хочет вложить деньги в вечные ценности. Проблема всегда одна и та же – жены богатых мужчин. В девяноста девяти процентах случаев декорированием занимаются именно жены – амбициозные, напыщенные, малообразованные, не умеющие правильно вести себя с экспертами. Поэтому всегда есть две проблемы. Первая – найти достойный предмет. И вторая – суметь объяснить клиентке ценность предмета. Особенно тяжело разговаривать с этими дамочками, потому что у них все на уровне «нра» и «не нра», в смысле «нравится» или «не нравится».
Елизавета задала вопрос:
– А зачем нам воспитывать их художественный вкус? Ну, набьют они дом подделками, а часто крадеными вещами, и что? Какая разница вашему архитектурному бюро?
– Разница есть. У нас уже был случай, когда одна вздорная бабенка довела эксперта Жаворонкова (вы его знаете!) до белого каления, а ведь он – самый крупный специалист по произведениям современного искусства. Он плюнул и отказался ее консультировать. Она набила дом всякой дрянью, а потом к ним в гости приехал какой-то родственник из Европы и высмеял их за то, что они накупили барахла. Так эта мадам с нами судиться стала. Мы много времени и денег на этот суд потратили. Но особенно они Алексею Максимовичу нервы потрепали. Вот с тех пор у нас позиция такая – с клиентами мы не ссоримся, но стараемся, чтобы в их доме все было высшего качества. Ведь это же и наш имидж! Лиза, когда вы сможете поехать в «Озерки»? Вас доставит наш водитель на «вольво». Вы только день назовите.
Лиза пообещала посмотреть все текущие дела и назначить день. На том и попрощались. Раневская решила съездить за город, на родительскую дачу, где ее мама с папой обитали весь год, поскольку обустроили дом и сад так, что и зимой там можно было жить.
Маленький «фиат» Лизы салатного цвета посигналил перед воротами, те разъехались и впустили кроху-автомобиль. Родители обрадовались, стали спешно накрывать на стол, чтоб порадовать дочку чем-то вкусненьким. У ног Лизы вертелась такса Агата. Стоило гостье на секунду опустить руку и погладить шелковистый лобик, как Агата тут же забралась на руки, затем на колени и, наконец, на плечи Лизаветы, изогнулась вокруг шеи в виде воротника и замерла. Так Агата демонстрировала свою любовь к Лизе, которую хоть и не видела каждый день, зато была ей предана, как и положено собаке.
